Третий источник

– Так...
– Матрена принялась за хвост, для верности придерживая его лапой.

Толяныч открыл второй глаз - изображение неожиданно стало четким и контрастным. Он не спеша стал натягивать джинсы, благо валялись они в считанных сантиметрах от малютки. Мысль о трусах почему-то не пришла ему в голову совершенно. И конечно дрожащей рукой застегивая молнию, чуть не прищемил себе самое дорогое. Черт! Теперь-то уж переодеваться поздно. И так сойдет.

– Умирает? Так!
– Изображение удвоило контрастность.
– Дай-ка, парень, мне сигарету. Там, на подоконнике. И пузырь прихвати.
– Водка на солнышке изрядно нагрелась и пробирала аж до исподнего, которого нет, но это даже к лучшему.

– Какой сегодня день?

– Понедельник.
– Крепышок по прежнему топтался возле малютки, как медведь возле улья. Танька во сне поджала под себя ногу, от чего ее поза стала просто вызывающей.

Толяныч зачем-то вдел ноги в тапки, шаркнув по полу - щчик-щчик - и опустился на стул. Чиркнул зажигалкой - щчик!
– некоторое время пялился, пытаясь в ярчайшем солнечном свете углядеть почти прозрачный огонек. Углядел, наклонил сигарету, пыхнул раз-другой и жадно заглотил горькие продукты горения якобы виргинского табака. Солнце прошивало комнату насквозь, играя клубами табачного дыма. Умирает... Еще раз приложился к бутылке, учетверив тем самым контрастность:

– Сядь, не мельтеши. Лучше выпей.
– Сашок отказался, помотал головой. Когда?

– Сегодня ночью. На работе.

Толяныч тоже помотал головой, волнами впуская в уши скупые подробности: был один... множественное повреждение внутренних органов... рваные раны, в основном проникающие... разорвано горло... потеря крови почти пятьдесят процентов. Его что, собаки загрызли?!!

– Кто? Кто это может быть?!! Бербер?

– Возможно, что он...

– Пастор звонил Берберу?

– Пока не известно. Говорить он не может - глубокая кома, комп уничтожен, а вместе с ним и данные последних сеансов связи. Сейчас мы выясняем через провайдера. Подопечная пропала...

– А мой эм-дюк?

– Не нашли.

– Ясно...
– Ничегошеньки не ясно, но все же Толяныч остался абсолютно спокоен. Обнуление казалось неминуемым, и это ему не нравилось. БЕРБЕР!!! вот что было написано где-то в мысленном пространстве огромными буквами.

Он вскочил, еще не зная, что будет делать, но тело просило действия. Хоть какого.

– Тачка есть?
– При этом Толяныч чуть не выбил Крепышку глаз своим носом. Если бы не дикий сушняк, то наверняка бы еще и слюнями забрызгал.

– У подъезда. Там Володя...

– Зови! Быстро! Крот, сучара, подъем!!!
– Заорал Толяныч в маленькую комнату, шаря в аптечке в поисках хоть какого стимулятора. Нашел, заглотил и запил водкой - стало совсем хорошо - зашел к Сереге.

Крот оторвал мятую физиономию от подушки:

– Чего орешь, как больной слон? Танька не дала?

– Вставай, дело есть! Ты, помниться, хотел от Бербера работу поиметь... Есть такая маза. Вставай, сучий потрох!

Кротельник нехотя слез с кровати. Обе Танюхи тоже проснулись и пялили заспанные глаза на мечущегося по квартире Толяныча. Он в двух словах поведал Сереге о случившемся.

– А почему ты уверен, что это твой Бобер, тьфу, Бербер?

– Не знаю, вот он - Толяныч кивнул на Крепышка, - говорит, что, возможно, это Бербер. Выясняют. Но я-то чувствую - он это, больше некому. Опять же Пастор говорил, что у них с Бербером... Что у них нелады. Он даже решил тогда, что я от Бербера. А этот черт ведь звонил мне вчера или позавчера... Ну, или когда он там звонил.
– Сморщил щеки Толяныч, словно лимон откусил. Во рту было кисло.
– Да и всю прошлую неделю трезвонил, пока мы в Параминово прохлаждались.

