Третий шимпанзе

Из-за подобных расистских объяснений, унаследованных нами, сама тема человеческих различий, проявляемых в уровне развития цивилизации, по-прежнему сохраняет неприятные отголоски расизма. Тем не менее есть причины, по которым данный вопрос несомненно требует надлежащего рассмотрения. Эти технологические различия привели к еще большим трагедиям, случившимся в последние 500 лет, и наследие колониальной политики и захвата территорий до сих пор весьма ощутимо в современном мире. Пока мы не предложим убедительного альтернативного объяснения, не удастся преодолеть мнение о том, что генетические теории расистов могут быть истинными.

В этой главе я буду говорить о том, что различный уровень развития цивилизации возник из-за влияния географических характеристик на формирование культурных особенностей человека, а не из-за генетических различий. Ресурсы, от которых зависело становление цивилизаций, на разных континентах были разными — особенно различался круг видов растений и животных, пригодных для одомашнивания. На одних континентах легче, а на других — сложнее было одомашненным видам распространяться. Даже в наше время американцы и европейцы не могут не осознавать, как влияют на нашу жизнь находящиеся географически далеко явления, например, Персидский залив или Панамский перешеек. Но географические и биогеографические факторы в течение сотен тысячелетий оказывали на человеческую жизнь намного более глубокое, формирующее воздействие.

Почему я так подчеркиваю значимость именно животных и растительных видов? Как заметил биолог Й. Б. С. Хальдан, «Цивилизация основана не только на людях, но и на растениях и животных». Земледелие и животноводство, хотя и имели негативные последствия, о которых я говорил в десятой главе, все же позволили прокормить намного больше людей на квадратную милю, чем это было возможно при питании дикими растениями, имеющимися в том же районе. Наличие пригодных для хранения запасов пищи, которую вырастили одни люди, позволило другим полностью посвятить себя обработке металлов, производству товаров, написанию разного рода текстов, — и службе в профессиональной армии. Домашние животные давали не только мясо и молоко, которыми питались люди, но и шерсть и шкуры, использовавшиеся для изготовления одежды, а также служили грузовым и пассажирским транспортом. Животные тянули плуг или телегу, и производительность в сельском хозяйстве стала значительно выше, чем во времена, когда использовалась исключительно сила человеческих мускулов.

В результате этого, примерно с 10 000 года до н. э., когда мы еще были охотниками и собирателями, численность людей на Земле возросла приблизительно с десяти миллионов до нынешних более чем пяти миллиардов. Достаточная плотность населения была необходимым условием зарождения централизованных государств. Большая плотность населения также способствовала эволюции инфекционных заболеваний, к которым у одних популяций вырабатывалась известная устойчивость, а у других — нет. Все эти факторы и определили, кто кого колонизировал и захватывал. Европейцы покорили Америки и Австралию благодаря не генетическому превосходству, а более опасным инфекциям (в особенности оспе), более развитой технологии (в том числе в области вооружений и кораблестроения), хранению информации в письменной форме и политической организации, — а у истоков всех этих явлений лежат, в конечном счете, географические отличия между континентами.

Давайте рассмотрим для начала, как отличались домашние животные. Примерно к 4000 году до н. э. в западной Евразии уже имелась «большая пятерка» сельскохозяйственных животных, которые преобладают и по сей день: овцы, козы, свиньи, коровы и лошади. В восточной Азии одомашнили четыре других вида, заменивших в некоторых районах коров: яков, буйволов, гаура (восточноиндийский рогатый скот) и бантенга. Как уже упоминалось, эти животные обеспечивали людей едой, тягловой силой и одеждой, тогда как лошадь имела к тому же и огромную ценность в военном деле. (До XIX века в периоды войн именно лошадь выполняла функции танка, грузовика и командирского джипа.) Почему американские индейцы не воспользовались столь же выгодным образом местными, американскими видами млекопитающих и не одомашнили, например, горных баранов, горных козлов, пекари, бизонов и тапиров? Почему не вторглись в Евразию и не ввергли ее в ужас индейцы верхом на тапирах или австралийские аборигены на кенгуру?

Ответ в том, что даже в наши дни человек смог одомашнить лишь крошечную часть всех существующих в мире видов млекопитающих. Это становится ясно, если учесть все неудачные попытки. В отношении бесчисленного количества видов человек совершил необходимый первый шаг — держал их в неволе в качестве прирученных питомцев. В селениях Новой Гвинеи я часто встречал прирученных опоссумов и кенгуру, а у индейцев в джунглях Амазонки — обезьян и куниц. Древние египтяне приручали газелей, антилоп, журавлей и даже гиен, а также, возможно, жирафов. Римлянам приходилось противостоять дрессированным африканским слонам, с которыми Ганнибал перешел через Альпы (это не азиатские слоны, которых мы видим в цирках в наши дни).

