Травля

Что делать?!

Станут ли они на самом деле ее пытать? А что с ней сделают, когда узнают всю правду?

«Мы не прощаем предательства» — вспомнила она слова Иссы. Они убьют ее.

Вспомнив, как безжалостно и без малейших колебаний и сомнений они расстреляли беспомощную старуху и ее помощницу, Торес содрогнулась и завыла от отчаяния.

«О, Кэрол! Где же ты сейчас? Прости меня! Спаси, защити от них!» — взывала она про себя.

Но Кэрол ее не слышала, ее не было больше рядом. Был еще Кален, но он ничего не сможет сделать против этих убийц. Он сам их боялся.

Может, сказать правду про кладбище? Вдруг Кэрол все еще там ждет?

Простят ли ее, если она признается и раскается?

Нет, признаваться нельзя, ни в коем случае. Это не спасение, а верная гибель. Нужно найти другой способ.

Нол. Он слабое звено в этой парочке убийц. И это ее единственный шанс на спасение.

Исса обошел все вокруг, но нигде так и не смог найти друга.

Злой и расстроенный, он вернулся в отель в надежде застать его там. Но его надежда не оправдалась. Нол не вернулся.

— Ну давай, еще ты потеряйся! — процедил сквозь зубы Исса и снова ушел на поиски.

Не хватало еще, чтобы Нол вляпался в неприятности и привлек внимание полиции! Если он решит утопить свое горе в бутылке, быть беде. Мало того, что у него возникнут проблемы с координацией, что всегда с ним случалось после ранения в голову когда он выпьет, так еще он наверняка захочет выпустить пар и выместить на ком-нибудь свою ярость. Если он пил в плохом расположении духа — это было неизбежным. Даже если и не устроит где-нибудь бойню, он пьяным не сможет вернуться в отель. Окружающие могут не понять, что с ним происходит, когда под влиянием алкоголя даст о себе знать контузия, могут посчитать, что ему стало плохо или он напился до состояния, что даже на ногах устоять не может или удержать стакан. Могут вызвать скорую помощь или полицию. Если он упадет где-нибудь в баре, его не смогут просто выволочь на улицу при его росте и весе, чтобы избавиться, как от перебравшего лишнего посетителя. Спайк, который уже был на ногах после своего ранения, ушел с ним, как всегда. Останься пес в отеле, Исса с ним в миг нашел бы Нола. Жаль, что пес не умел разговаривать, чтобы вразумить своего хозяина и привести обратно.

Пока Исса метался по улицам, забегаловкам и барам, Торес уговорила Калена взять у администратора запасной ключ и отпереть ее дверь, пообещав, что никуда не уйдет. Куда ей идти? В полицию? Как объяснить, что с ней произошло? Можно было сказать, что Нол и Исса ее похитили еще в США и держали заложницей, и ей удалось сбежать. Но в таком случае, ее отправят восвояси, и там она окажется в руках ФБР и полиции. Даже если ей удастся выпутаться из этой истории и доказать свою непричастность к побегу смертницы из тюрьмы (хотя Торес понятия не имела, как это сделать) есть еще Рэндэл, перед которым ей придется держать ответ. А его она боялась больше, чем полицию. Как она объяснит то, что все это время находилась с преступниками, а главное — по какой причине? Ладно, может смысл в заложнике и был, пока они не покинули страну, опасаясь преследования. Но после — она уже не была им нужна. Любые беглецы от нее бы просто избавились, а не таскали за собой по всему миру. Зачем? Вот вопрос, на который сложно было придумать убедительный ответ. Никто не поверит в ее невиновность и непричастность. Ни в полиции, ни тем более, Рэндэл.

Нет, бежать в полицию для нее сейчас не выход. Из огня да в полымя. Надо найти другой способ. Полиция — крайний случай. Крайний. У Торес была другая задумка. И она готова была попытаться.

Когда Кален отпер дверь, она осталась в номере. Ей оставалось только молиться, чтобы Исса не нашел Нола, и тот вернулся первым. Ее молитвы были услышаны.

Расслышав, как стукнула дверь в номер Нола, Торес подскочила и тут же помчалась туда.

Постучав в дверь, она робко заглянула в комнату.

— Нол… — жалобно простонала она. — Я пришла извиниться. Прости меня! Я не хотела обидеть тебя или причинить боль… Пожалуйста!

— Уходи. Я устал, мне нужно отдохнуть, — глухо отозвался он, лежа на кровати и отвернувшись к стене. Рядом с ним, положив голову ему на бедро, лежал Спайк. Пес смотрел на Торес, навострив уши, но голову не поднял.

— Мне нужно поговорить с тобой… умоляю! — взмолилась она. — Наедине, пока Исса не пришел.

Тим промолчал, но развернулся на спину и посмотрел на нее.

Плотно прикрыв дверь, Торес прошла по комнате и присела в кресло, на краешек, напряженно выпрямившись, уткнувшись сжатыми кулаками в колени.

— Мне жаль, что все так вышло, — чуть слышно проговорила она.

Он помолчал.

— Где этот дневник? — также тихо спросил он.

— У… него.

— Там было что-то обо мне?

— Нет, — честно ответила Торес. — Только момент, когда на тебя напала в детстве собака. Ни слова о мужчинах… ни о тебе, ни о других. Но это понятно, ведь она писала этот дневник для него. И описывать свои отношения с другими мужчинами не входило в ее планы.

