Третья сторона медали

– Гарри, прибыл наш подарок для Малфоев!
– сообщил Сириус, вырывая его из сладких грез.

– Я хочу посмотреть, что получилось!
– оживился Золотой Мальчик. Блэк достал магический стеклянный футляр и открыл его.
– Мерлин великий!
– благоговейно прошептал Гарри, увидев две розы.

Даже на самый первый, поверхностный взгляд было видно, что над ними явно поработали магически. Это уже были не просто розы - произведения искусства. Стебель и шипы казались выточенными изо льда, абсолютно белые листья подернуты по краям инеем, а огромный бутон был платинового-белого цвета. Это был идеал. Совершенство. Ледяная, изысканная красота. Казалось, любого, кто возьмет в руки эту розу, обожжет холодом.

– Как эти цветы похожи на Малфоев, - благоговейно прошептал Гарри.

– Ты сюда посмотри, - довольно хмыкнул Сириус, переворачивая цветок. На цветоножке изящной россыпью кристаллов Сваровски был нанесен герб Малфоев.

– Идеально!
– признал гриффиндорец.

– Эти цветы нужно только воткнуть в землю, и они пустят корни и дадут потомство. Малфои станут обладателями единственных в мире фамильных роз.

– Им должно это понравится!
– фыркнул Гарри.
– Драко, во всяком случае, любит быть единственным, неповторимым и уникальным. Ко мне тут как-то клеилась Чу Чэнг. И ты знаешь, что ей сказал Драко? «Как ты можешь надеяться, что Поттер обратит на кого-то внимание, если у него есть я? Таких как ты - миллион. А Малфои - это эксклюзив». Правда, это не помогло мне потом избежать сцены ревности.

– Люциус еще хуже, - вздохнул Сириус.
– Иногда я готов его просто убить за его надменное «я же Малфой» по поводу и без повода. Иногда мне даже хочется, чтобы он чуть-чуть меньше был… Малфоем.

– И тем не менее, мы потворствуем их эго, - хмыкнул Гарри, осторожно возвращая цветы в магический стеклянный футляр.
– Ну что, подарим розы обоим Малфоям одновременно?
– нетерпеливо поинтересовался он.

– Неплохая идея, - кивнул Сириус. С тех пор, как он, согласно традиции, спросил у Люциуса разрешения подарить ему ОСОБЫЙ подарок, тот достал его до печенок своим любопытством. Оказалось, что даже Малфоям подобные подарки преподносили исключительно редко. А потому Люциус просто сгорал от нетерпения.

Доведенные собственным любопытством чуть ли не до нервного срыва, оба Малфоя уже не столько радовались грядущему подарку, сколько злились на скрытных гриффиндорцев. И Сириус, и Гарри мужественно молчали, не отвечая ни на какие вопросы. Даже в постели. И Малфоев это довольно сильно задевало, поскольку (обычно) никто не мог устоять перед их сногсшибательной внешностью. Поэтому когда Гарри и Сириус вошли в большой зал, их встретили две одинаково хмурые физиономии. Драко и Люциус были настолько похожи, и настолько прекрасны в своем гневе, что Гарри невольно залюбовался ими обоими. Малфой-младший выражал свое нетерпение более явно, постоянно хмурясь и нетерпеливо притоптывая. Старший сохранял надменную маску, и только пальцы, судорожно сжимавшие трость, выдавали, что он не так спокоен, как хочет казаться. Гарри и Сириус переглянулись, обменялись понимающими улыбками и поставили стеклянный футляр на стол, сняв с него колпак.

– Ох!
– не сдержал восторженный выдох Драко. Судя по невольно округлившимся глазам Люциуса, он тоже был потрясен. Причем настолько, что первым протянул руку и взял одну розу. Сириус торжествующе улыбнулся. Теперь его подарок считался принятым! Впрочем, Драко тут же последовал примеру отца. И теперь оба Малфоя завороженно любовались подарком, обмениваясь почти неслышными репликами.

– Пойдемте в оранжерею, - предложил Люциус неожиданно севшим голосом.
– Посмотрим, примет ли ваш дар Малфой-мэнор.

Едва только розы коснулись земли, как тут же пустили корни и слегка распустили лепестки бутона.

– Похоже, этот подарок будет внесен в знаменитый перечень лучших подарков рода, - констатировал Драко. Он был просто потрясен даром Поттера. Кто бы мог подумать, что гриффиндорцу придет в голову подобная мысль!

