Трансплантация (сборник)

Снова «минус один». Опять он меня преследует. По пятам ходит да на горькие воспоминания наводит. Очень горькие…

Достаю с нижней полки книжного шкафа пожелтевший от времени скоросшиватель. Перелистываю тронутые годами странички. Они скреплены прочной нитью. Узелок бумажкой проклеен, на ней фиолетовая печать и подпись нотариуса.

«Устав товарищества с ограниченной ответственностью „Минус один“, — читаю на первой странице. — „Учредители: Алексей Козырев и Виктор Резников. 1992 год“».

Да, летит время. Более одиннадцати лет прошло. А начиналась эта история и того раньше. Но как будто вчера было…

Я бардовские песни люблю. Высоцкого, Окуджавы, Визбора, Городницкого. Знаком был с Клячкиным. Очень переживал, когда с ним эта нелепая трагедия случилась. Потом уже, намного позже, подружился с Юрой Кукиным.

Но это позже. А тогда, в семидесятых, старался не пропускать ни одного их концерта, искал пластинки, записывал на магнитофон. Иногда и сам пытался напевать. Вроде и получалось не слишком уж скверно, но здорово гитара подводила. Плохо я на ней играл. И вот как-то Женя Клячкин сжалился надо мной и записал свою самую популярную песню «Перевесь подальше ключи…». Не просто записал, а только гитару. Без голоса. Это у них «минус один» называется. А на гитаре, надо сказать, он превосходно играл. И получилось очень даже мило. Включаю магнитофон с Жениной гитарой и распеваю себе эти самые «ключи» под профессиональный аккомпанемент. Столько, сколько душе угодно.

Как-то друзья послушали, завидно им стало. Тоже дома попеть захотелось. Я не жадный. Запись эту «минус один» размножил и им кассеты презентовал. Пойте на здоровье. Потом можно даже конкурс устроить — кто из нас лучший исполнитель «Ключей». Наверное, сегодня, когда появились караоки с тысячами самых разных песен, мои те эксперименты наивными выглядят. А тогда это в новинку было. Говорили даже, мол, зря на патент не подал.

Вот эту самую идею о конкурсе где-то в начале девяностых я и рассказал Виктору Резникову. Не помню уж, как и когда мы с ним познакомились, но сдружились довольно крепко. Удивительный был композитор. Песни его и сейчас на слуху. Мелодичные, добрые, от сердца да от души идущие. И обязательно с небольшой грустиночкой. Она, грустиночка эта, всегда была и в его чёрных цыганских глазах. Пластинки тысячными тиражами расходились, телевидение, радио — везде Резников. В Америке ему торжественно «золотой диск» вручают, самую престижную в то время премию, а в Витиных глазах всё равно грусть.

Тогда не было разных там «Стань звездой» или других подобных шоу, и поэтому за идею мою Виктор ухватился сразу. Он человеком масштабным был, и посему решено было провести не какой-либо конкурс, а непременно всесоюзный. О жюри стал думать. Насколько помню, с Пугачёвой, Боярским успел договориться. Кассет магнитофонных тысяч тридцать по дешёвке раздобыли. На них мы и должны были сделать запись «Минус один». То есть музыкальное сопровождение самых в то время популярных песен. Естественно, без голоса. А уж голоса на эту самую кассету и должны были «наложить» все пожелавшие принять участие в конкурсе.

Художник очень хороший поработал. Лёня Росси. Правда, с такой фамилией, тем паче в Питере, плохим художником быть и нельзя. Драгоценный наш Карл Иванович может почивать спокойно. Не посрамил Лёня великое имя.

Он, кстати, и все книги мои иллюстрировал.

Помню, вместе разрабатывали обложку моего сентиментального детектива «Наваждение». Долго спорили, разные композиции обсуждали. События в этой книге происходят в Нью-Йорке и в Петербурге. Поэтому остановились на варианте, в котором два этих города как бы объединены в один. Кусочек набережной Фонтанки, дома с тёмными подворотнями да Троицкий собор соседствуют со стеклом и бетоном высотного Манхэттена. И, конечно же, на переднем плане, казалось бы вечные, символы Америки — братья-близнецы, небоскрёбы Всемирного торгового центра. И дабы оправдать отсутствие реального расстояния между этими, так далеко друг от друга стоящими городами, мы связали их траекториями двух скоростных лайнеров, проходящими сквозь тела небоскрёбов.

