Тренировочный День 5

— Что? Но почему ты так считаешь? И вообще, это не имеет сейчас значения и…

— Твой стиль игры, дурочка. — прерывает ее темнота: — ты действительно талантлива, когда ты забываешь о давлении толпы зрителей, об ответственности, о своем месте в команде — ты начинаешь играть по-настоящему. Но, к сожалению, у тебя очень развитый мозг, Казашка. И надолго забыть о том, где ты и что делаешь — ты не можешь. Думаю, что тебе не раз говорили, что на тренировках ты показываешь себя лучше, чем на соревнованиях… однако на самом деле и на тренировках ты сдерживаешь сама себя. Даже на тренировках… — в темноте завозились, скрипнула кровать: — вот смотри, ты всегда сперва думаешь о других, верно? Даже с этим вашим Витькой — ты уступила его без возражений, даже не пискнула… появилась Бергштейн и присвоила его, вот так. — в темноте щелкают пальцами: — легко. Ты могла бы возразить — но не стала. Чтобы не ссориться. Более того, Салчакова — а что ты делаешь сейчас?

— А? — Айгуля теряется.

— Ты пытаешься помириться со мной, Салчакова. — хмыкает темнота: — потому что для тебя невыносима сама мысль что где-то во Вселенной есть люди, с которыми ты не помирилась. Да я могу из тебя веревки вить. И не только я. Ты позволяешь людям так к тебе относиться.

— Ты… да неправда это! Девочки в команде меня любят! И… не нужен был мне этот Витька!

— Да, да, зелен виноград. — снова хмыкает темнота: — то есть для Бергштейн он достаточно хорош, а для тебя — нет? Можешь не отвечать. Просто задумайся над этим. Ты всегда уступаешь людям, и это — останавливает тебя. Твой страх. Прекрати уже сопли жевать и возьми себя в руки. С тобой вся команда нянчится, а как по мне так надо было тебя выпороть, чтобы прекратила себя жалеть и на жопе сидеть.

— Все-таки я тебя терпеть не могу, Синицына. — задумчиво произносит Айгуля: — слышишь? Я думала что с тобой нормально поговорить можно, даже извинилась, думала что мы можем помириться… но я тебя терпеть не могу!

— Ну наконец-то. Слова не девочки, но женщины. Все высказала? Тогда я спать буду. Имей в виду, придушить меня во сне у тебя не получится.

— Какая жалость.

— Вот такая ты мне больше нравишься, Салчакова. Такая ты — опасна. Оставайся такой же. — в темноте снова скрипнула кровать: — и хватит сопли тут разводить. Принимай решения. Делай то, что тебе хочется. Будь сама собой.

— Как ты, да?! Плевать на окружающих, стать эгоисткой как ты?! — не выдерживает Айгуля.

— Ха. А ты смешная, Казашка. — из темноты доносится протяжный зевок.

— Я не Казашка, я узбечка!

— Да плевать. Спи уже давай.

— Грррххх… — рычит в темноту Айгуля и решительно встает с кровати. Нащупывает тапочки босыми ногами, накидывает на плечи теплую шаль и выпрямляется. Слышит, как дыхание на соседней кровати — затихает. Качает головой. Этой Синицыной нужно сперва самой обострить все, а потом — задерживать дыхание, гадая уж не собирается ли она в самом деле на нее наброситься.

— Я пошла. — говорит она: — можешь не ждать меня.

— Куда это ты пошла? — настороженно спрашивают из темноты.

— Куда-куда. Возвращать свои игрушки. Спи давай…

* * *

Маслова Алена Леонидовна,

номер 9 в сводной сборной «Стальные Птицы».

— Ничего такого тут нет.

— Точно.

— Смотри, Маркова, ничего такого тут нет.

— Точно. Ничего такого. Все нормально.

— Да я тебе говорю, ничего такого тут нет. Она же сама такая «воспользуйтесь Витькой перед матчем» — она же говорила такое? Говорила.