Малфой почувствовал, как в груди у него зарождается непривычное ему чувство нежности. Подобный подарок означает почти то же самое, что и признание в любви. Гарри это знал… и все-таки это сделал. Чертов-Герой-Поттер! Чертов неисправимый герой! Гарри первым предложил превратить помолвку из фиктивной в настоящую, а теперь первым признался в серьезности своих чувств. И Драко не знал, что на это ответить. Впрочем, судя по озадаченному выражению на лице его отца, тот тоже пребывал в растерянности. И явно не ожидал от Блэка ничего подобного. Ну это надо же! Кому сказать - не поверят! Двое романтичных гриффиндорцев застали Малфоев врасплох! Драко и сам не мог бы сказать определенно, что он испытывает к Гарри. Вожделение? Еще какое! Увлеченность? Пожалуй. Ревность? Безумную! Влюбленность? Кто знает. Драко слишком часто слышал, что Малфои не влюбляются, а позволяют любить себя, и поэтому не был уверен в собственных чувствах. Мог ли он презреть традиции рода и все-таки влюбиться? Или это невозможно? Хотя… разве существует что-то невозможное, когда дело касается Мальчика-Который-Выжил? Гарри жил у отвратительных родственников, но все равно выступал в защиту маглов. Часть магического мира до сих пор считает его психом, но Золотой Мальчик готов рискнуть всем, чтобы только предупредить, что Темный Лорд и впрямь вернулся. Сами-Знаете-Кто провозгласил его своим личным врагом номер один, но Гарри раз за разом умудрялся оставаться в живых. Он противостоял Амбридж, занимался Д.А., и объявил войну Темному Лорду. Драко и вполовину не был так отважен. Но… это совершенно не значило, что он собирается оставаться в стороне. Малфои всегда защищают то, что им принадлежит!

* * *

Рождество в Норфолк-мэноре прошло просто превосходно. Были и подарки, и поцелуи под омелой, и страстные ночи. Улизнув от бдительного ока Амбридж, Гарри и Драко не могли насытиться друг другом, практически не вылезая из спальни. Однако все хорошее рано или поздно заканчивается, и наступил день, когда им нужно было возвращаться в Хогвартс. Надо ли говорить, что ни Гарри, ни Драко не чувствовали никакого желания туда отправляться? И они оказались правы, поскольку Амбридж вычла по двадцать баллов с их факультетов только за то, что они вышли из камина вместе. Однако самое неприятное известие ожидало их, когда они сели ужинать в Большом зале. Амбридж объявила, что создает специальную инспекционную бригаду, которая будет следить за поведением учеников и снимать с них баллы за каждую провинность. Надо ли говорить, что возглавил эту организацию ни кто иной, как Теодор Нотт?

Однако все это оказалось только цветочками по сравнению с известием, которое принес утром «Ежедневный Пророк». Газета сухо сообщала, что из Азкабана был совершен массовый побег лиц, которые являлись Пожирателями смерти. Стоит ли уточнять, что подобная новость никому (кроме Нотта и его дружков) не подняла настроения? Скорее, учениками овладел панический страх. Ведь их всех с детства учили бояться и Темного Лорда, и его приспешников.

– Все. Больше терпеть нельзя. Я должен сделать официальное заявление, что Волдеморт воскрес, - решил Гарри, выхаживая по гриффиндорской гостиной.
– Пусть мне поверят не все. Но те, кто поверит, побеспокоятся о безопасности своей семьи. А это уже не мало.

– Как насчет «Правды магической жизни»?
– поинтересовался Рон.

– Я тебя умоляю!
– фыркнула Гермиона.
– против министерства эта газета не пойдет! У меня есть другая мысль. Если вы помните, отец Луны Лавгуд издает «Правдобор». И он точно сможет напечатать интервью Гарри.

– Ты серьезно считаешь, что это хорошая идея?
– удивился Золотой Мальчик.
– Меня и так многие считают психом. А что будет, если мое интервью выйдет в журнале, печатающем бредовые россказни про складкорогих стеклопов* ?

– А у тебя есть выбор?
– резонно возразила Гермиона.

Выбора у Гарри действительно не было. Упертость министерства лишала магов малейшего шанса против Пожирателей. А потому Золотой Мальчик встретился с корреспондентом и постарался изложить историю воскрешения Волдеморта как можно убедительнее.

– Вы знаете, мистер Поттер, многие волшебники не хотят верить, что Сами-Знаете-Кто вернулся. Как вы к этому относитесь?
– задал каверзный вопрос журналист.

– Что ж… пусть не верят, - вздохнул Гарри.
– Но я бы все равно хотел попросить соблюдать осторожность. Ведь это же не сложно, правда? Лишние охранные заклятья, дополнительный присмотр за детьми, повышенная бдительность при общении с незнакомцами… почему бы этого не сделать?

Интервью давалось Гарри тяжело. Очень тяжело. Вспоминать о гибели Седрика и встрече с Волдемортом было непросто. Однако прочитав то, что получилось, Гарри остался доволен результатом. А получив заверение, что его интервью будет опубликовано в ближайшем номере, и вовсе успокоился.

Утром во вторник Гарри с нетерпением ждал почты. Насколько он знал, «Правдобор» выходил именно в этот день недели. И отец Луны его не разочаровал. Свежий номер журнала плюхнулся перед Золотым Мальчиком прямо на завтраке. Гарри сорвал коричневую упаковку, достал свёрнутый плотной трубочкой номер «Правдобора» и, развернув, увидел на обложке собственное улыбающееся лицо. По фотографии шла надпись большими красными буквами: ГАРРИ ПОТТЕР ЗАГОВОРИЛ! ПРАВДА О ТОМ-КТО-НЕ-ДОЛЖЕН-БЫТЬ-ПОМЯНУТ.* Однако не успел гриффиндорец открыть журнал, как к нему начали подлетать все новые и новые совы.