Трепет. Годы спустя

Вы не представляете, как тогда меня успокоили слова врача. Мне стало гораздо легче, потому что он буквально снял с меня багаж вины, и тем самым снял его и с Рустама, и с Амилии. Я готова была его обнимать и целовать за это!

Сейчас моей беременности уже двенадцать недель, и мне предстоит пройти полное обследование, которое покажет, как развивается ребенок для этого срока, а также, есть ли какие-то аномалии.

Чего мы с Рустамом совсем не ожидаем, когда приезжаем на плановое УЗИ и вместе заходим в диагностический кабинет, так это того, что аппарат покажет двойню.

– Монозиготная двойня. Вот, смотрите, - указывает диагност на экран.

Я сначала думаю, что неверно разобрала английскую речь, но когда на экране оттчетливо вижу два ребенка, меня прошивает электрическим током с головы до ног.

– Рустам, ты это тоже видишь?
– шепчу растерянно, не отрывая взгляда от экрана.

Мне кажется, я даже не вижу широкую улыбку на лице мужа, ведь я на него не смотрю, а чувствую ее.

– Да, малыш.

Разве такое может быть? Это будто бы наш первый ребенок захотел все же родиться у нас еще раз. Назовите меня глупой или суеверной, но я верю, что это так.

Двойня. У нас двойня будет. Близнецы.

Предела нашему счастью нет. Я готова прыгать и смеяться, но Рустам не позволяет мне совершать резких движений. Даже любовью со мной занимается очень бережно, ласково. Ну, ничего, вот родятся малыши, устрою я ему экстрим-секс.

Мы с ним целыми днями обсуждаем, кто у нас будет - две девочки или два мальчика? Как мы их назовем? Я предлагаю мужу имена: Надежда и Мира или Александр и Михаил. Рустам на все соглашается. Кажется, муж готов кивнуть на что угодно, что бы я ни сказала, лишь бы мне было хорошо. И я ему очень за это благодарна.

Когда в очередной раз Ами сообщает, что у Эдие все хорошо, лечение проходит успешно, и она почти готова к операции, Рустам предлагает мне съездить на Гавайи. Мы заранее консультируемся с врачом, и он дает добро.

Приезжая на Гавайские острова, ты будто попадаешь в другой мир - первобытный, неизведанный, особенно в уголках, отдаленных от городов и деревень, тебе начинает казаться, что ты попал в прошлое. Это место словно рай на земле. Рай для нас с Рустамом и наших малышей.

– Скоро они начнут пинаться, - мечтательно говорю мужу, когда мы идем по берегу океана. Бирюзовые волны мягко касаются наших ног, ветер колышит одежду и волосы.

– Дождаться не могу. Но больше всего мне не терпится их увидеть, малыш.

– Мне тоже. Я все время представляю, на кого они будут похожи? На тебя или на меня?

– Наверняка будут такие же красивые, как ты.

Я звонко смеюсь, от счастья закрываю глаза и подставляю их солнцу и ветру.

– Самое главное, чтобы они были здоровыми и счастливыми. Больше у неба я ни о чем не прошу...

*****

Еще спустя несколько месяцев, как раз к тому моменту, когда внутри моего огромного живота активно пинаются малыши, мы зовем Амилию к себе в гости. Эдие успешно перенесла операцию, и сейчас проходит курс реабилитации. Я знаю, что Рустам сильно скучает по дочке, да и я тоже. Она прилетала несколько раз, но совсем ненадолго, после чего торопилась вернуться к матери. На этот раз мы решили оставить девочку у себя примерно на неделю или две.

До этого один Рустам сводил меня с ума своей гиперопекой, теперь же к нему и дочка подключается.

Я рисую на террасе, когда Ами влетает в дом с кучей пакетов, вся запыхавшаяся, со спутанными волосами, словно она бежала несколько километров.

– Что купила?
– спрашиваю, отложив кисть и повернувшись к девочке полубоком.

Какая я стала неуклюжая - просто жуть. Спина все время болит, изжога не отпускает. И то в мочевой пузырь, то в печень прилетит удар от моих драгоценных деток, которые, видимо, решили запинать маму еще до рождения!

– Купила все самое полезное. Много овощей и фруктов. Разные злаки, орехи и свежевыжатые соки. Еще молочку купила. Буду делать тебе смузи. Кстати, вы с папой уже подумали о том, чтобы дети были вегетарианцами?

Я закатываю глаза и устало откидываюсь на спинку кресла-качалки. Вот что в Амилии точно не изменилось, так это ее страсть к вегетарианству и конькам. Она буквально одолела нас с Рустамом идеей сделать детей вегетарианцами и обязательно поставить на коньки, когда они подрастут.

– Нет. Мы об этом не думали.

– Ну и ладно, - пожимает плечами девочка, после чего направляется в кухню.
– Они ж еще не родились. Успеете еще подумать. Сейчас сделаю ужин. Папа скоро должен приехать.

Я провожаю Амилию взглядом и усмехаюсь. Никакого гнева к девочке я не испытываю. Она старается изо всех сил внести свою лепту в заботу о малышах и даже обо мне. Когда мы ей только сообщили, что у нас будет ребенок, Амилия поздравила нас и искренне порадовалась, а когда узнала, что мы ждем близнецов, то была в таком же шоке, как и мы.

Неторопливо поднимаюсь с кресла и тоже плетусь в кухню. Хочу немного помочь Ами с ужином, а то от безделья я уже с ума схожу. Рустам ничего толком не разрешает мне делать, будто я серьезно больна, а не беременна.

И еще, если я не прослежу за тем, что готовит Ами, то она, как в прошлый раз, скорее всего сделает нам овсянку и овощной салат, а так же фруктовую нарезку - потому что это полезно! Клянусь, если я съем еще хоть один помидор, то сама стану на него похожа!

– Пол вы так и не узнали?
– спрашивает Амилия, разбирая пакеты с купленной едой.

– Мы решила не узнавать до родов.

– Нет, ну почему? Разве вам не любопытно?!

– Конечно, любопытно. Но пусть это будет сюрпризом для всех.

Мы вместе готовим ужин. Амилия фырчит, когда я решаю запечь курицу, но не мешает. Примерно через полтора часа с работы возвращается Рустам, первым делом заходит к нам в кухню - мы как раз накрываем на стол. Муж целует нас обеих в щеки, затем усаживается на стул напротив моего живота, обхватывает его своими большими ладонями и тоже целует.

– Пинаются, - довольно улыбается, поглаживая те места, куда ножками бьет один из малышей.
– Ами, ты никогда не трогала живот?

Девчока немного смущенно смотрит на нас с мужем, застыв с вилкой в руке, отчего мне становится смешно.

– Она еще не трогала, Рустам. Но может потрогать, если хочет.

– Я могу?
– брови Амилии ползут вверх. Она переводит растерянный взгляд на мой живот, который сейчас трогает ее отец.
– То есть... вот прям могу?

– Можешь-можешь, - смеемся мы вместе с Рустамом.