Треск Цепей I: Отражение

— Дзанннг!!!

Подобранный в храме, сломанный у острия меч, сумел заблокировать удар своего призрачного противника! Вспышка была так ярка, что в воздухе запахло обожжёнными ресницами. Враг взвыл и его крик был болезненным и жутким. Белоснежное пламя буквально сожрало его клинок, чтобы затем не погаснуть, но перекинулось на неживое тело.

Мне повезло, что стражи, похоже, опешили не меньше меня. Собратья воющего призрака промедлили какую-то секунду, но мне хватило, чтобы броситься вперёд и рубящим, косым ударом завершить начатое. Потусторонний свет полыхнул и сгорел в сиянии белого пламени, кости и пепел чёрным дымом рухнули на пол и, распавшись дымкой, исчезли без следа.

— НахШазар!!!

Мою победную ухмылку стёр с лица гортанный крик призрака, что был дальше всех. Воздушный поток крутанул меня вокруг своей оси, едва не вывернул ноги, и отбросил прочь, прямо в стену.

Магггия… вот сука! К такому я был непривычен и не готов.

Удар затылком породил такой омут боли, что перехватило дыхание. Будь я неподготовленным человеком, без всякого боевого опыта, тут бы и погиб. Застонал бы, позволил бы себе ведущие к смерти промедление. Но вместо этого я бросился прочь, как всегда делал ещё в реальности Первоисточника, стремясь уйти с линии прямой атаки.

Неуклюже, но быстро, я перекатился в сторону и тем самым избежал атаки второго призрака. В его руках появилось два серповидных клинка, и он рухнул туда, где я был секундой раньше, спикировав откуда-то из-под потолка.

Кости и пепел разлетелись в стороны от столкновения с полом, но через мгновенье снова взмыли вверх, формируя ужасный безногий костяк с висящим вниз хребтом и пепельным саваном. Я увидел в этой трансформе уязвимость, шанс на успешную атаку. Бросился вперёд, рассчитывая нанести смертельный удар пока признак восстанавливается, но третий страж, тот, что уже отбрасывал меня магией — преградил мне дорогу.

В этот раз в его руке была булава. Полупрозрачная, источающая серый, потусторонний свет, она, тем не менее, была вполне материальна. Вертикальный удар едва не вмял мою голову в плечи, заставил отпрыгнуть, и обрушился на пол, выбивая каменную крошку.

В следующую секунду я сделал такую глупость, что ещё во время замаха у меня ёкнуло под ложечкой, какой же я идиот. Я швырнул в призрака, единственное оружие, что было в моих руках — меч. И с учётом того что метатель из меня был так себе, подобный фокус был обречён на провал. Вот только…

Белоснежные вспышки повторились дважды, заставили меня отпрянуть, прикрыть рукой полуослепшие глаза, и пригнуться. Клинок пролетел сквозь призраков, оказавшихся на одной линии, без всякого сопротивления и зазвенел на каменном полу. Их тела корчились и пожирались белоснежным пламенем, весь внешний вид этих странных существ, буквально кричал о чудовищных муках, что они испытали, прежде чем осыпаться на пол и истаять.

Я победил. Чудом, не иначе. Но победил. Вот только… с моего места было видно каменную плиту, вмурованную в пол, и сейчас на ней плясало голубоватое пламя, стирая старые буквы и выжигая новые прямо в камне.

Распахнёт оковы спящий.

Разомкнутся кандалы.

Разомкнёт уста молчащий.

Распахнёт врата для мглы.

Глава 4. Вынужденный союзник

Рукоять поднятого с пола меча стала липкой от моей вспотевшей ладони. В первом стихе-предупреждении, говорилось о трёх «замках», и, кажется, теперь я знал, кто подразумевался под словом «замок» — каждый из трёх восставших стражей-призраков. Вот только я их убил, уничтожил запоры, которые удерживали в центральном круге «спящего».

В помещении стало тепло, в центральном круге, в том, что был зажат в середине рисунка-треугольника, с шипением клубился туман. Камень трескался и разваливался, из трещин сочился яд, кислота, с лёгкостью разъедающая твёрдую породу. Не прошло и минуты с момента гибели призраков, а в зале уже вовсю воняло кислейшей, едкой вонью.

Раз за разом мой взор перескакивал с центра рисунка на каменную плиту с выжженными строчками нового предупреждения.

Распахнёт оковы спящий.

Разомкнутся кандалы.

Разомкнёт уста молчащий.

Распахнёт врата для мглы.

Я успел поднять и меч и топор, прежде чем идеально ровный круг превратился в кипящий серым туманом и кислотой колодец. Страшная вонь сочилась с той стороны, и казалось, будто не колодец передо мной, а проход в иное, ужасное измерение.

В какой-то момент ядовитый туман полностью заполонил воздух в очерченном кругом пространстве. Похожий на широченный столб, цилиндр серой мглы упёрся в потолок, и оттуда тоже раздалось шипение.

Происходящее ошеломляло и выбивало из колеи. Трудно не попятиться и не прижаться спиной к стене закрыв глаза, когда все инстинкты вопят о непередаваемом ужасе, что постепенно проявляется с той стороны.

В какой-то момент я понял, что моя воля даёт трещину, и просто дал себе зарок не сходить с места. Замер, напружинив ноги и выставив оружие в подобие боевой стойки. Я смотрел не прямо в клубящийся ядовитый туман, но немного в сторону, отчасти боясь, что психика не выдержит того, что я там увижу, когда всё это действо подойдёт к концу.

Я видел много ужасов в мире-Первоисточнике, но нужно признать, что «спецэффекты» местной реальности, вгоняли меня в дрожь.

— Здравствуй, спаситель.

Представьте, что десяток свиней бьётся в загоне — хрюканье, визг, вопли. Ужасная какофония звуков. А теперь представьте, что весь этот омерзительный и режущий слух сумбур складывается в слова. Примерно так можно было описать голос говорившего. Понятный, но исключительно нечеловеческий и омерзительный.

Я молчал, и не желая отвечать сжал зубы, стремясь справиться с инстинктивным страхом, и дрожью, от бешеного прилива адреналина. Организм кричал — беги! Спасайся! Забейся в угол! Но я стоял и лишь молитва концентрации, да закалённая в боях психика не давали мне пасть перед освобождённым моими же руками ужасом.

Он проявился резко, вместе с исчезновением большей части непроницаемого тумана внутри круга. Урод, урод каких поискать, но даже, несмотря на это — я пожалел о своём страхе. Таких как он я уже встречал, мерзких, искривлённых и смертоносных. В нём не было почти ничего нового, за исключением интеллекта и способности общаться на понятном мне языке. Более того, я вдруг поймал себя на мысли, что видал монстров и пострашнее.

Три головы без всякого намёка на шею, венчали уродливое, выпотрошенное тело, покрытое короткой, белой шерстью. Центральная голова была козлиной, закрученные назад рога, гнилые струпья на месте глаз, и замотанная верёвкой пасть, настолько туго стянутая, что из-под неё сочилась кровь. Левая голова, принадлежала свинье, правая — вполне человеческая, но у всех трёх голов выедены гнилью глаза и забиты или замотаны ужасные, исковерканные ранами пасти.