Треск и блеск
Шрифт:
Через полчаса Костя отказался от идеи сосуществования. Все остальные сотрудники тоже не пожелали жить в одном коридоре с человеком, у которого не все дома. Квартира досталась Хоменко целиком и полностью.
Когда члены месткома разошлись, я подошел к красному уголку и заглянул в приоткрытую дверь. Вацлав Свиридович откалывал канкан, напевая: «А шизофреники там вяжут веники…» Увидев меня, он остановился и назидательно сказал:
— Не надо быть лопоухим, понял? Ну! Или ты думаешь, что я ненормальный?
— Нисколько, — ответил я, заискивающе
Это тоже симптом: говорить, что ты нормальный, когда все видят, что не совсем.
Кончилось все, как Вацлав хотел. Он добыл отменную жилплощадь и отпраздновал новоселье. Но появилось и маленькое «но». Женщины стали обходить его, как заведенную мину. Вацлава жалели. За его спиной шептались. И в довершение ко всему ему объявили:
— Здесь вам будет трудно — расчеты, подсчеты, редуктора… Переходите в архивный отдел, Вацлав Свпридович!
(В архивный отдел ссылали пенсионеров. И там оклад был на 70 рублей ниже.)
Хоменко попытался было бурно протестовать, но его тактично успокоили:
— Не спорьте, пожалуйста, вам нельзя переутомляться. Вы же сами представили справку.
Вчера, когда все стояли у стеклянного торца и мимо проследовал мрачный, как туча, баловень судьбы, мы с удовольствием выслушали конец стародавнего анекдота Персидского:
— В конце концов пациента из больницы выписали. «Ну, Тузик, как мы его обманули!» — сказал он, выйдя за ворота и оборачиваясь к своей галоше…
СЛОВА МОИ
У нашего Кости был маленький, домашний голос. Он пел на вечеринках «А у пас во дворе», «А снег идет» и другие песни на разные буквы алфавита.
Мы были довольны Костей, он сам собой — само собой.
Но потом приехал на гастроли один француз и всех взбудоражил. Этот парень как-то умудрился в одно и то же время быть певцом, композитором, поэтом, и у него получалось!
Мы вышли с концерта очарованные. Костя молчал. Его жена Лиззи сказала:
— Да… А все же мы привыкли преклоняться перед заграницей. Бесспорно, француз хорош, однако у пас есть Сиракузов, который делает то же самое, но лучше, у нас есть Олег Безносов и еще кое-кто!
Кто такой «кое-кто», можно было догадаться.
Лиззи купила усеченную гитару, инкрустированную перламутром, какой не было у самого Сиракузова, и поклялась Косте, что он добьется успеха…
Через неделю она отрядила его на олимпиаду, из которой, как известно, приходят в большое искусство все мастера вокала.
Но в жюри засели академисты, они придрались к Косте за то, что он не смог взять какой-то верхний диез.
По классу пения Костя не прошел.
Ничего. Все равно Лиззи верила в мужа, морально поддержала его, и три дня спустя, чуть оправившись, он сочинил музыкальную вещь.
Костя снес ее к известному композитору-песеннику Кавалерьянцу.
— Так, — сказал песенник, терпеливо прослушав посетителя, и вдруг позади себя ткнул пальцем в белый клавиш. — Одну минуту! Что это такое?
— По-моему,
пианино.— Нет, что это за звук, понимаете? До или ре, или ми-фа-соль-ля?
Костя стоял и моргал глазами.
— Вот видите, — вздохнул Кавалерьянц.
По классу композиции тоже ничего не вышло.
Костя тем не менее не пал духом, решил попытать счастья в поэзии. Он взялся написать текст к последней, еще не прозвучавшей песне знаменитого композитора, и тот согласился, но попросил:
— Только чтоб современно!
— Будьте покойны!
И тут наконец получилось!
В одно из ближайших воскресений Костя выступал по телевидению. Улыбчиво кивнув голубому экрану, он тронул струны усеченной гитары и объявил:
— «Течет речка у крылечка». Музыка Кавалерьянца, слова мои:
На-на, на-на, на-на-на,
На-на-на-на!
В этом тексте был подтекст, биение пульса наших дней:
На-на-на-на!
Песня летела, не зная границ, покоряя сердца и просторы…
КООПЕРАТИВ «АРКТИКА»
Вадим Семенович влетел в дом, напевая жизнерадостный мотивчик.
— Свистать всех наверх! — на свой морской манер объявил он супруге. — Квартира будет. Третий этаж, окошки на юг!
Слава богу Посейдону! Создали жилищный кооператив. И назвали его «Арктика». А Вадим Семенович был со станции «Северный полюс-12». Он прошел.
125 пайщиков сразу внесли 125 паев, и за бортом еще осталось 37 напрасно мечтающих. Отбор был жестокий: только люди студеных шпрот!
Некий товарищ из знаменитой Одессы поднял шум:
— В чем дело? Я с китобойной флотилии «Слава»!
По и ему сказали категорически: пет!
Как в каждом порядочном кооперативе, приступили к распределению обязанностей. Один пайщик отвечал за силикатный кирпич, другой — за угощение штукатурам, третий за технологию, четвертый за то, чтоб прораб не совался не в свое дело, а Вадиму Семеновичу досталось самое легкое: он отвечал за согласование.
Надев свою неотразимую форму со сверкающими галунами, «арктический полпред» отправился в «Горжплпромстройпсоект». Встретили его чуть ли не с распростертыми объятиями. Но потом, внезапно поскучнев, начальник «Горжилпромстроя» и прочего сказал:
— Значит, вам чертежи? Дорогой, у нас работы — во-от так! Кстати, без всякой связи с предыдущим: нельзя устроить одну квартирку? Пай мы внесем.
— Спасибо. Это вам лично?
Па лице у проектировщика появилось оскорбленное выражение. Квартиру пришлось выделить. Впрочем, действительно не начальнику лично, а его двоюродной тете, торговавшей на базаре мороженым. Опа была явно не с той параллели, но кое-какое отношение к льдам тетя имела, так как на ее тележке был нарисован пингвин.