— А что тогда входило? Зачем она написала этот дневник?

— Ну… я не знаю. Наверное, чтобы рассказать ему все, что хотелось, но не удалось. Излить ему душу. Высказаться. Она думала, что умрет. Это было вроде как предсмертное послание… может быть, прощание. Мне жаль, Нол. Правда. Признаться, я была очень удивлена, узнав, что у нее есть ты. Там, в том дневнике, я увидела такую любовь, такую боль… Последние написанные слова были о том, что она не хочет умирать вот так, что хотела бы, чтобы он был рядом, что если бы держал ее за руку, ей бы не было так страшно, потому что до того, как они стали врагами, рядом с ним она не боялась никого и ничего. Меня очень впечатлили тогда эти строки. Даже после родов, прощаясь с Заком Райли, которого прислал Рэндэл, она, собираясь умирать, просила передать Джеку, что любит его, что прощает, за все. Знаешь ли ты о том, что после того, как он сдал ее полиции, они все-таки помирились и решили начать все сначала? Он был у нее в тюрьме три дня. Потом ей вынесли приговор, она, видимо, рассердилась на него, не хотела отвечать на его письма, а он все равно писал… Прислал меня в тюрьму приглядывать за ней, выяснить, что с ней происходит и почему она не отвечает. Я шпионила для него. И о ней заботилась. И… у меня сохранилось его последнее письмо, которое я должна была передать и не успела. В тот день у нее начались роды… а потом пришли вы… Это письмо так и осталось лежать у меня в форме, в кармане. Я не стала ей его отдавать, подумала, раз она теперь с тобой — зачем? Только лишний раз душу ей бередить, причинять боль. И выкинуть не решилась. Вдруг она даст понять, что есть смысл отдать ей это письмо. Так и прятала.

Тим резко подскочил, сев.

— Это письмо сейчас у тебя?

— Да.

— Дай его мне!

— Хорошо. Я отдам его тебе. Но взамен пообещай меня защитить. Исса очень разозлился. Сказал, что будет меня пытать, а потом убьет… если я не скажу тебе, что все выдумала. Я могла бы выполнить его требования… только, боюсь, это все равно меня уже не спасет. Он не простит.

— Он не поверил?

— Он и без меня все знал!

— Он знал? — поразился Тим. — Не может быть. Он бы мне сказал.

— Он решил, что правду тебе знать не обязательно. И меня послал в жопу с этой правдой. Вышел из себя, что я все тебе рассказала… Он мне этого не простит.

— Хорошо, разберемся. Письмо! — Тим нетерпеливо протянул большую ладонь.

— Ты мне обещаешь, что со мной ничего не случится? Я могу на тебя рассчитывать?

— Да.

Согласно кивнув, Торес привстала и вытащила из кармана халата немного помятый конверт.

— Ты сама читала? — Тим схватил письмо и торопливо вытащил из конверта сложенный вчетверо лист.

— М-м, да. Не удержалась, — она виновато пожала плечами.

Отойдя к окну, Тим опустил взгляд на письмо. Сердце его тяжело колотилось от ярости, и вместе с тем невыносимо саднило от тоски и боли. Он уже ощущал образовавшуюся там рану, из которой словно вытекала его жизнь, как вытекает жизнь вместе с кровью из настоящей раны на теле… И с каждой такой каплей мир вокруг него чернел и пустел, словно он медленно умирал, погружаясь во тьму.

«Привет, любовь моя!

Когда же ты перестанешь меня мучить и ответишь, хотя бы раз? Когда же и как я упустил момент, когда ты стала такой жестокой, такой безжалостной? Никогда моя Кэрол такой не была. Неужели это я тебя такой сделал? Знаю, я. Ты была совсем другой, когда мы встретились — нежной, доброй девочкой, преданной. Такой я тебя полюбил, на такой женился. Такой была моя жена. Раньше. Что же я с тобой сделал? Нет, я знаю, ты и сейчас такая. Просто со мной не хочешь быть такой. И я понимаю, почему. Знаю, что причинил тебе много боли. Признаю. Но никогда не признаю то, что делал это намеренно. Нет. Исключение составляют лишь последние месяцы, когда вы с Риком вернулись «с того света». Тогда — да, я хотел причинить тебе боль, наказать, унизить. Я не мог совладать с собой, со своим гневом, обидой, болью. Ты заставила меня пройти через ад. Сначала устроив эту аварию, а потом, уже после вашего возвращения — своей изменой. На какой-то момент я действительно поверил, что ты меня разлюбила. У меня не хватило на этот раз сил. Просто не хватило. Они словно иссякли. Я сам не осознавал, как нужна мне твоя любовь. Она словно часть меня, моей жизни, ее свет, тепло — твоей любви не стало, и мой мир померк и заледенел, и снаружи, и внутри. Я растерялся так, как никогда в жизни. Испугался. Я не могу жить без твоей любви, милая. Это правда. Я однолюб, как все мужчины в моем роду. Вот так не повезло. Никогда не будет в моем сердце другой женщины. И никогда не было. Я пытался вырвать тебя из своего сердца. Первый раз после смерти Мэтта. Не смог. Потом после аварии. Бесполезно. Я хочу, чтобы ты снова поверила в мою любовь. Дай мне шанс, последний. Я докажу, что важнее тебя и Рика ничего нет в моей жизни. Что моя жизнь — это вы.