Книжка вышла из печати 11 сентября 1999 года. А ровно два года спустя, день в день, я в зале аэропорта «Пулково» ожидал посадку на рейс Санкт-Петербург — Нью-Йорк. Рядом, в соседнем кресле сидел пожилой, пухлый американец. В его руках был посадочный талон на тот же рейс.

Неожиданно он тронул меня за рукав:

— Скажите, пожалуйста, почему у вас в России как раз перед самым полётом любят такие фильмы показывать? И так, знаете ли, не по себе, а тут вообще лететь расхочется. Я себе даже представить не могу, чтобы такое позволили показать в аэропорту у нас, в Америке. Неужели даже этого не понять в России? — Сильный, типично американский акцент не скрывал раздражения и этакого менторского тона.

Мне совершенно не хотелось с ним общаться. Я встал и подошёл поближе к телевизору. Действительно, на экране раз за разом большой серебристый самолёт протаранивал одну из башен-близнецов. Дым, грохот, вой сирен.

Близорукому американскому снобу со своего кресла не видна была надпись в нижнем правом углу экрана — 11 сентября 2001 года, Манхэттен, прямой эфир. Совершенно жуткое зрелище было явно за пределами реальности. Просто фантастика, наваждение какое-то. Вместе с тем оно было мне чем-то знакомо. Рука сама, как будто без моего участия открыла дипломат и извлекла из него книгу. Вскоре за спиной я ощутил хриплое дыхание американца. Он, наконец, понял свою ошибку. От спеси не осталось и следа. Лицо бледное, губы трясутся.

— Пока один, но надо вас понимать, что и второй будет? Да?.. — заикаясь, прошептал он мне прямо в ухо. Его ошалевшие, перепуганные глаза непрерывно бегали от экрана телевизора к обложке моего «Наваждения» и затем обратно на экран…

И когда, буквально минуту спустя, в левую башню Всемирного торгового центра врезался второй «Боинг», притом именно в тот этаж, который пару с лишним лет назад облюбовали мы с Лёней Росси, я решил не испытывать дальше судьбу и покинул зал. Американец провожал меня тяжёлым, затравленным взглядом до самых дверей.

Опять отвлёкся. Извините.

Итак, Лёня разработал очень хороший дизайн нашего с Витей проекта. Была там и маленькая афишка конкурса «Минус один», так называемая раскладушка. В конце её были представлены авторы идеи — Алексей Козырев и Виктор Резников. И наши фото. Моё неудачное — на себя не похож. А Витино хорошее, с той же печалью в больших чёрных глазах. В общем, всё было готово. Оставалось только дать хорошую рекламу в прессе, в первую очередь по телевизору. И вперёд.

— Давай к моему сорокалетию старт дадим. Должны успеть, — предложил Виктор.

До юбилея оставалось чуть более месяца.

Не успели.

Да, и вот что мы ещё придумали. Чтобы всё было официально и юридически чисто, решили мы на двоих фирму учредить. У него пятьдесят процентов акций и у меня столько же. О названии долго не думали. Раз фирма под конкурс сделана, а конкурс «Минус один» называется, значит, и товарищество наше должно такое же имя носить. Вот так и получился этот документ, что в скоросшивателе передо мной лежит:

«Устав товарищества с ограниченной ответственностью „Минус один“. Учредители: Алексей Козырев и Виктор Резников. 1992 год».

Когда мы получили у нотариуса этот устав, и Виктор, усевшись за руль своей насквозь прогнившей голубой «шестёрки», помахал на прощание рукой, я не мог знать, что больше уже никогда его не увижу. Несколько раз говорил ему: купи машину поновее да покрепче. Деньги ведь есть. И на иномарку вполне хватит. Рано пока, отвечал он, студию оснащать надо, да и проект наш моего участия тоже требует. Так что куплю, но позже.

Не успел.

На следующий день он мне позвонил:

— Лёша, что-то мне название наше не нравится. Такое впечатление, что минус один — это об одном из нас. Даже сон приснился очень нехороший. Мистика, конечно, но как-то неуютно себя чувствую. Может, переименуем?..