Транзит

– Бандюги!
– напечатал Авери.

Он поставил чашку обратно на поднос, из мальчишеской шалости скомкал бумаги и засунул и то, и другое в нишу. Панель закрылась.

Затем он уселся на кровать и стал ждать, когда что-нибудь произойдет.

Десять минут - и ничего.

И вдруг почти мгновенно одна из стен камеры исчезла. За ней оказалась другая камера - точь-в-точь такая же, как и эта. С одним-единственным отличием.

В ней находилась женщина.

4

Она была блондинкой лет двадцати пяти. Во всяком случае, подумал Авери, она выглядит так, что ей можно дать лет двадцать пять. Ее открытое лицо могло с равным успехом принадлежать и рано повзрослевшей девочке-подростку, и моложавой женщине лет сорока.

На ней была красная шелковая рубашка и черные слаксы... и вдоволь косметики. Авери печально отметил, что две верхние пуговицы у него на рубашке расстегнуты (галстук он надевал только в случае крайней необходимости), а его брюки яснее ясного говорят, что в них спали.

Все это вихрем пронеслось у него в голове - все эти глупые, несущественные детали... за какие-то несколько секунд, пока не рухнула стена удивленного молчания и неподвижности.

Она пришла в себя раньше, чем он, и заговорила первой.

Она бросилась к нему, словно репетировала это движение целый месяц.

– Слава Богу! Слава Богу! Я не знаю, кто вы и почему вы здесь... Но во всяком случае, вы - человек. Мне начинало казаться, будто я больше никогда в жизни не увижу человеческого лица!..

И она разрыдалась. Авери сам не понял, как это произошло. Но уже через секунду он нежно обнимал женщину за плечи, а она крепко прижималась к его груди.

Все было настолько невероятно, что очень походило на сон.

– Все в порядке, - услышал он свой собственный голос.
– Все в порядке...
– а затем, как последний идиот: - Мы же еще живы...

– Черт!
– женщина, наконец, оторвалась от его груди, - я испорчу мой грим. Кстати, как тебя зовут?

– Ричард Авери. А тебя?

– Ты что, никогда не смотришь телевизор?
– и она криво усмехнулась. Какая глупость. Здесь, разумеется, нет телевизора.

И туг Авери осенило.

– Порой, - сказал он, - я просиживал перед телевизором все свободное время. Единственная передача, которую я упорно избегал - тот бесконечный сериал о больнице. Ты, разумеется, Барбара Майлз.

– Собственной персоной, - кивнула она.

– Совсем не обязательно, - улыбнулся Авери.
– У меня есть теория, согласно которой все это мне только снится.

– Значит, кошмар взаимен, - отвечала она.
– Но ради всего святого, что все это значит?

– Понятия не имею. Ты, случайно, не знаешь, как мы сюда попался?

Она покачала головой.

– Последнее, что я помню - проклятый алмаз. Я еще подумала, что он мог выпасть из чьего-то кольца... хотя, Бог свидетель, для алмаза он был слишком велик. Я помню, как наклонилась и протянула к нему руку. Дальше только темнота.

Услышав ее слова, Авери так и подскочил. Он тут же вспомнил о кристалле. Тот так и стоял у него перед глазами: холодный, блестящий, ослепительно яркий.

– Ты только не молчи, - нервно сказала Барбара.
– Я ничего не выдумала.

Она глядела на него с волнением и тревогой. Да, кошмар действительно был взаимным.

– Этот алмаз, - сказал Авери, - ты видела его, случайно, не в парке Кенсингтона?

– Скорее, в Гайд Парке, - изумленно воскликнула она.
– Но как ты догадался?

– Граница между Гайд-Парком и Парком Кенсингтона достаточно условна, - пожал плечами Авери.
– Мой кристалл... не алмаз, как мне кажется, а просто кристалл, находился в Парке Кенсингтона.

Молча они обдумывали последствия своего открытия... но так ни к чему и не пришли.

– У тебя не найдется закурить?
– наконец спросила она.

Авери предложил ей сигарету. Взял одну и себе.

– Как ты сказал, тебя зовутся - женщина глубоко затянулась.
– Видишь, в каком я состоянии. Даже имя не могу запомнить.

– Ричард Авери.

– Рада познакомиться, - и она истерично рассмеялась.
– Добро пожаловать в наш клуб.

– Я очень рад с тобой познакомиться, - серьезно ответил Авери.
– А то я уже начал опасаться, что в этом клубе всего один член.

– Скажи мое имя, - попросила она.
– Пожалуйста.

– Барбара.

– Еще раз.

– Барбара.

– Звучит не так уж плохо...
– она тяжело вздохнула.
– Извини. Ты, наверно, думаешь, я совсем свихнулась. Может, оно и так. Поначалу... в общем, до того, как эта стена исчезла, мне казалось, будто это вовсе не я... Еще раз извини. Я говорю глупости, правда?

– Я прекрасно тебя понимаю.

– Честно говоря, - призналась Барбара, - до встречи с тобой я и впрямь сомневалась, что все это на самом деле. А потом я почему-то сомневаться перестала...

И тут Авери в голову пришла новая мысль.

– Прежде, чем мы начнем утешать друг друга, - сказал он, - нет, я ничего такого в виду не имею, - поспешил добавить он, - нам следовало бы обменяться информацией... ну, какой есть. Бог знает, когда эти бандюги решат вернуть стену на место... или устроят еще какую-нибудь пакость. Может, нам осталось всего десять минут, а может, весь день... во всяком случае, несколько часов. Не будем терять времени.

– Мне нечего рассказать вам, сержант, - усмехнулась Барбара.
– Разве только, что теперь я чувствую себя значительно лучше.

– Ты видела кого-нибудь из них?

– Из кого из них? Из спятивших ученых?

– Это твоя теория?

– Ничем не хуже любой другой... Нет, ни черта я не видела... По правде сказать, - неуверенно добавила она, - мне казалось, будто за мной наблюдают. В общем, окончательно одурев от тоски и неизвестности, я разделась и улеглась в кровать в классической позе жертвы насилия, - она хихикнула.
– И ничего не произошло. То ли на самом деле за мной не наблюдали, то ли их это не интересует. Или и то, и другое... Мне кажется, я все-таки схожу с ума.