Третий Завет. Тетралогия

(примечание автора)

Как выглядит штурм замка изнутри? Если честно, то это первый случай в моей практике, но ожидания полностью оправдались, – абсолютно незрелищно. Кричать воинственные кличи было бы неуместо, по крайней мере, на первом этапе, да и среди прибывших на миссию никто не имел такой привычки. Были охотники, но те и в обычной жизни предпочитают «работать» молча, ведь дичь пугается и бежит от шума. Большинство миссий наглядно доказали, что привлекать к себе внимание слишком рано может быть смертельно опасно. Так что мы просто прошли внутренние помещения, миновали распростёртый в расплывающейся лужице крови труп, зарезанный со спины, и вывалились во двор. Откуда и разбежались во все стороны. На юге темнеет рано, а местный день уже завершился, и нас никто не заметил.

Мимо меня пробежала Мария с Хехехчин, в окружении незнакомых воинов с овальными щитами, полуобнаженные мускулистые тела которых покрывали татуировки. В отличие от соплеменников Рока Римая, эти были готовы воевать вообще за одну еду, деревянную доску или бронзовый нож. Желающих послужить Господу за немыслимые по их меркам сокровища хватало, и мы могли выбирать лучших, лишь бы кандидаты имели системный статус. Некоторые рыцари взяли себе навык, позволяющий проводить на миссию «группу поддержки», размер которой зависел от конкретной способности и её уровня, но помощников можно проносить и в «бездонной котомке». И мы не собирались отказываться от подобных возможностей. Небольшой отряд оруженосцев и воинов лишь на днях заступил на постоянное дежурство в Небесном Граде, в ожидании могущей случиться миссии или рыцаря , которому потребуется помощь.

– Нам туда, – указал направление ассасин, выступающий в роли проводника. Назиф в окружении рыцарей побежал к казармам, в надежде предотвратить лишнее кровопролитие. И многое сейчас зависело именно от нашей группы, которая должна была обезглавить руководство гарнизона, убив эмира.

Римай обернулся и вскинул над головой меч, указывая направление следующим за нами. Сбоку раздался встревоженный крик, какой-то караульный всё-таки нас заметил, но вместо того, чтобы поднять тревогу – испуганно заорал, увидев фигуры в звериных шкурах и пришитыми к ним перьями. Это он их ещё при свете дня не видел, там есть на что посмотреть. Крик резко оборвался, но это уже ничего не решало, – внимание он в любом случае привлёк.

Мы ускорились и ворвались в дверь, сходу зарубив какого-то стражника и ещё двоих, помеченных Системой розовой аурой потенциальных противников.

– Туда! Наверх!.. – указывал проводник, и мы ломились в нужную сторону, устилая коридоры телами придворных и редких охранников. Ничего странного – это центр крепости, дворец её правителя, нападения на который изнутри никто не ждёт. Тревога уже звучит, отовсюду несутся испуганные и яростные крики, лязг оружия, но для прибытия подмоги из казарм нужно время. Опять же, вечер и в коридорах уже стемнело, что лишь увеличивает хаос и неуверенность защитников крепости.

Навстречу, озарённая светом факелов, вываливается целая группа одетых в доспехи воинов, без щитов и копий, за спинами которых маячат женские фигуры. Среди них мелькает жирная багрово-алая аура основной цели, которую замечаю не только я. Не имеющий доспеха проводник отшатывается за наши спины, а мы с рёвом накатываемся на толпу врагов. Коридор узкий, не развернуться. Большая часть моих навыков фехтования обесценивается в этой узости и толчее, а длинным мечом приходиться работать как копьём, нанося уколы, так как в коридоре не размахнуться. Великое счастье, что как мастер меча я обладаю навыками сражения даже в таких условиях. Колющий удар длинного меча, почти неразличимый в сумраке и неверном свете факелов, страшен и практически неотразим. Зато в полной мере проявляет себя щит, алый крест на котором мгновенно приковывает внимание врагов, заставляя их кричать от ярости. Но им так же неудобно, как и нам, а кольчуги альвов превосходят доспехи телохранителей эмира, у нас есть щиты и наши навыки владения оружием в целом выше. Сарацины попытались сбить в узости стен строй, чтобы переиграть нас хотя бы в этом, и оказываются в положении пробки в узком горлышке бутылки. Зарубить их всех быстро невозможно, как и обогнуть. Но и сбившим строй уже не сбежать. И пока мы сражаемся, арабы из задних шеренг обращаются в бегство, в том направлении, откуда выбежали.