– А может это не по нашему профилю, а, Фант? Может это их дела?

– Крот не выглядел горящим большим желанием, хотя расклад почти как две капли воды повторяет недавнюю ситуацию с Мурзиком, и наверное это заставило Толяныча взбелениться:

– Кой черт их! Рыжая пропала и мой эм-дюк, который я от той старухи получил, тоже. Все в цвет выходит, а значит, следующие - мы с тобой и Леший. Въезжаешь? Рука им нужна! Короче, другой зацепки все равно нет.

– Ага.
– Крот запустил обе пятерни в наголо бритый затылок. Звук получился похожим на вой перегорающего кулера.
– Сам сделаю, сам сделаю... Довольно похоже передразнил он пасторову интонацию.
– Я только, понимаешь, намылился отдохнуть денек-другой... А здоровья не осталось совсем. Я уж про твое комарье молчу. Просто звери. Всю кровушку выпили. И что интересно - с утра обратно похмеляться лезут.

Злиться на Серегу больше минуты было просто невозможно, особенно если глянуть на его лукавую ряху, и Толяныч оттаял:

– Это не комары, братуха, это спирохеты. Развел здесь бордель, бляха-муха!

– Чего?

– Ладно, не гунди, одевайся быстрее и бегом вызывай Лешего. Да, и пусть попробует пробить данные по Берберу, если чего-нибудь на него есть. Девчонки, подъем! Сообразите чего-нибудь поесть.

И Толяныч направился в маленькую комнату к тайнику. Приподнял линолеум и, примостившись рядом на полу, вынул промасленный сверток. ТТ отложил пока в сторону - все равно оба взять придется. Ага, вот и Старичок. Отщелкнул барабан, и на подставленную ладонь посыпались латунные цилиндрики с белесыми головками.

– Эх, маслятки вы мои серебряные...
– пробормотал Толяныч.
– Тань, принеси, пожалуйста, сигареты.
– Крикнул, прислонившись затылком к прохладной стене и слушая, как Крот бубнит в домоком что-то вроде: "Да, по полной программе... Не знаю... Давай, ждем тебя через час... Да не знаю, говорю..."

Вот и пригодятся перстеньки да бирюлки-то. Эх, Пастор, Пастор. Как в воду глядел, да сам не уберегся. Только бы найти этих гадов, только бы найти. И только бы это оказался...

– Где мы встречаемся?
– Крикнул Крот.

– Здесь. Пусть тачку возьмет.

Закурил с отвращением и принялся заново снаряжать барабан - щчик, щчик. С глазами уже все в порядке, а вот с реальностью что-то происходит непонятное. Дробится реальность-то.

Щчик... Щчик... Щчик...

СБОЙ:

Щчик. Сработало реле времени.

День... Танька... Та, первая - самая-самая... Сигарета в пепельнице дымит... Пиво... Губы, сладкие, как... Не знаю, как что... И шелк кожи... И все замечательно...

Щчик. Ночь... Толчок в бок... Фантик пытается уйти полуоборотом и... не успевает... Кровь. Боли пока нет, только холод, проникший в бедро... Ноги делай! Ноги, дружище... И воздух упруго упирается в лицо, навстречу. Быстрее! Темно, и никого вокруг, а по бедру уже течет... Теплая, липкая, бляха-муха!!! Противно дрожат колени...

Щчик-щчик... Фантик бьет кулаком не целясь. И... увернуться уже не успевает. Мир взрывается тысячью радуг...

Щчик... Опять Танька... Снова вечер...

Щчик, щчик, щчик. Руки... Держат, суки, заломали... Удар! И боль разливается по всему животу. И еще!... И еще... Ржут, сволочи... Рванулся!... Еще кто-то повис на плечах... Рывок, хрустит плечо... Боль... "Не рыпайся, мальчик... А девочку твою мы потом..." - и ногами, ногами... СУКИ... УБЬЮ, СУКИ!!! И боль... Боль.