— Точно говорила. — кивает Наташка Маркова: — вот прямо зуб даю что говорила. Даже несколько раз. Первый раз еще в том детском лагере за ужином.

— Так что ничего такого. Кроме того, мы же не единоличницы какие, нам это для научного эксперимента.

— Про научный эксперимент это я вообще-то первая сказала! — снова кивает Наташка Маркова: — точно. Научный эксперимент. Повышение гормонального фона у спортсменок. Все для сборной, все для результата.

— Вот-вот. Ничего такого тут нет. Мы вообще — вошли и вышли. Сколько там времени нужно-то? Пять минут. Ну, максимум пятнадцать.

— Не знаю, в тот раз они часа два все это… — говорит было Наташка Маркова, но ловит на себе взгляд Алены и спешно поправляется: — точно-точно! Максимум пять минут. Ну может восемь. Я на шухере стою, ты действуешь, потом меняемся.

— Так что ничего такого. И Лилька не обидится. Не обидится же?

— Точно не обидится. Сама же сказала.

— В конце концов мы взрослые уже, а я недавно с парнем рассталась…

— Это ты про Серегу Холодкова? Ой, то есть точно-точно!

— Ты меня, Маркова, не беси. Все знают, что ты ему под лестницей «голландский штурвал» делала, я на тебя не злюсь только потому, что Серега — кобель, а ты — мой товарищ по команде, так что за тобой все равно косяк. Будешь на шухере стоять. — говорит Алена Маслова: — и чтобы никому!

— Обижаешь, — хмурится Наташка: — чтобы я да кому-то…

— Да ты первая сплетница в команде! Я-то тебя знаю! Чтобы язык за зубами, а то оставлю тебя тут.

— Слышала я что у тебя парень появился, Маркова…

— Да разве это парень… мы только на два свидания сходили, сама понимаешь…

— В общем не беси меня, Наташка, а то я у тебя твоего парня отобью!

— Да забирай ты его совсем, он рябой какой-то лицом и постоянно носом шмыгает, аллергия у него на цветение полыни…

— Вот же… ладно, ничего такого тут нет!

— Точно нет.

— У нас разрешение есть!

— Точно есть.

— Лилька так и сказала!

— Точно так и сказала.

— Да тихо ты, чего ты орешь, разбудишь людей!

— Точно. Я тихо. Вот… эта дверь. Хм… — Наташка Маркова останавливается и оглядывает дверь: — не заперто.

— Наверное нас ждет. — кивает Алена: — ну… пошли.

— Ты же сказала, что я на шухере стоять должна!

— Мне страшно. Пошли вместе. А вдруг Витька меня выгонит? А когда мы вдвоем — не выгонит. То есть может попытаться, но нас двое же! Ты сзади, я спереди и все! Валим его на пол и пользуемся!

— Ну не знаю. Он здоровый так-то. Если силой его брать, то нам за Валькой сходить нужно. С ней вместе может и получиться. И…

— Чего вы орете под дверью? — дверь в гостевой домик открывается, и на пороге, в полосе электрического света, вырастает Айгуля, которая стоит, скрестив руки на груди и оглядывая этих двоих: — заходите, не орите, всех сейчас перебудите.

— А… ты чего тут делаешь? — осторожно спрашивает у нее Алена, моргая глазами на свет: — это же… Витькин домик, да?

— Витькин, Витькин. — буркает Айгуля и отступает назад, пропуская их внутрь: — проходите, чего стоять у дверей…

— О! Алена и Наташа! — с кровати им машет рукой Лиля Бергштейн: — а мы с Аей сюда раньше пришли! Правда Витька куда-то делся!

— А… гм… — Алена обводит взглядом внутреннее убранство домика, прищуриваясь от яркого света. Внутри есть две кровати, стол и шифоньер, прикроватные тумбочки, словом все как и в других домиках. Кроме всего прочего — есть Лиля «Железный Кайзер» Бергштейн и Айгуля «Большая Казашка» Салчакова. Но вот Виктора тут нет. Вопросов возникает куда больше чем ответов. На столе между кроватями разложены карты.