Тремор

— Все в порядке? Ты выглядишь расстроенной.

Она улыбнулась ей.

— День без творчества для меня пытка. Но показать город тебе все-таки нужно.

Такси быстро приехало к ним. За окном мелькали те же пейзажи, что и вчера, но при дневном свете они казались гораздо приветливее. Таня с воодушевлением рассматривала незнакомые деревья. Дорога у скал было очень узкой, и своими листьями они часто касались машины. Тогда она еле сдерживалась, чтобы не протянуть к ним руку. Ей так хотелось коснуться их мягкой поверхности, ощутив капли росы и дыхание местной природы. Такой удивительной в своем разнообразии, такой свободной…

— Тебя не зря отобрали сюда, — неожиданно произнесла Крис. Оказывается, она уже долгое время смотрела на нее.

— Если ты захочешь, тебя ждет большое будущее в искусстве.

— С чего ты решила это?

Она закатила глаза, всем телом повернувшись к ней.

— Не поверю, что тебе не говорили это раньше. Ты ведь знаешь, что самое важное в любом искусстве — не каноны и даже не мастерство. Человека считают гением, если в своем стиле он нашел гармонию. Все это сразу чувствуют — сердце наполняет что-то божественное. То, до чего невозможно дойти умом или тренировками. Такое может только душа. Художники соответствуют правилам великих, лишь пока другие великие не пошлют их к черту. Ты наверняка замечала, как твои одногруппники тратят уйму сил, пытаясь отразить на холсте то же, что и ты. Но получается у них лишь безжизненное месиво.

— Я думаю, дело в легкости. Нужно просто отпустить себя.

Крис усмехнулась в своей привычной манере.

— Этот совет нужен лишь тем, кто закрепощает себя. Вытесняет из искусства душу, слушая нетерпеливый разум. Он всегда хочет результата. Здесь и сейчас. Если отбросить его догмы, у талантливого человека работы озарятся светом. А у серых посредственностей рядом с ним будет что-то убогое. Им нужно быть предельно собранными. Потому что все, что они могут — как можно качественнее копировать чужой стиль.

— Я не думаю, что в моей группе все серые посредственности, — решительно посмотрела на нее Таня.

— Будь это так, они бы не поступили на дизайн.

— Мы говорим о разных уровнях, — чуть наклонила Крис голову. В ее пальцах, как из ниоткуда, возникла электронка. Округляя пухлые губы, она выпускала изо рта пар, пока ее стеклянный взгляд застыл в пустоте. Стал напоминать голубые глаза Киллиана Мерфи.

— Я не имела в виду тех, кто не умеет держать кисть. А чтобы поступить в творческий институт бывает достаточно даже этого. Я говорила о художниках, которые, сколько бы ни пытались, не смогут размещаться на лучших выставках Парижа, Милана, Нью-Йорка.

— Ты говоришь так, будто хочешь этого.

— Хочу? — повела Крис бровью.

Они в недоумении переглянулись с ней.

— Я уже выставляюсь там.

***

— Почему ты не сказала мне?

Таня заворожено рассматривала фотографии картин. Менеджер договаривался об их перевозке из Канады в Мексику.

Крис забавлял восторг подруги. Идя вдоль липовой аллеи, она держала под руку Таню. Встречные прохожие то и дело норовили столкнуться с ней.

— Так сильно понравилось? Даже не хочешь взглянуть на город.

Таня покачала головой.

— Тебе всего двадцать, а ты уже известная художница.

Крис играючи сделала бантиком губы.

— Видимо, не такая уж известная, раз ты не знала обо мне.

Таня закатила глаза, и она рассмеялась. Впереди уже виднелись колонны главного входа. Девушки остановились у скамеек под соснами.

— Мы на Бульваре Искусств. Пожалуй, для нас это главное место. В нем расположены все главные музеи города. Кроме Прадо это еще музей Тиссены-Борнемизы и Современного искусства Королевы Софии. Не смотри так, я покажу тебе лишь главное. Полностью мы их не пройдем. К тому же нам понадобятся силы, чтобы осмотреть главные улицы. Таких дворцов, как Сибелис, на них немерено.

Они останавливались лишь у шедевров Веласкеса, Брейгеля, Эль Греко, Рубенса. Картин Гойи было огромное множество, и Тане хотелось неспешно прогуляться вдоль рядов, рассмотреть их все, но Крис беспощадно отбирала лишь лучшие работы. Таких для нее было немного, и она подробно рассказывала о каждой из них.

Таня восхищалась познаниями подруги. Даже в книгах лучших искусствоведов она не встречала настолько детальной расшифровки символизма, использованных техник и такой подробной истории создания. Русские туристы невольно замирали возле Крис, забыв, куда шли и что хотели посмотреть в зале. Они старались смотреть на картины, но взгляд упорно цеплялся за нее — высокую блондинку с длинными ногами и шлейфом сандаловых духов, что плотно окутывал собой пространство. Ее рассуждения были так логичны и последовательны, что люди старались незаметно следовать за ней. Им было интересно, кто эта девушка в лакированных ботильонах и клешах, черной беретке и пиджаке, с пухлыми губами, на манер куклы «Братс», с заложенными за спину руками, как у ученого, бьющегося над какой-то неразрешимой задачей. Глаза скрывали темные очки, что привлекало к ней внимание еще больше.

Но Крис словно не замечала этого. Она смотрела лишь на холсты, изредка переводя взгляд на Таню. Та, наконец, спросила ее:

— Откуда ты все это знаешь? Я столько раз читала об этих картинах, но не помню ничего из того, что ты рассказываешь.

— Ну, ты же понимаешь, насколько субъективны все анализы творчества. Один авторитет увидел — остальные повторили. То, что все приняли за непогрешимую истину, когда-то опровергается найденным дневником, письмами или… да чем угодно. В узких кругах люди знают правду, но с официальной версией она часто не имеет ничего общего.

— То есть ты общаешься с такими людьми?

— Конечно, — невозмутимо ответила Крис.

— И ты тоже когда-нибудь будешь.

Они двинулись в другой зал. Тане было все сложнее прислушиваться к словам подруги. Когда она говорила о себе, вопросов становилось лишь больше. Таня словно впадала в ступор и не решалась спросить о ее жизни подробнее. Она сама не знала, почему, и просто шла за ней, стараясь наслаждаться шедеврами.

В последнем музее они разговорились о другом. Крис отвлеклась от картин.

— Ты неправильно думаешь о смерти своего папы, — сказала она, проходя мимо полотен с психоделической абстракцией.

Таня в недоумении изогнула брови.

— О чем ты?

— Ты считаешь, что этого не должно было произойти, потому что у вас с ним был позитивный взгляд на мир, и вы умели распознавать знаки Вселенной. По твоей логике мы рождены только для того, чтобы получать удовольствие. Но это не так. У каждого в жизни есть свои задачи. А еще есть кармические долги. Возможно, твой папа отдал его своей смертью, в то же время, преподав тебе урок — ты не должна привязываться к людям и вообще как-либо зависеть от них.

По плечам пробежал холодок. Крис тут же заметила это.

— Я знаю, почему тебе нравится мысль о том, что наша жизнь напрямую зависит от мышления. Ты хочешь контролировать все, что происходит в ней. Но пойми, в полной мере это невозможно. Особенно людей. У них своя жизнь, и, если в какой-то момент ты перестанешь соответствовать их вибрациям, они уйдут от тебя. Даже если когда-то клялись, что всегда будут рядом. Это не потому, что они плохие. Вечно быть с тобой им хотелось в определенный период, а что будет после него, никто не знает. Если ты поймешь это, в твоей жизни будет все замечательно.