Травоядный. Том III

«Черныш! Где ты, чёрт возьми!» — кричал я мысленно, но ответа не было. И внутри похолодело, я не ощутил… — «Энергия… Я не чувствую её. Вообще ничего!»

— А ты неплох… Быстрый, стремительный. Немного безрассуден, хоть и пытаешься казаться рациональным, — заговорил он, медленно подходя ко мне.

Я же не мог даже пальцем шевельнуть! Нервная система была заблокирована практически во всём теле! Почему? Наркотики? Но я не чувствовал никаких посторонних ароматов. Нервно-паралитический яд? Инородных веществ точно нет в теле, я в этом разбираюсь. Какой-то особый Дар?

— Заяц, раб и беглец… Жаль, что у тебя такая судьба. У тебя явно есть потанцевал. Но сейчас ты слишком слаб, чтобы самому править собственной жизнью.

Никто больше не будет называть меня рабом! Я не Декс, мать твою! Я родился свободным, им же умер!

— Я больше не раб, — прошипел я.

— Раб единожды — раб всегда, — ответил он, — И дело не в стали, что была на твоих ногах. Мы куда большие рабы судьбы, слабости и обстоятельств. От этого не сбежишь, Марк, — его голос звучал тихо и размеренно, словно у учителя, и проникал в самую глубь сознания. — Я ведь тоже, в каком-то смысле раб.

— Что ты со мной сделал?

— А! Это! Пройдёт, не беспокойся. Твои энергетические каналы заблокированы, как и некоторые нервные узлы. Связь с ядром восстановится через минут пятнадцать, — объяснил он.

«Заблокированы? Не может быть. Наставник тоже практиковал подобное, но для этого требуется непосредственный контакт с телом. А я абсолютно точно ничего не чувствовал», — размышлял я, не сводя глаз с леопардида.

— Ты лжёшь, леопард! Ты почти не касался меня! — возразил я.

— Оу, невероятная дерзость, в твоём-то положении. Не боишься меня рассердить? — ответил он вопросом на вопрос.

— Прозвучит неоригинально, но если бы ты хотел меня убить — уже убил бы.

— Ты прав, Марк, — он сделал несколько шагов и присел на корточки, — Я бы мог убить тебя за мгновение. Но не сделал этого. Знаешь почему?

Почему? Действительно, почему? Он появился внезапно и целенаправленно, ища именно меня. Первый вывод, приходящий на ум — его отправил наместник. Но, но отпадает. Что же тогда?

— Не знаю. Ты играешься, словно пришёл на меня посмотреть, будто на диковинную зверушку!

— Ха-ха-ха! Ну не до такой же степени! Хотя ты, в общем-то, прав. Мне было интересно, кто сумел уйти лично от наместника. Такое, стоит признать, весьма непросто, — он пожал плечами, и на лице показалась лёгкая озадаченность, — И признаюсь, ожидал большего. И в то же время, тебе, например, известно, что для блокировки каналов и нервных узлов необходимо прикоснуться к определённым областям тела противника. А ведь это знание никак не доступно для раба, да даже для обычного свободного хищника. Мой интерес возрос. И тот дымный клинок… Необычный Дар, ещё и второй… — он облизнул губы.

— Ты не коснулся… — не унимался я, желая получить ответ.

— Если ты не видел удара — это не значит, что его не было. Лишь то, что ты его не увидел.

— Я даже не почувствовал! — крикнул я, всё ещё не понимая, как ему это удалось.

— Тоже самое. У нервов есть задержка и скорость. Как у света или звука. Наведайся как-нибудь в Гильдию Истины, там тебе поведают много интересного, — ответил он.

«Гильдия Истины? Мне нужны другие ответы!» — вспыхнуло в сознании.

— Тебя отправил наместник?

И тут его лицо изменилось. Я увидел истинное отвращение, лютую неприязнь. Что-то в нём поменялось, очень быстро и внезапно.

— Да… — выплюнул он, — Подчиняюсь до тех пор, пока не убью… — его левый глаз дёрнулся, и он встал.

«Что это значит? Он подчиняется, но желает убить его? В чём смысл?» — не мог понять я.

— Это какой-то бред… Зачем? Объясни! — потребовал я.

Теперь было абсолютно ясно, что он невероятно силён, при условии, что я даже не видел его Дара. Если бы он мне помог…

— Ты не достоин объяснений, заяц. Ты слабый, беспомощный травоядный, — раздражённо ответил он, — Тебе придётся стать намного сильнее, чтобы хотя бы говорить со мной на равных, — его риторика менялась неожиданно и кардинально, словно говорили разные личности, — Но, скорее всего, ты просто сдохнешь и всё.

Он прошёл мимо меня, а я даже не мог повернуть голову. Слышал его шаги, и в какой-то момент они просто растворились в тишине. Он ушёл так же внезапно, как и появился.

«Кажется, всё куда сложнее, чем я мог подумать… Нужно просто двигаться дальше. Нужно стать сильнее, чтобы никто больше не разговаривал со мной с позиции силы» — решил я.

— В этот раз я всё сделаю правильно. Я убью его и выживу, — проговорил я, ощущая, как энергия потихоньку вновь начинает наполнять тело, — Только немного подождите, и вы не заметите, как окажитесь позади меня.

* * *

Когда тело наконец обрело полноценную чувствительность и я вернул над ним контроль, Черныш впервые за долгое время заговорил со мной первым:

«Господин. Вы звали меня?»

— Да, ты был нужен, но уже всё.

«Простите. Я очень смутно слышал ваш голос. И никак не мог достучаться до вас» — с уважением говорил Черныш. Его бывалого высокомерия больше не было.

— Ты знаешь, кто это был и как ему удалось заблокировать каналы? — спросил я.

— Кто был… нет, не знаю. Но, судя по ауре, он не меньше Третьей сферы. И его Дар очень силён, хотя он его даже не использовал'

— Значит, я был прав, — кивнул я сам себе.

«Да, он использовал лишь собственную скорость, подпитав её энергией. И даже учитывая, что природа его Дара не родственна скорости, он весьма искусен в манипуляциях с энергией. Даже, признаюсь честно, куда более искусен вас, хозяин» — признался Черныш.

— Я не удивлён. Тот мир вообще сильно отличался от этого, хотя в то же время и очень похож. Думаю, многие мастера из моей прошлой жизни здесь были бы не более чем середнячками. Если, конечно, не учитывать Полубогов, тех, кто приблизился к Архитектору и первому Алхимику, — разговорился я, вспоминая прошлое. Даже Артур и Изобель, те, кого я считал мастерами, были слишком далеки от Золотого ранга, а ведь разница между ним и Полубогами невероятно огромна. Впрочем, тех уже особо и не интересовали мирские склоки, — Отец почти достиг титула Полубога. Когда я убил его, его эфир был белый, лишь с лёгкой мерой пеленой. Ты знаешь о таком, Черныш?