Третий выстрел

Беда, беда…

Рассеянно скользя взглядом по бару, я пытался осмыслить услышанное. Кроме Бастоне и меня в зале находились четверо полицейских в форме, которые, весело смеясь и перекидываясь шутками, ели хлебцы. Может, это они нашли труп Луки. И я спросил себя, какие следы оставляет в душе постоянное соседство с насилием и смертью?

– Что я могу сделать? Все, что знал, я уже рассказал.

Бастоне потягивал свой кофе.

– Буду откровенен: возможности синьоры Моретти весьма ограниченны. С тем, что я имею на руках, объявлять ее невиновной практически равно самоубийству.

– Понимаю.

– Мне необходимо иметь дополнительную информацию о синьоре Мелисе и о том, чем он занимался в дни, предшествовавшие убийству. Не имел ли он врагов, о которых мы не знаем. Или еще что-нибудь.

– Но полиция уже ведет расследование…

– У полиции есть все, чтобы отправить в тюрьму синьору Моретти. И генеральный прокурор не будет возражать. Боюсь, что дополнительного расследования не назначат. В этом случае начнет действовать защитник, то есть я.

– Каким образом?

– В игру вступите вы. Моя клиентка говорит, что вы большие друзья, она много раз называла ваше имя.

– В самом деле?

– Да. Я прочел в журналах, кто вы такой и что вас связывало с покойным синьором Мелисом. Вы единственный можете мне помочь. Вы знаете специфику сцены, знаете друзей Мелиса, настоящих и бывших.

– Минуточку… для этих целей существуют частные детективы.

– Нам они тоже помогают от случая к случаю. Новый закон это предусматривает. Сказать по правде, у нас есть только один такой детектив. Студия Пеллачча невелика, но он не очень аккуратно работает. Скажу откровенно: он любит наделать шуму, – тут Бастоне мне подмигнул, – и в театральных кругах не сможет ориентироваться так же хорошо, как вы. Я не призываю вас устраивать кому-либо допрос с пристрастием, я прошу аккуратно, как бы невзначай, поспрашивать людей. Все может пригодиться. Если синьора Моретти невиновна, синьор Мелис должен был встретиться с кем-то в день убийства. Было бы очень полезно об этом узнать, но мне от вас нужно гораздо меньше. Мне нужны скрытые подозрения и сплетни театральных кругов.

– А если Катерина действительно виновна?

– Если вы придете к такому выводу, синьор Донати, вы мне об этом сообщите. Я постараюсь убедить мою клиентку изменить линию защиты.

– Но это же огромная ответственность.

– Но кто-то же должен ее на себя взять.

– Почему я?

– А почему не вы? Разве вы желаете зла моей клиентке? Не думаю. Кроме того, подтвердить вашу информацию – это уже моя забота.

– А если настоящий убийца решит, что ему совсем ни к чему мое вмешательство? В этом случае я рискую головой.

– Если почувствуете опасность, сразу предупредите меня. Конечно, я не имею права вас обязывать…

Он вытащил из портфеля связку ключей на плетеном кожаном ремешке:

– У меня тут как раз оказались ключи от квартиры синьоры. В доме был обыск, но, учитывая, что труп нашли далеко от дома, квартиру не опечатали. Вы вполне могли бы туда сходить. Может, увидите что-то такое, что полиция не сумела или не захотела разглядеть.

Я положил ключи в карман. Бастоне наконец залпом допил свой кофе.

– Какая гадость, остыл!

8

«Черт знает что за история», – думал я по дороге к себе в бар. Мы закрылись рано, и я ограничился только просмотром счетов. Голова была занята совсем другим. Ключи от дома Катерины жгли карман. Наконец я решился и поехал.

Катерина и Лука жили рядом с «Фьера ди Милане», в районе, где обитали богачи. Я был здесь всего один раз, когда Лука купил эту квартиру, месяца за два до того, как мы расстались. «Навсегда», – подумал я. Не то чтобы я хотел когда-нибудь вернуться к работе с ним, просто смерть имеет жестокое свойство окончательно расставлять все по местам. Я нашел дом, открыл дверь подъезда и поднялся до квартиры. Конечно, на площадке сразу появились любопытные соседи: пара старичков. Старичок спросил меня, не из полиции ли я, и я произнес заранее заготовленную фразу:

– Я пришел взять кое-какие вещи для Катерины.

Они поверили, значит, я еще не разучился актерскому ремеслу. Пока я открывал дверь, они норовили заглянуть внутрь, но я быстро ее захлопнул.

Внутри был страшный бардак. И вонь. На секунду мне даже пришла сумасшедшая мысль, что запах исходит от трупа Луки, хотя этого быть не могло, если принять во внимание все, что мне рассказал адвокат. На меня накатила тошнота, и пришлось долго и глубоко дышать, чтобы она унялась. Я шагнул в квартиру.

Вонь шла от раскиданных повсюду отбросов. Конечно, полицейские переворачивали бидоны, чтобы заглянуть внутрь, вытряхивали все из шкафов и ящиков, но я знал, что и до обыска с порядком в этом доме дело обстояло скверно. Грязный пол, немытые тарелки с остатками пищи и окурками, почерневшие от грязи вонючие простыни. Я побрел по комнатам как призрак.

По стенам развешены афиши выступлений Луки: «Официант» и «Что за гадость этот обед!». Название спектакля не изменилось. В ванной я увидел старую афишу «Лука и Сэмми, Скажипожалуйста и Дайсюда». Вот уж чего не ожидал. На фотографии мы оба улыбаемся, я скосил глаза и сдвинул брови. Какой же я был молодой, какие мы оба были молодые!

Не знаю, что я должен был увидеть по замыслу Бастони, но мне в глаза не бросилось ничего интересного, никакой «косвенной улики», как пишут в бульварных романах. Я смотрел и ничего не понимал, стараясь успокоить расходившиеся мысли.

Единственным местом, где было хоть какое-то подобие порядка, оказался маленький кабинет, выходивший пыльными окнами на улицу Вашингтона. Здесь тоже поработала полиция, разбросав исписанные листки бумаги и оставив включенным компьютер, где на экране яркими красками переливалась заставка.

Листки были исписаны Лукой: наброски реприз, напечатанные и правленные от руки тексты. Его твердый почерк стал корявым и почти нечитаемым, листки измазаны и прожжены сигаретами. Я начал с любопытством читать. Тут были всевозможные варианты Официанта-англичанина, маловыразительное пережевывание старого. Иногда попадались отдельные блестки, но в целом все производило впечатление работы дилетанта, плохо владеющего родным языком.

Я пошевелил компьютерную мышку, заставка погасла, и появился рисунок из десятикратно повторенного лица Луки.

– Э, да ты был не в ладу с собой, братишка, – сказал я вслух и испугался звука собственного голоса.

В квартире стояла тишина, стены надежно отделяли ее от соседей. Однако Бастони утверждал, что соседи жаловались на шумные ссоры между Лукой и Катериной. Интересно, как же они должны были орать?

В компьютере было много материала. Не только тексты, но и фотографии, и видео. Я не стал их смотреть, а скользнул мышкой по более новым папкам. Лука разместил их по периодам, и папки последних двух лет были удручающе скудны.