Но все эти попытки одомашнивания неизменно заканчивались неудачей. С момента, когда человек одомашнил лошадь, около 4000 года до н. э., и северного оленя, несколько тысячелетий спустя, ни одно крупное европейское млекопитающее не пополнило ряды успешно одомашненных видов. Таким образом, немногие современные виды домашних млекопитающих были отобраны среди сотен других, которых также пробовали приручить, но быстро отказывались от этих попыток.

Почему в отношении большинства видов животных попытки одомашнивания не удались? Оказывается, для успешного одомашнивания у животного должен присутствовать целый комплекс необычных характеристик. Прежде всего, это должно быть общественное животное, живущее в стаде. Подчиненные особи в стаде демонстрируют покорное поведение перед доминантными и то же самое отношение могут перенести на человека. Такое поведение характерно для азиатских муфлонов (предков домашних овец), но не для североамериканских снежных баранов, — именно это важное отличие помешало индейцам одомашнить последних. Если не считать кошек и хорьков, то животных-одиночек, имеющих собственную территорию, человек так и не смог одомашнить.

Во-вторых, иметь дело с такими видами как газели, многие разновидности оленей и антилопы оказывается сложно, поскольку они при первых признаках опасности спасаются бегством, а не пытаются постоять за себя. Наиболее ярким примером служит то, что человек так и не одомашнил оленей, хотя мало с каким другим диким животным он столь тесно связан в течение десятков тысяч лет. Хотя на оленей всегда много охотились и часто их приручали, среди сорока существующих видов оленей одомашнен только северный олень. Все остальные сорок кандидатов отсеялись либо из- за территориального поведения, либо из-за склонности спасаться бегством, а некоторые — из-за того и другого одновременно. Только северный олень оказался достаточно терпимым к вторжениям на его территорию и был при этом общественным животным, не проявляющим территориального поведения.

Наконец, одомашнивание подразумевает возможность разводить животное в неволе. В зоопарках часто выясняется, что в неволе даже смирные и здоровые животные, к сожалению, отказываются размножаться в клетках. Вы сами не стали бы начинать долгие ухаживания и совершать половой акт на глазах у любопытных наблюдателей; многие животные также не желают этого делать.

Эта проблема помешала успешно завершиться настойчивым попыткам одомашнить некоторых животных, которые имели бы большую ценность для человека. Так, например, самую тонкую в мире шерсть дает викунья, некрупное животное, напоминающее верблюда, родом из Анд. Но ни инки, ни современные фермеры не смогли ее одомашнить, и для получения шерсти по-прежнему приходится отлавливать викунью в дикой природе. Многие правители, начиная с древних ассирийских царей и до индийских махараджей, приручали гепардов, самых быстрых на планете сухопутных млекопитающих, и использовали их для охоты. И все же гепарда для каждого правителя приходилось отлавливать на воле, так как разводить их даже в зоопарках не удавалось до 1960 года.

Все эти причины в совокупности позволяют понять, почему жителям Евразии удалось одомашнить именно «большую пятерку», а не другие, близкородственные этим животным виды, и почему американские индейцы не приручили бизонов, пекари, тапиров и горных козлов или баранов. Насколько ценной была лошадь в военном деле, особенно интересно рассмотреть в качестве примера того, как, казалось бы, незначительные различия способны сделать один вид уникально полезным, а другой — непригодным для человека. Лошади относятся к отряду непарнокопытных, в который входят копытные млекопитающие с нечетным числом пальцев на ногах: лошади, тапиры и носороги. Из семнадцати ныне живущих видов непарнокопытных все четыре вида тапиров и все пять видов носорогов, а также пять из восьми видов диких лошадей никогда не удавалось одомашнить. Если бы африканцы или индейцы ездили верхом на носорогах или тапирах, они затоптали бы европейских захватчиков, но этого не случилось.

Потомками шестого родственника дикой лошади, дикого африканского осла, стали домашние ослы, оказавшиеся отличными вьючными животными, непригодными для военной верховой езды. Седьмого родственника дикой лошади, онагра из западной Азии, в течение нескольких столетий с 3000 года до н. э. запрягали в повозки. Но в любом описании, какое вам встретится, онагров непременно бранят за вздорный норов — мол, это твари «дурного нрава», «вспыльчивые», «недружелюбные», «не поддающиеся воспитанию» и «упрямые по самой своей сути». Этих злобных животных приходилось держать в намордниках, чтобы они не искусали своих хозяев. Когда около 2300 года до н. э одомашненные лошади достигли Среднего Востока, онагры пополнили наконец список животных, одомашнивание которых не увенчалось успехом.