Третий рейх изнутри. Воспоминания рейхсминистра военной промышленности. 1930–1945

И все же дворец ни в коем случае не был безумным или неосуществимым замыслом. Наши планы нельзя было отнести к категории таких суперграндиозных проектов, как, например, лебединая песня династии Бурбонов – проект Клода Никола Леду или идея прославления революции Этьена Л. Булле, которые, хотя и не были масштабнее гитлеровских, но не имели никаких шансов на воплощение [63] .

Мы неуклонно претворяли в жизнь наши планы. Уже в 1939 году, чтобы освободить место для Большого дворца и других зданий будущей площади Адольфа Гитлера, были снесены многие строения в окрестностях рейхстага. Изучался состав грунта, готовились детальные чертежи, строились макеты. Миллионы марок расходовались на добычу облицовочного гранита, причем не только в Германии. Несмотря на недостаток иностранной валюты, по приказу Гитлера размещались заказы в карьерах Южной Швеции и Финляндии. Как и все остальные сооружения нового проспекта, дворец планировалось завершить через одиннадцать лет, то есть к 1950 году. Поскольку на строительство дворца требовалось более всего времени, закладка его первого камня была намечена на 1940 год.

63

Как отмечено у К. Ланкхайта в книге «Храм Здравого Смысла (Der Tempel der Vemunft. Basel, 1968), купол сооружения, спроектированного Этьеном Л. Булле во славу Здравого Смысла, как интерпретировалась французская революция, имел бы 260 метров в диаметре.

Возведение купола более 240 метров диаметром не представляло особых технических проблем [64] . Мостостроители тридцатых годов без особых затруднений возводили грандиозные перекрытия из стали или армированного бетона. Ведущие немецкие инженеры даже рассчитали возможность строительства такого свода. В соответствии с моей теорией «исторической ценности руин» я бы предпочел обойтись без стали, но засомневался Гитлер: «Видите ли, авиабомба может пробить купол и разрушить перекрытия. Как вы представляете себе ремонтные работы при угрозе обрушения?» Он был прав, и мы разработали стальной каркас с подвешенной внутренней оболочкой купола. Стены, как и в нюрнбергских зданиях, предстояло возводить из камня. Их вес в сочетании с тяжестью купола производил бы колоссальное давление, что требовало необычайно прочного фундамента. Инженеры остановились на огромном бетонном фундаменте объемом 3 миллиона кубических метров, который, по нашим расчетам, осел бы в песчаной почве всего лишь на несколько сантиметров. Для экспериментальной проверки под Берлином был построен участок пробного фундамента [65] .

64

Главная проблема любого купола – его акустика, но эксперты по акустике рассчитали, что если мы предпримем некоторые меры предосторожности, то беспокоиться не о чем.

65

Учитывая неоднородность грунта и для уплотнения фундамента под его собственным весом инженеры-строители настояли на монолите размером 320 на 320 метров, уходящем вглубь на 32,3 метра.

Кроме чертежей и фотографий макетов только это и осталось от нашего проекта.

Во время работы над проектом Большого дворца я ездил в Рим ознакомиться с собором Святого Петра и был потрясен, осознав, что размеры сооружения не соотносятся напрямую с производимым им впечатлением. Как оказалось, в столь грандиозных проектах создаваемый эффект уже не пропорционален размерам здания. Я начал опасаться, что и наш дворец вызовет разочарование.

Советник рейхсминистерства авиации Книпфер, отвечавший за противовоздушную оборону, прослышав о нашем гигантском сооружении, немедленно издал директиву, согласно которой все будущие здания подобного масштаба должны строиться как можно дальше друг от друга, дабы уменьшить эффективность воздушных налетов. Безусловно, сооружение в центре столицы рейха, возвышающееся над низкими облаками, послужило бы идеальным ориентиром для вражеских бомбардировщиков, точно указывая на комплекс правительственных зданий. Я доложил эту точку зрения Гитлеру, но он с оптимизмом ответил: «Геринг заверил меня, что ни один вражеский самолет не пересечет границу Германии. Никакие соображения подобного рода не могут помешать нашим планам».

Гитлер был одержим идеей своего дворца. Мы уже закончили чертежи, когда он узнал, что и Советский Союз планирует строительство в Москве устремленного ввысь Дворца съездов, посвященного Ленину. Гитлер был крайне раздражен, чувствовал себя обманутым, ведь у него похищали славу строителя самого высокого здания в мире. И самое неприятное, он не мог своим приказом отменить решение Сталина. В конце концов он утешился мыслью об уникальности своего дворца: «Какая разница, чуть выше или ниже будет небоскреб. В нашем здании главное – купол!» После начала войны с Советским Союзом я убедился, однако, что мысли о московском здании-сопернике волновали Гитлера гораздо больше, чем он хотел показать. Как-то он сказал: «Теперь с их небоскребом покончено раз и навсегда».

