Трепанация

Собственно, его сложно винить. Психология – это ведь в первую очередь лингвистика, наука о языке. А в языке так много слов и еще больше их сочетаний, что неудивительно ошибиться в их правильной расстановке.

А может, дело не в словах. Ведь можно и выразительно промолчать.

Но, так или иначе, а, оставшись прежней, дорога к психологу отныне вела Осипа к другому пункту назначения, и тут возникает вопрос: нужен ли ему этот новый пункт назначения?

Беда в том, что, обретя отца, Осип потерял психолога, с которым связывал большие надежды. Что для него сейчас было важнее, он не мог сказать. Однако понимал, что психолог для него исчез. Ничего физического не произошло, но психолог исчез. Испарился.

Испарина. Наверное, она возникает вот в такие моменты невидимых превращений. Руки были влажными от пота. На лбу он ощущал приятный холодок от испарины.

И все же он чувствовал облегчение, выйдя из кабинета психолога на улицу. Чувство одиночества, изолированности от окружающего мира успокаивало его. Чувство опасности, которое он начал было испытывать, проходило. Он чуть не попал в капкан обязательств, и ощущение угрозы, навалившееся на его плечи, оставляло его.

И еще. Чуть-чуть, но усилился осадок душевной тревоги.

Он не хотел думать об отце. О тех странных обстоятельствах, которые свели их так неожиданно. Конечно, они лейтмотивом прокручивались на краю его сознания, как невнятные пейзажи за окнами поезда, но всматриваться в них он не хотел.

А впереди была ночь.

Дневник сновидений

Я узнал его сразу. Это был тот самый океан вопросов и ответов, в котором я уже плавал не раз. Вода была розовой и слегка фосфоресцировала. Я зашел по пояс и смотрел, как почти у самого дна проплывают вопросы и вопросики.

Они стайками кружили у моих ног.

Я вошел в воду глубже и поплыл к горизонту. Я знал, куда плыть. Вода не ощущалась телом, но руки чувствовали ее сопротивление. Дышалось легко и свободно. Я замечал огромные темные тени, медленно скользившие подо мной, но не обращал на них внимания. Вперед и только вперед. Я не мог осознать, для чего мне это надо, но точно знал, что там, ближе к горизонту, найду то, что мне надо. На какое-то время меня отвлекла стая ответов, выпрыгивающих, подобно дельфинам, из воды. Они будто приглашали присоединиться к ним и поиграть.

Но я двигался вперед и наконец увидел его. Остров. Я был здесь впервые, но с таким чувством, будто он мне давно знаком. Выйдя из воды, я пошел по тропинке, двигаясь с уверенностью знающего аборигена.

Тропинка петляла до тех пор, пока я не вышел на лужайку. Там на пригорке стоял аккуратный деревянный домик. Казалось, если заглянуть внутрь, он будет пуст, но я знал, что там меня ждут. Я вошел.

Он стоял у окна и с улыбкой смотрел на меня. Я не мог видеть Его лица из-за света, который, вливаясь в окно, создавал ореол вокруг всего его тела и головы. Я различал лишь рваный силуэт. Но отчего-то ощущение улыбки на его лице оставалось со мной.

– Я пришел узнать, – сказал я.

– В этом твоя проблема, – ответил Он, наклонив голову, и я зажмурился от яркого света, ударившего мне в глаза.

– Все равно я хочу узнать, – настаивал я, прикрывая глаза ладонью.

– Вопросы и ответы – это лишь полюса мира, создающие его баланс. Избыток одного или другого нарушит его, и мир будет разрушен. Мир состоит не из них, а из души.

Он отошел в сторону от окна, и меня захлестнула волна белого пламени. Оно было яркое до изнеможения и холодное до безразличия.

Я закрыл лицо руками.

– Своими вопросами ты разрушил мир. Ты был как ребенок, которому в руки попал огонь. Ты можешь исследовать все тело человека, но найдешь ли ты там душу?

– Где мне найти счастье? – прокричал я, захлебываясь в собственных слезах.

