Третья версия

Крутов потер лоб, вспоминая.

— Я был очень расстроен. Я действительно люблю Таню, и вдруг такой прием. Я пошел в ресторан «Всполье», заказал ужин, двести граммов водки. Я про­сидел там до полдвенадцатого... Ирина живет непода­леку, я завалился к ней. С горя!.. Куранты били пол­ночь...

— Значит, вы пришли к Пуховой в двенадцать? — уточнила Майя Борисовна. — К этому времени Доро­шина была уже в безнадежном состоянии.

Тут Крутова прорвало. Торопясь и захлебываясь, ои зачастил беспорядочно, на грани истерики:

— Я не хотел... я не знал... Она на меня бросилась... я оттолкнул ее.:. Она упала... затылком об угол шкафа. Я испугался и убежал. Я не хотел, не хотел ее уби­вать! Это вышло случайно!

26

Работница совхозной конторы, объяснявшая Белухину, как найти студенческий стройотряд, подробно рас­сказала, куда ехать, где свернуть направо, где налево.

— Проедете километра три — сами увидите. Плакат там юморной. — Она прыснула, прикрыв рот ладош­кой.

День выдался погожий, настроение было хорошее, все складывалось удачно. Как ни захватывала Белухина оперативная работа в городе, а все же радостно было вырваться на деревенские просторы, проехать по проселочным дорогам, и не в наряде, где всегда кто-то над тобой старший, а в одиночку, и не на милицейской дежурке, а на «Волге», которую доверил ему сам майор Лихарев. «Пустите душу на поляну!» — твердил впол­голоса Николай, всматриваясь в окружающее, узнавая приметы, названные смешливой конторщицей. Вот про­мелькнул красавец-дуб с пышной желтеющей кроной, вот уже позади школьная спортплощадка... Вроде бы пора показаться студенческой новостройке.

«Надо есть часто. Но много!» — аршинные буквы Ни­колай увидел издалека. Плакат был укреплен на двух высоких жердях, подпирающих навес. Под навесом — длинный дощатый стол, скамьи с обеих сторон. Рядом у дровяной плиты куховарят две девушки — все, как на обычном полевом стане, кроме разве что надписи.

Белухин подрулил по траве прямо к столовой-кухне, бойко поздоровался:

— Привет труженикам общепита! — Шумно втянул носом воздух. — Ух, и вкусно у вас пахнет! За кило­метр слышно.

Польщенные стряпухи заулыбались.

— Наконец-то нашелся истинный ценитель. А нашим ничем не угодишь: то недосолено, то переперчено. При­саживайтесь, скоро обедать будем.

— Спасибо, девчата, с преогромным удовольствием, но — в другой раз. Мне бы Таню Дорошину. Очень надо видеть. По делу.

— Если по делу — позовем. Валя, сходишь? Девушка с короткой челкой вприпрыжку побежала к

деревьям, за которыми вырисовывались контуры строя­щейся фермы.

— Это недалеко, — сообщила оставшаяся. — Ску­чать вам долго не придется.

И действительно — немного погодя Николай увидел невысокую стройную девушку в рабочем комбинезоне. Она быстро шла через поле, стягивая на ходу косынку и поправляя волосы.

— Здравствуйте! Это вы меня спрашивали? Простите за вид, я прямо с работы...

Девушка-березка, она еще извиняется! Распахнуто-доверчивый взгляд, прелестное лицо, готовое мгновенно расцвести улыбкой, как только она узнает что-то радо­стное. Но сейчас выражение лица у Тани тревожное, ее явно мучают дурные предчувствия.

— Ну что же вы молчите? У вас какое-то дело ко мне? Вам велено что-то передать?

— Видите ли, Таня... давайте отойдем немного... — Николай осторожно взял девушку под руку. — Пони­маете, я из милиции... Вам нужно вернуться в город.

— Что-нибудь с мамой? — потухшим, безжизненным голосом.

Белухин только теперь начал сознавать всю слож­ность выпавшего на его долю задания.

— Что вам сказать, Таня?.. Ну, не имею я права... такая служба. Поедемте!

— Хорошо. — Таня поняла, что этот паренек с сим­патичной курносиной ничего не скажет и допытываться бесполезно. — Мне надо умыться и переодеться. Я сей­час...

Девчата-поварихи все же усадили Николая за стол, впрочем он не очень и сопротивлялся. А когда в тарелку положили щедрой рукой порцию гуляша с жареной картошкой, активно заработал вилкой. Компот, правда, допивал наспех; вернулась Таня — статная, приодев­шаяся, со спортивной сумкой через плечо. В ее наряд Белухин .зачислил даже стройотрядовскую штормовку, не говоря уже о туфлях, темной юбке и легком сви­тере — все было красивым и модным. С такой спутни­цей прокатиться в машине всем на зависть — мечта. Но сегодня не тот случай...

Николай предупредительно открыл перед Таней дверцу, сел сам и, помахав на прощанье хлебосольным стряпухам, тронулся в путь. Пока машина петляла по проселкам, Таня молчала. Заговорила, когда выехали на прямую, просторную магистраль, когда стало

окончательно ясно: случилось действительно что-то серьез­ное. Иначе зачем товарищу из милиции гонять машину в такую даль?

— Вы мне так ничего и не скажете?

— Потерпите, Таня. Мы скоро приедем, совсем скоро... Николай неотрывно смотрел на дорогу, но не глядя

видел ее всю — и тонкие, нежные руки, и хрупкие, бес­помощные плечи, и ладную прическу, и такое милое, ясноглазое лицо...

— Я догадываюсь: с мамой что-то случилось. Я зво­нила домой несколько раз — никто не подходит. Да скажите же наконец, что вы все молчите! — И сквоз» всхлипы прерывисто, чуть слышно: — Простите, ради бога...

Девушка закрыла лицо руками, отвернулась, только мелко вздрагивала спина. И вдруг прильнула к его плечу, забилась в судорожных рыданиях. Николай вы­рулил к обочине, остановил машину. Бережно, боясь ос­корбить прикосновением, гладил ее волосы, повторяя р«астерянно:

— Ну, Таня, ну, пожалуйста... Мы скоро приедем... вы сами все узнаете.

27

Ирина Пухова, вызванная к следователю на допрос в качестве свидетеля, нервно теребила дамскую сумочку.

— ...Откуда я знаю, где он шлялся в ту ночь! Может быть, к Танечке своей ездил, откуда я знаю!

— Но Крутов утверждает, что ночевал у вас.

— А вы верьте ему больше. Он же весь изоврался. Мне говорит одно, Тане — другое, Полине — третье. Бросил он меня, бросил! Отшвырнул, как выжатый ли­мон! У него теперь другая — помоложе, побогаче.