Сражающийся плечом к плечу со мной крупный рыцарь внезапно кричит и вырывается вперед, буквально стаптывая стоящего перед собой противника. Активировал какой-то навык, несомненно, так как от ударов его палицы враги просто с противным чавкающим звуком валятся на пол, а один так и вовсе отлетел на несколько шагов, сбив с ног ещё живого товарища. Мы оба немедленно врываемся в образовавшуюся прореху. Он – бьёт, я – колю, и я не знаю, чьи удары сокрушительнее, его или мои. Затор прорван, последний уцелевший телохранитель, закрывающий нам путь, отшатывается к стене, бросая оружие, но мы просто пробегаем мимо, оставляя решать его судьбу следующим за нами.

На бегу активирую навык и смотрю на всплывшую полупрозрачную карту этажа, видимую лишь мне. К моей радости на ней отразилась и удаляющаяся метка основной цели миссии – эмир. Надо было раньше сообразить, но кто ж знал, что навык можно использовать ещё и так?

– Туда!

Эти двери оказались задвинуты на засов, оказавшийся, впрочем, слишком хлипким, чтобы задержать нас хоть ненадолго. Внутренние помещения, откуда тут взяться крепким запорам? Это ведь не тюрьма и казнохранилище. Зал, похожий на тронный, а может быть он самый и есть. Толпа переглядывающихся придворных с напуганными женщинами в платках и плачущими детьми. Редкая цепочка воинов впереди. Метка основной цели миссии над одним из них, чьё лицо скрыто под шлемом.

– Собаки!

Отвечать я не стал. Бросил, – «я сам», – так и следующему рядом здоровяку, и скользнул навстречу, хитро выворачивая в руках меч, локтем вверх, кончиком лезвия вниз. Очень простая стойка, на самом деле, но я практически уверен, что окружающие видят её в первый раз. Пусть смотрят, растерянный и отвлёкшийся враг – это ослабленный враг. Отшаг, удар, ещё удар, на этот раз уже по рабу-телохранителю, пытавшемуся поддержать атаку хозяина. Окружающие замерли, уцелевшие воины замялись, опуская оружие и ошеломлённо глядя на оседающее тело правителя. Да, после таких ран не выживают. Из толпы раздался пронзительный женский крик и сразу оборвался, будто ей заткнули рот.

В бою почти никогда нет места для пафосных речей, но сейчас образовалась как раз такая пауза. Лихорадочно попытался переключиться из режима боя, сказать что-нибудь умное, заставить остальных бросить оружие, чтобы избежать бессмысленной и уже почти неизбежной резни. Но кровь кипела в жилах и умные слова никак не находились. Вместо этого я шагнул вперед, пинком переворачивая на спину упавшее тело и ставя на него ногу. Вскинул руку с окровавленным мечом, не замечая сияющего светом янтаря в рукояти, и закричал так, как показалось мне правильным и естественным, яростно и торжествующе, – Ра-а-а!*****

***** Автор сознательно умалчивает, чем руководствовался главный герой. Возможно, одним из воинских кличей римских легионов «barrito!» или «barritus!» (в искажённом и неверном русском переводе более известном под кличем «барра!»), перенятом римлянами у германских племён. Точно не монгольским языком, но тюркские корни прослеживаются не только у монголов. Тюркское «юр!» означает «нападаю!» или «атакую!». Тюркское «ур!» означает «бей!». Возможны и другие толкования.

От монгольского слова «урагшаа» (вперёд!) произошел, по одной из версий, знаменитый русский воинственный, сильный и магический клич – «ура!»

Осетинский боевой клич «убей!» на слух звучит как «марга!». У скифов, сарматов, алан схожий воинский клич звучал как «Мара!» или «Марра!»

Автор считает, что корни воинских кличей следует искать в праиндоевропейском языке. Однако это тема отдельного разговора, очень непростого.

(примечание автора)

Эпилог

– Ну и каковы теперь твои планы? – с кажущимся безразличием вопросила альвийка, восседая на чёрной кобыле с ловкостью прирождённой наездницы, и лениво потянулась, отчего платье на ней натянулось, обрисовывая фигуру и притягивая взгляд. Надо ли говорить, что под платьем на ней были совершенно неприличные штаны, а седло на кобыле было мужским*? Хорошо хоть иллюзию на себя наложила, объяснить окружающим острые уши было бы гораздо сложнее. Так что в ходе жарких дебатов мы пришли к решению, которое, хоть и с трудом, но устроило обе высокие договаривающиеся стороны.