– Ты разрушил мир. Теперь тебе предстоит создать его заново. Сделай его счастливым и живи столько, сколько сможешь.

Я набрался мужества и решил взглянуть на Него, чего бы это мне ни стоило.

Пусть я ослепну, но хотя бы на миг я увижу Его.

Я с огромным трудом опустил руки.

За окном яркий красный диск садился за горизонт. Я стоял на поляне, усеянной белыми цветами, и с замиранием сердца смотрел на красоту заходящего солнца.

Я плыл домой. Спешить было некуда, и я лежал на волнах, наслаждаясь покоем и глядя в небо. Облаков не было, и я мог свободно разглядывать замысловатые линии и кратеры на Луне. Впервые я ощутил интерес к красоте того, на что смотрел, и мне совершенно не хотелось задаваться вопросами. Я просто смотрел и от одного этого акта получал удовольствие.

Осип стоял в дверях и молча смотрел на гостя.

– Тебя отец прислал?

– Нет.

– А как ты меня нашел?

– Ты же адрес оставлял и телефон при регистрации.

– А чего не позвонил?

– Не знаю. Решил просто зайти.

– Ну заходи. Только ты меня разбудил. Я поздно заснул.

Вениамин вошел в квартиру, закрыл за собой дверь и стоял в прихожей в нерешительности.

– Проходи сюда, – раздался из комнаты голос Осипа.

Он уже был в рубашке и джинсах, убирал постель и складывал диван, на котором спал.

– Садись, – то ли устало, то ли безразлично проговорил он, а сам по привычке сел в кресло у стола с компьютером. – Слушаю.

– Я пришел, потому что мне показалось, что ты нуждаешься в поддержке. Все-таки мы братья, – осторожно сказал Вениамин.

– Да уж, братья, – скептически качая головой, заметил Осип.

– Я понимаю, ты, наверное, злишься на отца, но это зря. Он тоже переживает, хоть и не подает вида. Думаю, он не хотел, чтобы все так было. Он хороший, – пытаясь передать свои чувства, говорил Вениамин.

– Поэтому он забыл меня? Чтобы оставаться хорошим? И почему он сразу не сказал мне все? Чего тянул? Размышлял, достоин ли я его?

– Да что ты? Он не знал. Правда, не знал. Для него это тоже было неожиданностью.

– Не знаю. Не верю. Знал он все, знал. Только молчал.

– А зачем ему это надо было? Он правда узнал, когда письмо твое пришло.

– А если бы письмо не пришло? Потерялось где-нибудь. Тогда что?

– Я не знаю, – грустно проговорил Вениамин. – Наверное, как-то по другому мы нашлись бы.

– Ага, нашлись бы, – сказал Осип скептически. – Мне умыться надо, посидишь?

– Конечно, конечно.

– Хочешь чай? Кофе у меня закончился.

– Можно, если тебя не затруднит.

Осип усмехнулся такой деликатности и пошел на кухню.

Вениамин огляделся. Комната была скупо обставлена, но дорогой компьютер и различные детали говорили о том, что человек, здесь живущий, не беден, но к вещам относится по принципу необходимости, а не значимости.

– Иди сюда, – позвал Осип Вениамина.

Когда тот зашел на кухню, Осип уже наливал кипяток в большую кружку на столе.

– Садись. У меня есть печенье, хочешь?

– Да нет, пожалуй.

– Ладно. Если что понадобится, поищи в шкафу, а я скоро.

Почему Вениамин пришел к Осипу?

Сам он считал, что это была его собственная инициатива, и двигал им целый комплекс чувств и ожиданий. Это был сложно переплетенный клубок, но четко выделялось следующее.

Во-первых, он всегда мечтал о старшем брате или младшей сестре, что довольно распространено в семьях с одним ребенком.

Во-вторых, он хотел попробовать себя в роли психолога.

В-третьих, он бы не признался, но, в случае успеха, рассчитывал на похвалу отца.

В-четвертых, пятых, шестых и так далее – это было просто интересно, хоть и немного цинично.

Следует иметь в виду, что вечером отец поговорил с ним немного о происшедшем. Скупо объяснил, что к чему и как, обронив при этом:

– Надо бы успокоить и поддержать Осипа. Хороший парень.

И все. Казалось бы, и все. Но, возможно, эта последняя ключевая фраза и стала толчком к дальнейшим действиям Вениамина. Хотя он так, наверное, и не считал.

Вернулся Осип. Тоже стал пить чай. Через некоторое время они обнаружили, что проговорили два часа. Причем по большей части говорил Веня. Осип оказался на удивление хорошим слушателем и внимательным собеседником.

Он многое узнал о своем отце, а точнее, о том, как тяжело жить с богом, который знает все, но еще больше не знает и все время пробует и пробует. И как хочется понимания и теплоты, а не рациональных знаний, и так далее и так далее.

Разговор плавно перетекал из одной темы в другую, пока Вениамин не признался, что давно влюблен в девушку с другого факультета, не может оторвать взгляд от нее, когда у них общие лекции. Старается в аудитории поближе к ней сесть, но она, к сожалению, его не замечает, а как с ней познакомиться, он не знает. В общем, детский сад.

– А почему просто не подойдешь и не познакомишься? – прямолинейно спросил Осип.

– Она никого не замечает. Раньше вокруг нее всегда были какие-то типы, а последнее время она все время одна.

– Ну вот и хорошо. Ты и подойди к ней.

– Да нет. Это нереально. Ты не видел ее. Она меня просто отошьет.

– Так ты же психолог. Заинтересуй ее. Предложи что-нибудь там. Я не знаю. Конспект попроси, что ли. Ну придумай.

Вениамин молчал, поджав губы.

– А тебе ведь лучше, – вдруг сказал он Осипу, как будто в озарении.

– В каком смысле? Ты о чем?

– Ну тебе ведь лучше. У тебя настроение изменилось, и вообще ты лучше выглядишь.

– Да? Может быть. Думаешь, отец помог?

– Да, и отец тоже. Мне надо идти, – Вениамин встал.

Расставаясь, они пожали друг другу руки и обменялись номерами телефонов.

Постепенно, шаг за шагом, их общение стало регулярным. Веня тянулся к старшему брату. Ему необходим был кто-то, кто мог бы разделить с ним его мысли и тревоги молодости. Отец, к сожалению, был слишком высоко, а Осип своей молчаливой улыбкой так вдохновлял его на откровенность, что стал для него необходимостью.Да и Осипу было приятно появление в жизни родственной души, которой он хоть чем-то полезен. А это бывает так важно – кому-то помочь.

Свободные радикалы [2]

Господи, дай мне воображение, остальное я найду сам.

Альберт Эйнштейн.

Из ненаписанного Морису Соловину в письме от 1 января 1951 года [3]

Вместо вступления

Итак, что случилось, в конце концов, с людьми, о которых было написано в первых двух главах.

Иван Остров . Перенеся успешно сложнейшую операцию, по рекомендации врачей поехал в санаторий. Не сразу, но он успокоился и вернулся к своей работе. Коллектив отнесся к нему с должным состраданием. Особенную заботу проявляла молодая лаборантка. Через полгода они начали встречаться. Через год – жить вместе. Сначала у нее, а после того, как он и она продали квартиры, приобрели совместное жилье в новом доме. У них родилось двое детей, и, когда те немного подросли, каждый год они уезжали все вместе на отдых в Турцию.

Иван встречался иногда с отцом Феодосием, но, поскольку кризис миновал, то это были скорее встречи из уважения. Он стал чаще задумываться о Боге, но скорее как о неком абсолюте. Верующим он не стал.

Отец Феодосий . Продолжал служить в своем приходе еще три года, пока его не перевели в другой. Он расспрашивал людей о поселке, в который попал случайно, но никто ничего об этом не знал. Какое-то время он надеялся, что Вероника придет к нему, но она не пришла.

Вероника . Она вернулась к родителям в Москву. Через пару недель ее нашел там Павел. Они не вернулись в поселок. Через год у них родился ребенок, и они поженились.