Наш грандиозный дворец с трех сторон должен был отражаться в водной глади, что усиливало бы эффект. Мы планировали расширить Шпрее до размеров озера, а речные суда пустить в обход этого района по сети подземных каналов. Южный фасад дворца выходил бы на огромную площадь – будущую площадь Адольфа Гитлера, куда планировалось перенести из Темпельхофа ежегодные первомайские манифестации [66] . Министерство пропаганды разработало схему проведения этих массовых мероприятий. В 1939 году Карл Ханке рассказал мне о нескольких сценариях манифестаций, в зависимости от политических и пропагандистских целей, – от встреч школьниками высокопоставленных зарубежных гостей до мобилизации миллионов рабочих для выражения воли народа. Ханке с иронией говорил о «группах народного ликования», но, если бы все развивалось по нашему плану, для заполнения площади Адольфа Гитлера, вмещавшей миллион человек, пришлось бы привлекать все имеющиеся резервы.

66

Оси этой площади составили бы 500 и 450 метров.

Итак, дворец занимал бы одну сторону площади, новое здание Верховного главнокомандования вооруженными силами и административный корпус рейхсканцелярии – две другие, а четвертая сторона оставалась бы свободной, открывая великолепный вид на величественный проспект: это был единственный просвет в монументальном обрамлении огромной площади.

После Большого дворца самым важным и интересным зданием была резиденция канцлера, которую тоже можно было назвать дворцом. Как свидетельствуют сохранившиеся наброски, Гитлер продолжал размышлять над этим проектом в ноябре 1938 года [67] .

67

Гитлер делал эскизы этого здания 5 ноября 1936 г., в декабре 1937 г. и в марте 1940-го. Официальная резиденция Бисмарка на Вильгельмштрассе была объемом 12 850 кубических метров. Новый дворец фюрера, который предстояло построить к 1950 г., имел бы объем 1 880 000 кубических метров, не считая административных помещений. Поскольку кубатура министерства Геринга составляла всего 545 400 метров, Гитлер не испытывал необходимости муссировать тему излишеств рейхсмаршала.

Парковый фасад дворца Гитлера длиной 280 метров не мог конкурировать с 575-метровым фасадом Версальского дворца Людовика XIV, но лишь потому, что мы были ограничены размерами именно с этой стороны. Мне пришлось добавить два крыла в форме буквы «V», каждое длиной 195 метров, и в совокупности протяженность фасада составила бы 670 метров, превысив фасад Версаля более чем на 91 метр.

Сохранился чертеж первого этажа дворца, по которому я могу представить, как Гитлер планировал использовать пространство. Через монументальные ворота вы попадали с огромной площади в парадный двор длиной 110 метров, откуда открывались еще два двора, окруженные колоннадами. Из парадного двора можно было войти в вестибюли, за которыми тянулись несколько анфилад, каждая протяженностью 250 метров, а северная – 380 метров. За вестибюлем находился зал приемов площадью 2950 квадратных метров (92 на 32). Вся резиденция Бисмарка занимала площадь лишь 1200 квадратных метров, то есть свободно вписалась бы в такое помещение. Обычно залы приемов проектируются из расчета 1,4 квадратного метра на человека, то есть здесь можно было бы давать обеды на две тысячи гостей.

В архитектурных планах выражалась все возраставшая по мере восхождения к абсолютной власти жажда Гитлера к утверждению своего статуса. Масштабы будущего дворца по сравнению с используемой вначале канцлерской резиденцией Бисмарка вырастали в сто пятьдесят раз. Дворец Гитлера превзошел бы даже легендарный Золотой дворец Нерона, занимавший площадь более миллиона квадратных метров. Построенный в самом сердце Берлина дворец должен был занимать – вместе с отведенными территориями – два миллиона квадратных метров. Анфилады салонов вели в обеденный зал на тысячи человек. Восемь огромных залов отводились под торжественные приемы [68] . Для театрального зала, оформленного в стиле герцогских театров эпохи барокко и рококо, предусматривалось самое современное сценическое оборудование.

68

Эти восемь приемных имели бы общую площадь 15 000 квадратных метров. Был спроектирован и театральный зал с четырьмястами удобными креслами. Следуя обытной практике расчетов – 0,24 квадратного метра на одно театральное место, – в партере легко уместились бы восемьсот человек и еще сто пятьдесят на балконе. Для себя Гитлер запланировал отдельную ложу.

Апартаменты Гитлера были расположены очень удобно: крытыми галереями соединялись с Большим дворцом, а с другой стороны примыкали к административным помещениям, в центре которых располагался его личный кабинет. По своим размерам парадный кабинет значительно превосходил приемный зал президента Соединенных Штатов [69] .

