Трещины

Катя проснулась с таким чувством, словно ей разорвали сердце. Это был пронзающий страх. Она ощупала другую половину кровати и поняла, что мужа рядом нет. Неужели еще не вернулся? Кате показалось, что она слышит из соседней комнаты приглушенное посапывание Дениса. Но когда она открыла дверь, то увидела, что Юра сидит на кровати сына при включенном ночнике и плачет.

В Кате боролись два чувства. Ей было жаль мужа, жаль саму себя, но вместе с тем она испытывала отчетливую ненависть к мужу за то, что при возникновении трудностей он сразу пускается в слезы. Это ей положено сейчас сидеть, и причитать, и носиться по ночным дворам как сумасшедшей, это ей положено проявить слабость.

Юра заметил, что она смотрит на него, и отвернулся.

Катя пошла обратно, легла на кровать и долго думала о том, кто ее муж? Заботливый отец или обычная рохля? Ее что-то жгло изнутри, но она не позволяла себе задуматься о том, что могло случиться с младшим сыном. Он уже не малыш, Катя доверяет ему, и она знает, что с ним все в порядке. И она была готова не задавать ему лишних вопросов, когда он утром окажется на кухне, намазывая печенье клубничным джемом.

Глеб тем временем сидел в кресле и в наушниках слушал альбом группы «R.E.M.». Он чувствовал себя мудрецом, который постиг вечность. Все время успехи Дена ценились матерью выше, чем его собственные. И теперь Глеб понимал, что младший брат пошатнул ее доверие, разочаровал ее, хотя она никогда в этом не признается. Мать будет все так же гордо смотреть перед собой, стараясь, чтобы окружающие приметили ее неуязвимость.

В каком-то смысле Глеб был рад этому ночному переполоху. Ведь причиной этой размолвки был не он, а Денис. И возможно, теперь его положение в семье пошатнется, ему больше не будут так потакать, идти на уступки.

Но лежа в постели Глеб никак не мог заснуть. Все ему казалось, что темнота в эту ночь особенно непроницаема. И спать было страшно, потому что в любую минуту мог раздаться звонок в дверь или на мобильный, и он может это пропустить. Так что Глеб ворочался с одного бока на другой и говорил себе, что пора завязывать слушать музыку перед сном: она слишком бередит нервы, и потом приходится долго отходить от впечатлений.

Утром, когда все трое случайно столкнулись на кухне – кто-то наливал кофе, кто-то пил лимонад из кружки, а кто-то сидел, что-то высматривая в телефоне, – в общем, когда они оказались в одном помещении, вид у всех был такой, словно каждого по очереди огрели здоровенным мешком с пылью.

В дверь позвонили, Юра пошел открывать. На пороге возник сосед по лестничной клетке, в теплом свитере с оленями и в домашних тапочках. Он часто обращался к Юре по разных вопросам, и на этот раз зашел попросить денег до зарплаты. Юра никогда не отказывал соседу, хотя порой его просьбы были чересчур навязчивыми. И сейчас Юра сказал: «Да, секунду», – и пошел было в комнату за кошельком, но на полпути остановился, подошел к двери, приоткрыл ее пошире, сказал: «Хотя иди-ка ты на хер», – и закрыл дверь перед носом у соседа.

Глава 6

Через несколько дней Глеб поздно проснулся и опаздывал на первый урок. По четвергам первой была география, и учительница могла простить все, кроме опоздания. Так что Глеб решил сократить путь и двинулся через тропинку вдоль пруда. Глеб переживал, что младшего брата до сих пор не нашли. Родители подключили полицию, он сам занимался рассылкой постов в соцсетях, но местонахождение восьмилетнего мальчика оставалось для всех загадкой. Глеб опаздывал в том числе потому, что в последнее время плохо спал из-за постоянного напряжения. Мог уснуть лишь под утро и не услышать тренькающий будильник.

Тропинка была скользкая, а погода – неустойчивая: то и дело скакала от плюса к минусу. Но ничего не поделаешь, нужно торопиться и ловко миновать участки со льдом, иначе прийти вовремя не получится. Глеб осторожно перебирал ногами, при этом стараясь сохранять скорость быстрого шага.

Глебу нравился этот пруд неподалеку от школы. Было в нем что-то успокаивающее – в теплое время ровная гладь воды, в холодное – неприступная корка льда. Каждый раз, идя этой дорогой, Глеб невольно оглядывался в сторону пруда, и это придавало ему каких-то моральных сил перед непростыми учебными днями. Оглянулся он и на этот раз.

Глеб увидел, что у берега стоит дворовая собака, вся лохматая, взъерошенная, и что-то обнюхивает. И действия собаки выглядят достаточно странно. Она то подойдет к предмету, то внезапно отпрыгнет в обратном направлении. Глеб вспомнил, что впопыхах забыл надеть линзы. Хорошо, что в рюкзаке он всегда носил очки. Глеб достал футляр из кармана рюкзака и надел очки. Картинка сразу стала четкой.

То, что обнюхивала собака, оказалось всплывшим человеческим телом. Смотреть на тело было неприятно, но Глеб не мог отвести взгляд. У него были сомнения. Кто это? Глеб боялся подойти ближе. Потом его взгляд сфокусировался на предмете, который свисал с шеи утопленника. Это был фотоаппарат. Глеб сразу все понял. Даже не вглядываясь в лицо. При виде фотоаппарата его пронзило озарение, хотя фотоаппарат на шее мог носить кто угодно.

Удивительное дело, но Глеб не стал звонить в полицию, в скорую, в службу спасения. Он не стал звонить родителям. Его мысли расплывались, и он не мог за них ухватиться. У Глеба перед глазами теперь было здание школы, и он знал, что ему нужно оказаться там в ближайшее время. Больше он не знал ничего.

Войдя в класс, Глеб обнаружил, что урок уже начался. Антонина Петровна что-то показывала ученикам на большой карте, развешанной на доске. Увидев опоздавшего, она смерила его недовольным взглядом. Потом велела ему зайти.

Глеб поплелся было к своему месту за партой, но Антонина Петровна одним движением руки остановила его несмелую походку и пододвинула к доске. Глеб молча стоял перед всем классом. Было странно видеть, что обычно говорливый десятый «Б» затих так, словно увидел трупа.

– Хочу, чтобы все посмотрели на вашего товарища, – начала Антонина Петровна. – Посмотрите внимательно. Такого безобразия я не видела давно! Никольскому понятие ответственности совершенно незнакомо. Ты опаздываешь на урок второй раз за неделю! – Она нахмурила брови. – Я говорила в прошлый раз, что отведу тебя к директору.

Глеб молча смотрел себе под ноги. Дешевый линолеум в классе навевал тоску. На нем виднелись разного рода отметины. Этот линолеум давно следовало заменить.

– Но прежде чем мы с тобой отправимся к директору, я хочу, чтобы ты извинился перед всеми за свое опоздание и срыв урока. Если у тебя есть совесть, ты это сделаешь!

Глеб поднял глаза, посмотрел на своих одноклассников. Некоторые из них начали саркастически улыбаться – с нетерпением ждали, когда он униженно, как побитый пес, начнет мямлить слова извинения. Потом Глеб повернулся к Антонине Петровне – она смотрела на него, словно размышляя, как можно быть таким идиотом, тупицей и болваном одновременно.

– Ты старая маразматичка, – бесстрастно произнес Глеб. – Твоей тупости нет предела.

Он успел заметить, как та ошарашенно подняла брови, и недоумение противницы подстегнуло его. Глеб чувствовал себя готовым к многочасовой драке, но остатки разума – сохранившиеся, – подсказали ему, что сейчас не время и кончиться все может плохо. Так что Глеб подошел к доске с висевшей на ней картой и со всей силы всадил в нее правый боковой, после чего отпрыгнул. Доска с грохотом повалилась на пол, меловая пыль взметнулась в воздух, и под ее прикрытием Глеб медленно вышел из класса.