Третья половина жизни

– А взрослые почему-то не все, – заметил Завенягин. – Почему?

– Да, вы правы, не все.

– Может, и дети не все?

– Нет, все! Дети все! Просто есть нормально талантливые, а есть необычно талантливые. Вот из них мне бы хотелось создать хор. Небольшой, камерный. Но мне очень трудно работать а капелла, я уже не могу своим голосом подчинить их. И, понимаете, очень нужен инструмент.

– Рояль?

– Вы уж скажете – рояль! Если уж так мечтать – оркестр, музыкальная школа, цикл вечеров «Норильская осень».

– Лучше зима.

– Почему?

– Длиннее. Можно больше концертов дать. И они нужней.

– А что, правильно!

– Если не рояль – что? – спросил Завенягин.

– Даже боюсь сказать… Аккордеон.

– Где же его взять?

– Я потому и пришла. Есть. В ОРСе. Вчера привезли. Два. Один уже купили, а второй ещё нет. Но могут, в любую минуту!

– Сколько же он стоит?

– Дорого. Очень. Даже боюсь сказать… Три тысячи двести сорок рублей! Что, очень?

– Жуть! – согласился Завенягин. Быстро написал записку и протянул Надежде Марковне. – Передайте начальнику ОРСа. На концерт пригласите?

– Ваше место в первом ряду!..

Вслед за учительницей Завенягин вышел в приёмную, в ответ на вопросительный взгляд секретаря проговорил:

– Дело, действительно, очень важное. А знаете ли вы, молодой человек, что мир спасёт красота?

– Авраамий Павлович, вы это серьёзно?

– А между тем это общеизвестно.

– От чего спасёт? От фашизма?

– Видимо, да. В том числе.

– Пора бы ей начинать. Передали сегодня: Муссолини готовит вторжение в Абиссинию. Но я всё равно верю, что абиссинский пролетариат… Авраамий Павлович, там пролетариат-то хоть есть?

– Пролетариат, Саша, есть везде.

Застучал телеграфный аппарат. Саша подхватил ленту, прочитал:

– Из Москвы, молния… «Норильск, кандидату в члены ЦК ВКП(б) Завенягину… Вам надлежит прибыть в Москву… для участия в работе Восемнадцатого съезда партии…» Просят подтвердить получение.

– Подтверди.

– Значит, будет разговор и о нас, о комбинате?

– Возможно. Наверное… Наверняка!.. Неужели не буду понят?

– Штейн возьмёте?

– Да. Да, возьму. Неужели и к тому времени ватержакет не пустим?

Телефонный звонок. Саша привычно взял трубку:

– Управление!.. Понял, сейчас передам.

– Что ещё? – насторожился Завенягин.

– Проело ванну. Вся плавка ушла в поддон…

Через несколько дней. Из репродуктора несутся долгие, очень долгие аплодисменты, какими делегаты съездов встречали появление в президиуме членов правительства во главе со Сталиным. Саша убавил громкость, взялся за телефон.

– Малый металлургический мне!.. Что у вас?.. Да никто вас не дергает!.. Все такие нервные стали!..

В приёмную быстро входят Воронцов, Шаройко и Васин. Они в грязных, обгорелых куртках плавильщиков.

– Передавай, – приказывает Воронцов. – «Москва… Кремль, Восемнадцатый съезд партии… Завенягину… Докладываем. Шестнадцатого марта на Малом металлургическом заводе пущен ватержакет, получены первые семьдесят пять тонн штейна… Монтаж конвертора закончим к первому апреля…»

Через несколько часов поступила ответная телеграмма:

«Спасибо за хорошие новости. Наши предложения вызвали интерес у членов правительства. В ближайшие дни доклад у тов.

Сталина. Завенягин».

X

Резкий взрыв перекрыл все звуки стройки, чёрно-багровое пламя взметнулось в полгоризонта, часто, тревожно забили железом по рельсу. Бросился к телефону Саша, вскочили с мест и приникли к окнам все, кто был приёмной. Отрывисто переговаривались:

– Горит бензохранилище?

– Похоже…

– Пожарка, алло! – кричал Саша. – Что случилось?.. Алло!..

С улицы вбежал Завенягин, оттеснил Сашу от телефона.

– Дежурный? Завенягин. Докладывайте!.. Понял. – Бросил трубку. – Пожар на бензохранилище!..

Когда Завенягин приехал на место пожара, основное пламя уже погасили. Только редкие багровые вспышки черными контурами освещали фигуры людей. Слышались голоса:

– Песок!.. Окапывать по контуру!.. Отставить воду, только песок!.. Быстрей, не пустить огонь к ёмкостям!..

Мелькали лопаты, двигались заключённые в чёрных бушлатах. И бил по нервам непрерывный звук ударов железом по рельсу. Пламя, наконец, отступило. Звон прекратился. На отвоёванной у огня площадке сгрудились люди – в обгорелой одежде, с закопчёнными лицами. Среди них лётчик Мешков. Лишь откуда-то сбоку ещё вырывались языки дымного пламени и тогда багровые блики отражались на лицах, переплетениях конструкций и цистернах.

– Что там за огонь? – спросил Завенягин.

– Это из-под воды, не страшно, – ответили из толпы.

– Что произошло? Кто видел?

– Я видел, там вон стоял, – ответил один из заключённых. – Шофёр бензовоза горючку в бочку сливал. То ли шланг у него соскочил, то ли порвался, сами знаете, какие у нас шланги. Я гляжу: хлещет горючка. Только крикнул ему: гляди, и тут… Может, искра. Может, ещё что. Сразу полыхнуло…

– В приказ, – обернулся Завенягин к Саше. – Создать комиссию. Виновных под суд. Ещё немного, и мы остались бы без горючего на всю зиму!.. Где бензовоз?

– Так в озере. Из него и вытекает бензин, на воду, он и горит.

– Что был за взрыв? Все ёмкости целы. Что взорвалось?

– Это я уже сам видел, – вмешался Мешков. – Я за горючим приехал. Когда бензин вспыхнул, я к нему кинулся, с песком. Вижу – не успеваю, рванёт цистерна. И тут какой-то человек вскочил в кабину и машина поехала. Вниз, под откос. Я даже не понял, завёл он её или не завёл. А внизу озерцо, маленькое, вон оно. Метра не хватило, у самой воды бочка рванула. Этот взрыв вы и видели.

– Кто отогнал бензовоз? – продолжал Завенягин. – Водитель?

– Нет. Водителя сразу… Облило бензином, когда шланг порвался. Какой-то работяга, рядом бригада была. У бригадира нужно спросить.

– Найти бригадира.

– Здесь я, – выдвинулась из толпы чёрная фигура. – Наш был, верно. Мы моргнуть не успели, а он кинул кирку и туда. Мы и не знали, что он с машинами обращаться умеет. Хотя, с другой стороны, танкист.

– Его фамилия?

– Сахновский…

Вернувшись в управление, Завенягин умылся. Спросил у секретаря: