Третий близнец

Затем она села за стол и заглянула в свой почтовый ящик. Там было всего одно письмо, содержавшее результаты сканирования файлов ФБР.

– Ура!… – прошептала она.

И переписала список имен и адресов на дискету. Результаты потрясающие – сканирование действительно помогло найти близнецов. Ей не терпелось поскорее проверить их и посмотреть, можно ли отыскать среди них пару, похожую на Стива с Деннисом.

Но ведь вроде бы Гита говорила, что перед этим отправила ей по электронной почте еще одно сообщение, в котором написала, что собирается начать сканирование. Где же оно? Может, его перекачал на дискету, а потом уничтожил незваный ночной гость? Тогда это объясняет загадочный поздний звонок начальника Гиты.

Она начала читать список имен, но тут зазвонил телефон. Это был президент университета – Морис Оубелл.

– Здравствуйте. Полагаю, нам не мешало бы обсудить последнюю статью в «Нью-Йорк таймс». Вы не против?

В животе у Джинни заныло. Ну вот, началось, подумала она.

– Да, конечно, – бросила она в трубку. – Какое время вас устроит?

– Хорошо, если б вы зашли ко мне прямо сейчас.

– Буду через пять минут.

Она скопировала материалы ФБР на дискету, затем отключилась от Интернета. Вынула дискету из компьютера, взяла авторучку. На мгновение задумалась, затем вывела на наклейке: СПИСОК ПОКУПОК. Не велика хитрость, но хоть какие-то меры предосторожности приняты. И она сразу почувствовала себя лучше.

Затем сунула дискету в коробку и вышла из комнаты.

День только начался, а уже было жарко. Шагая через лужайку к административному зданию, она спрашивала себя, чего ей ждать от этой встречи с Оубеллом. Ей всего-то и надо, что получить от него разрешение продолжить исследования. А потому надо твердо стоять на своем и дать понять, что ее не так-то легко запугать. Но в идеале следует как-то смягчить гнев университетского начальства и загладить конфликт.

«Хорошо, что я надела этот черный костюм, – думала Джинни, – хотя в нем сегодня и жарковато. Так я выгляжу старше и официальнее». Каблучки черных туфель бодро постукивали по булыжнику. И вот она вошла в Хиллсайд-Холл, откуда ее препроводили прямиком в роскошный кабинет президента университета.

Там уже сидел Беррингтон Джонс с экземпляром «Нью-Йорк таймс» на коленях. Она улыбнулась ему – иметь союзника под рукой всегда приятно. Он довольно холодно кивнул в ответ и сказал:

– Доброе утро, Джинни.

Морис Оубелл сидел в инвалидном кресле за письменным столом. И с присущей ему бесцеремонностью тут же заявил:

– Университет не потерпит этого, доктор Феррами.

Он даже не пригласил ее сесть. Видно, ее собираются отчитать, как какую-нибудь школьницу, подумала Джинни. И, не спросив разрешения, взяла стул, развернула его, уселась и положила ногу на ногу.

– Жаль, что вы поспешили заявить прессе, что закрываете мой проект, даже не удосужившись проверить, имеете ли на это юридическое право, – холодным тоном начала она. – Полностью согласна с вами, это ставит университет в совершенно дурацкое положение.

Оубелл вспыхнул:

– Не я тому виной!

«Начало положено, – подумала она. – Я дала понять, что не позволю так с собой обращаться, теперь самое время намекнуть, что мы по одну сторону баррикады».

– Конечно, нет, – миролюбиво заметила Джинни. – Просто мы все слишком поторопились, и пресса не преминула этим воспользоваться.

Тут вмешался Беррингтон:

– Сделанного уже не поправить. Так что нечего тут извиняться.

– Я и не извиняюсь! – резко парировала она. Потом обернулась к Оубеллу и с улыбкой добавила: – И тем не менее уверена, нам надо прекратить эти пререкания и…

Тут снова встрял Беррингтон:

– Слишком поздно.

– Уверена, что нет, – сказала Джинни.

А про себя подумала: «Ну зачем это Беррингтону? Ведь именно он должен искать согласия, не в его интересах раздувать скандал». Однако она продолжала улыбаться президенту.

– Мы же разумные, рациональные существа. И обязательно должны найти компромисс, позволяющий мне продолжить исследования, а университету – сохранить достоинство.

Оубеллу явно понравилась эта идея. Он нахмурился и сказал:

– Но я не совсем понимаю, как именно…

– Все это лишь напрасная трата времени, – резко произнес Беррингтон.

Вот уже в третий раз вмешивается, явно не желая загасить конфликт. Почему?… Может, он действительно хочет, чтобы она прекратила исследования, рассорилась с университетским начальством и была дискредитирована? Похоже, что так. Может, это как раз Беррингтон прокрался в ее кабинет, обыскал его, уничтожил сообщение и предупредил ФБР? Может, именно он науськал на нее «Нью-Йорк таймс» и стоял за всем этим с самого начала?… Ее так потрясла эта мысль, что она на какое-то время лишилась дара речи.

– Мы уже решили, как следует представителям университета вести себя в этой ситуации, – сказал Беррингтон.

Только тут Джинни поняла, что неправильно оценила расстановку сил в этом кабинете. Главный здесь Беррингтон, а вовсе не Морис Оубелл. Беррингтон распоряжается миллионами компании «Дженетико» – деньгами, которые так нужны Оубеллу. И Беррингтон ничуть не боится Оубелла, скорее наоборот. Перед ней не президент университета, а просто марионетка в руках Беррингтона.

А тот уже отбросил всякие церемонии и резко заявил:

– Мы вызвали вас сюда не для того, чтобы слушать ваши разглагольствования.

– Тогда для чего же? – спросила Джинни.

– Чтобы вас уволить, – ответил он.

Джинни была потрясена. Она ожидала чего угодно – угроз, уговоров, но только не этого. Она просто не верила своим ушам.

– Что вы имеете в виду?… – Вопрос прозвучал глупо.

– Да то, что слышали, – ответил Беррингтон. – Мы вас увольняем. – И он разгладил бровь кончиком указательного пальца – хорошо знакомый Джинни жест, означавший, что он доволен собой.

«Этого просто не может быть, – подумала Джинни. – Меня не могут уволить. Я проработала всего несколько недель. Работала много и довольно успешно. Думала, что всем нравлюсь, за исключением разве что Софи Чэппл. Как такое могло случиться, просто уму непостижимо!…»

Она попыталась собраться с мыслями.

– Вы не можете меня уволить.

– Но только что это сделали.

– Нет! – Первый шок постепенно проходил, и оторопь сменилась гневом. – Вы тут не вожди первобытного племени. Увольнение – это процедура.

В университетах сотрудников кафедр не увольняли без специального предварительного слушания. Это было обговорено в ее контракте, правда, в детали она тогда особенно не вникала. И вот вдруг стала значимой каждая мелочь.

Морис Оубелл откашлялся.

– Слушания, разумеется, состоятся, на заседании университетского дисциплинарного комитета, – пояснил он. – Как правило, об увольнении уведомляют за четыре недели, но ваш случай можно считать исключительным. Я, как президент университета, не могу не учитывать поднятой в прессе шумихи и, чтобы пресечь ее в самом начале, данной мне властью решил ускорить процедуру. И назначаю слушания на завтрашнее утро.