Траурный эндшпиль

— Надеюсь, обойдётся без этого, — улыбнулась бабушка.

И двух месяцев не прошло после катастрофы, а мы уже думаем над тем, как будем жить дальше.

— Всё, что хотел, сказал, поэтому бывайте.

/26 мая 2022 года, г. Санкт-Петербург, Петровский остров, под мостом Бетанкура/

Съезды с моста были надёжно перекрыты, причём это сделали задолго до нас, с применением перевёрнутых грузовиков и легковушек — переворачивали их, как я понял, с помощью бульдозера, оставшегося здесь же.

Именно поэтому зомби с Петроградского острова вынуждены проходить через Мало-Петровский мост и подниматься на мост Бетанкура, чтобы попасть на Васильевский остров. Не будь у них такого пути, они бы форсировали реку Ждановку и наводнили остров. А так, получается, система ниппель — они заполняют мост Бетанкура, гибнут у стальной баррикады, усиливая Коммуну, затем снова заполняют мост, и снова гибнут. Цикл замкнутый и все окружающие пространства в безопасности.

— Это что такое? — указала Шув на нечто, торчащее в здании.

— Это танк, — ответил я. — Скорее всего, немецкий.

— Т-4, (1) — пояснил Берсон. — Вроде бы модель «С» или «В», но не ручаюсь.

— Хорошая кафешка была, — вздохнула Шув.

Следы ожесточённой битвы были буквально повсюду: на асфальте россыпями лежат гильзы от ППШ-41, МП-40, гильзы от винтовки Мосина и Кар98к, ямки от разорвавшихся гранат и снарядов, осколки стекла и пулевые выбоины в стенах — непримиримые враги принесли свой конфликт с собой…

Тел вокруг нет, но обнаружилось несколько обглоданных костяков в здании. Скорее всего, это был экипаж танка.

Сам танк, к слову, был пробит, минимум, в пяти местах — стреляли из противотанкового ружья. Видимо, он был в движении, когда лобовую броню корпуса пробили две бронебойные пули, поразив механика-водителя.

— ПТРС? — уточнил я у Берсона. — Оно вообще могло пробить лобовую броню танка?

— Если только в упор, — пожал тот плечами. — Вообще, могло.

Танк ограблен — пулемёт и патроны отсутствовали, как и все снаряды. Труп механика-водителя тоже вытащили.

— Как он оказался в городе? — спросил я.

Козьмин и Берсон лишь пожали плечами.

— Эту штуку можно как-то с пользой задействовать? — поинтересовалась Шув.

— Едва ли, — покачал я головой.

— Так нахрена мы тратим время и смотрим на неё? — спросила она.

— Идём дальше, — решил я.

Меня интересовала судьба моста Красного Курсанта. Коммунары смотрели на него с дрона и утверждали, что на нём какая-то странная баррикада, на которую я хотел посмотреть. Ещё я хотел глянуть на пристань яхт-клуба.

Весьма маловероятно, что там осталась хоть одна яхта, ведь в первые дни массам людей, одновременно, в голову пришла идея уйти морем, где точно можно выжить. Но чем чёрт не шутит?

Проходим под мостом и двигаемся по Петровскому проспекту, мимо детсада, через Петровский парк. Видимо, объекты на Петровском острове именовал какой-то фанат Петра I, потому что здесь даже пруд Петровский, и стадион, и кафе есть такого же имени, и детсад, не удивлюсь, если тоже назывался Петровским…

— А они здесь от души повоевали, — хмыкнула Шув.

В парке, который тоже назывался Петровским, обнаружился странный двухбашенный танк цвета хаки, подбитый, а также однобашенный танк цвета фельдграу.

— М3 «Ли» и Т-2, — идентифицировал технику Берсон. — У последнего ходовая разбита.

Но это было и так понятно, потому что из брони немецкого танка торчало основание снаряда. Конкретно в нижней лобовой детали, где, как я полагаю, должна располагаться трансмиссия.

— А так разве бывает, что снаряд остаётся торчать? — спросил я у Берсона.

— Неоднократно видел такое, — ответил тот. — Там ходовая часть, поэтому снаряд легко пробил броню, но ходовка его остановила. Так бывает.

— А М3 «Ли» — это же не наш? — уточнил я.

— Ленд-лиз, — пожал плечами Берсон. — Много чего привезли. И британские «Матильды» с «Черчиллями», и американские М3 «Ли» с М5 «Стюарт». Нормальные танки, хоть и похуже наших «тридцатьчетвёрок» и «Климов».

Мы достигли моста Красного Курсанта и я сразу же увидел в тепловизор какие-то тёплые объекты на крышах заправки и катка.

— Готовимся к бою, — приказал я. — Похоже, это черти.

Примечания:

1 — Т-4 — так в советской классификации именовали Panzerkampfwagen IV, то есть «бронированную боевую машину 4». Это средний танк бронетанковых войск Третьего Рейха, изначально задуманный как средство для борьбы с укреплениями и пехотой противника, для чего на него установили «окурок» — короткоствольную 7,5 см пушку KwK 37 L/24, а в качестве основного танка немцами виделся Т-3 a. k. a Panzerkampfwagen III, на момент начала войны обладавший достаточными характеристиками для борьбы с вражескими танками. Но практика показала, что характеристики недостаточны, ведь на поле боя обнаружились британские танки «Матильда» и «Валентайн», а также советские Т-34 и КВ-1, неуязвимые для немецких орудий. Усиление вооружения на Т-3 конструкторами виделось трудноосуществимым, поэтому ими было решено поставить более мощную пушку на вспомогательный танк, то есть Т-4 и у них всё прекрасно получилось. Сначала поставили длинноствольную 7,5 см KwK 40 L/43, а затем, когда и этого оказалось мало, установили более совершенную 7,5 см KwK 40 L/48. Это была основная рабочая лошадка Вермахта, которая отвоевала всю Вторую мировую, а также умудрилась безуспешно пободаться с современными танками в 70-е годы — иронично, но в основном Т-4 использовали евреи, получившие некоторое количество этих танков после Второй мировой. Впрочем, они ещё и поучаствовали в Ирано-Иракской войне, а это, извините меня, почти все восьмидесятые годы. Немецкие конструкторы, наверное, не могли и предположить, когда и кем будет использоваться их техника…

Глава пятнадцатая. Дрова

/26 мая 2022 года, г. Санкт-Петербург, Петровский остров, у моста Красного Курсанта/

— Отступаем в здание! — скомандовал я, когда понял, что плотность огня противника слишком высока.

Боеприпасов черти не жалеют, кажется, будто у них там где-то за кадром пара грузовиков, набитых цинками с патронами, но и отступить я не могу. Это ведь вырожденные.

Каждый вырожденный может быть обменян по очень выгодному курсу, на усиление масок и на хорошее расположение богов. Это причина рискнуть и задержаться.

Черти же продолжили обстрел, ни на секунду не снижая накала, а мы отступили в здание какой-то медицинской клиники.

— Сколько их — кто-нибудь посчитал? — спросил я, на долю секунды выглянув в окно.

— Не меньше двенадцати, — ответил Берсон. — Может, отступим? Они точно не собираются преследовать нас.

Резон отступить был, но мне так не хотелось упускать подобную возможность…

— Сейчас, попробую кое-что, — сказал я и снял со спины РПГ-7.

У нас шесть выстрелов с 82-миллиметровыми минами — по две у меня, Константина и Осипа, поэтому можно нанести кое-какой ущерб.