Травяное гнездо

По дороге я рассказала Ивану, как успешно справилась с миссией, как ловко сфотографировала письмо Зверева. Иван, рассердившись, заявил, что раз на судьбу ничего плохого не выпало, злить реальность я не должна, мол, допрыгаюсь.

Только он сказал не реальность, а что-то другое, кому же он поклоняется? Нет, не про Всевышнего он вещал… Он так естественно про свою веру всегда говорил, что даже не запомнила, не обратила внимание. А надо бы. Иван побольше моего видел, он точно знает, как быть, куда мы все движемся.

Степанов Петр (автор письма) оказался врачом больницы (о чем я и сама догадалась) и другом Зверева по совместительству. «Добрый малый», – сказал Иван, но мне с трудом в это верилось, ведь зачем хорошему человеку дружить с Зверевым. Тем более, я ни разу не слышала, чтобы Иван плохо о ком-то отзывался, поэтому его словам сложно доверять. Ладно, разберемся.

Сегодняшний вечер даже невзирая на то, что мы ходили на разведку, мог стать особенным – нашим первым свиданием, если бы я не рассказала Ивану о письме.

Зачем я это сделала?! Неужели иначе не смогла бы разузнать о враче. А теперь Иван на меня не смотрит, потому как считает мое поведение глупым. Конечно, ему меня не понять, у него нет необоримой страсти создать грандиозное, важное для мира. Да, он помогает деревенским, завоевал их расположение, но разве смог бы он понравиться совершенно незнакомым людям? Не так-то просто такое уметь: распознавать поведение не только близких людей, но и настроение, состояние общества. Что он об этом знает?! Скорей всего, и знать не желает, но это не отменяет ни значимости моей статьи, ни того, что ради нее можно позволить некоторое сумасбродство. И уж точно можно забрать письмо у вредного старика, который явно что-то скрывает.

На фоне поликлиники психиатрическая больница выглядела солидно: с двумя колоннами у крыльца, богата сандриками и лепными узорами. Как будто из Санкт-Петербурга вырвана и сюда привезена.

На мое замечание Иван сказал, что некогда здесь лежала дочка какого-то министра, и чуть ли не для нее одной вся больница строилась. Да и до сих пор сюда направляют лечиться людей из богатых семей.

– Не надо! – раздалось из психиатрической больницы.

Вздрогнув, я подняла голову, пытаясь разглядеть, откуда доносился голос. Иван заметил мое волнение, поэтому заговорил:

– Здесь и жена Зверева лежала.

– У Зверева есть жена? – я перестала вглядываться во тьму больничных окон.

– Была. Умерла не так давно.

– Как звали? – я снова запрокинула голову. Мне показалось, что в одном из окон кто-то промелькнул. Кто-то белый, с словно непроницаемая мгла лицом. – Не Элечкой?

– Элечкой.

Он замолчал, на мгновение я испугалась – не отгородится ли он опять. Ох уж эти опасные для Ивана темы: чужие письма и жизни, тюрьма. Ну и дружок у меня.

Д р у ж о к.

Мы обошли больницу, над служебным входом что-то блеснуло, у меня снова захватило дух, но, оказалось, это всего лишь блик от камеры. Зато возле входа уже интереснее – следы от колес грузовика. Во сне с церковью тоже был грузовик.

В темноте я споткнулась, Иван ловко поймал меня.

– Надо идти по следам, – сказала я и включила фонарик на телефоне.

Интересно, какие у Товарища были отношения с Элечкой? Любил ли он ее? По любви ли отдал в больницу? Кричала ли она ему: «Не надо»?

Следы от грузовика вели к асфальтированной дороге.

– Ну как же так?! – я взмахнула руками. – Единственная нормальная дорога в деревне и, конечно же, грузовик поехал по ней.

– Да уж, не повезло. Чем теперь займемся? Может быть, чай попьем?

Я ушам не поверила: «Чай?» Да ведь он ко мне домой напрашивается!

На улице окончательно стемнело, нет, даже помрачнело: фонарей слишком мало для таких широких дорог, увенчанных то огромными надвигающимися холмами, то черным лесом. Из оврагов поднимался призрачный туман и будто укрывал деревню дремой. Ночь была непроглядной.

Когда мы завернули на мою улицу, стало светлее от пробивающегося из окон света.

– О, сторож, вернулся! – воскликнула я.

– Он теперь часто здесь будет, дела летние уже закончились.

Иван прошел мимо моих ворот.

– Здорово, Митяй! – крикнул Иван.

У сторожки стоял мужчина с седой щетиной и стрижкой – площадкой, с маленькими глазками на тяжелом, будто срубленном или высеченном ножом, лице. Митяй был таким огромным, что непонятно, как умещался в низкой сторожке. Он невнятно поздоровался, протянул руку.

– Это Саша, – представил меня Иван.

Разговаривая с Иваном, Митяй не сводил с меня взгляда, я старалась не смущаться и быть дружелюбной, поскольку давно хотела с ним познакомиться – нужно, чтобы кто-то еще подтвердил, что по ночам неладное происходит под моими окнами.

Поговорили ни о чем, потоптались, и я уже было подумала, что раз нас увидел сторож, то Иван постесняется идти ко мне в гости. К счастью, как только мы подошли к моему дому, Иван спросил:

– Ты камином пользоваться умеешь?

– Нет, не умею. Один раз попыталась с ним разобраться, да чуть волосы не сожгла.

– Хочешь, попробуем его разжечь?

– Да, я бы этого хотела.

Уже вскоре затрещали, зашипели поленья.

– Может, выключим свет? – предложил Иван.

Уверенная, что сегодня меня непременно ждет романтическое буйство, я поспешила выполнить его просьбу. Когда шла к Ивану, исполняла походку «мисс грация-акация», однако мне внезапно почудилось, что в доме, кроме нас, кто-то есть.

– После рассказов о духах мне стало казаться, что они, действительно, существуют, – сказала я, как будто бы шутя, но между тем стянула с дивана плед и укрылась им чуть ли не с головой.

– Так, они есть, – отозвался Иван.

– А если я их видеть начну? – все тем же невозмутимым тоном продолжила я.

– Значит, у тебя все в порядке с ощущением мира.

– Другие бы, наоборот, сказали, что не в порядке.

Закипел чайник. Я медленно поднялась, исподтишка озираясь. Страх вязко облеплял, парализуя. Сложно сказать, сколько минут прошло с тех пор, как я встала, до того, как я, протянув Ивану чашку, села возле него. Он должен был бы отодвинуться, но не шелохнулся, отчего чувства мои сразу же переменились, и я напрочь забыла о призраках. Прикрыв глаза, я слегка подалась вперед.