Гитлеру так понравились долгие переходы дипломатов по величественным залам недавно завершенной канцелярии, что он пожелал повторить удачное решение и в новом здании. Я удвоил расстояние, которое приходилось преодолевать посетителям.

69

Кабинет для приемов Белого дома (Восточная комната) имеет объем 1613 кубических метров – у Гитлера он составил бы 20 762 кубических метра! В 1938 г. путь дипломатов по рейхсканцелярии тянулся 220 метров – он увеличился бы до 504 метров. Посетителю предстояло пересечь вестибюль размерами 34 на 36 метров, зал с цилиндрическим сводом размером 180 на 67 метров, квадратный зал со сторонами 28 метров, галерею 220 метров длиной и приемную размерами 28 на 28 метров. Разница между длиной всех помещений и общей длиной объясняется толщиной стен.

По сравнению с рейхсканцелярией, построенной в 1931 году, устремления Гитлера возросли в семьдесят раз [70] . Эта цифра позволяет представить, как развивалась его мегаломания.

И посреди всего этого великолепия Гитлер предпочел в своей сравнительно небольшой спальне белую эмалированную кровать. Как-то он сказал мне: «Ненавижу роскошь в спальне. Гораздо удобнее я чувствую себя в простой кровати».

В 1939 году, когда наши планы стали воплощаться в жизнь, геббельсовская пропаганда продолжала навязывать немецкому народу миф о скромности и простоте фюрера, и, чтобы не разрушить созданный образ, Гитлер никого не посвящал в планы создания личного дворца и будущей рейхсканцелярии. Правда, во время одной нашей зимней прогулки он попытался обосновать свои быстро растущие запросы:

70

Сюда входит секретарское крыло с юго-западной стороны площади. Поскольку секретари также должны были разместиться в новой канцелярии, объем здания составил бы 1 384 152 кубических метра, тогда как объем здания Зидлера составлял всего лишь 19 774 кубических метра.

«Видите ли, я сам вполне удовольствовался бы маленьким домиком в Берлине. У меня достаточно власти и престижа, я не нуждаюсь в роскоши для поддержания своего авторитета. Однако поверьте, те, кто придет за мной, сочтут подобную демонстрацию богатства совершенно необходимой. Только это и поможет удержаться многим из них. Вы вряд ли способны представить себе, какую власть над своим окружением обретают мелкие личности на таком величественном фоне. Залы с великим историческим прошлым возвысят даже незначительного преемника до исторического уровня. Вот почему мы должны завершить строительство при моей жизни – я должен успеть пожить здесь, чтобы мой дух привнес традицию в это здание. Даже если я проживу в нем всего несколько лет, этого будет вполне достаточно».

В 1938 году в речах, обращенных к строителям рейхсканцелярии, Гитлер высказывался в подобном же духе, хотя и не раскрывал своих грандиозных планов, к тому времени уже вполне сформированных. Как фюрер и канцлер немецкой нации, он, мол, не войдет во дворец рейхспрезидента, ибо не собирается жить в доме предшественника, но немецкое государство получит представительское здание, достойное любого иностранного короля или императора.

2 августа 1938 года в своей речи, посвященной подведению под крышу новой канцелярии, Гитлер сказал: «Я не только канцлер, но и гражданин рейха. Как гражданин, я все еще живу в мюнхенской квартире, которую занимал до пришествия к власти. Однако как рейхсканцлер и фюрер немецкой нации, я хочу, чтобы Германия имела величественные общественные здания, как любая другая страна, и даже еще более величественные. Вы понимаете, что чувство собственного достоинства не позволяет мне переехать в уже имеющиеся дворцы. Ничего подобного я не сделаю. Новый рейх овладеет новыми территориями и построит собственные здания. Я ни в коем случае не воспользуюсь старыми. В Москве власть занимает Кремль, в Варшаве – Бельведер, в Будапеште – Кёнигсбург, в Праге – Градчаны. Повсюду это какие-то старые здания. Я же стремлюсь к тому, чтобы новому германскому рейху не пришлось стыдиться сооружений своего прошлого. Более того, новая немецкая республика никогда не станет квартирантом в кайзеровских дворцах! Пока другие живут в Кремле, Градчанах или любой другой цитадели, мы увековечим престиж рейха во дворцах, рожденных нашим временем… Я не знаю, кто переедет в эти дворцы, но, видит Бог, это будут лучшие сыны нашего народа независимо от их происхождения. И одно я знаю наверняка: никто в целом мире не посмеет презирать сынов нашего отечества, вышедших из низов общества. Как только Германия призывает кого-то в свои представители, он становится ровней любому иностранному королю или императору».