Трейдер. Деньги войны

Закончив с незадачливым пешеходом, от которого в качестве отступного получили адрес приличного ресторана «не для туристов», мы гуляли по Старому городу, от Вацлавской до Староместской площади и дальше, до Карлова моста и обратно.

— Ося, тут рядом есть средневековое гетто, хочешь посмотреть?

— Ой, я что, местечек не видел?

— Ну, не знаю, рабби Лев, Голем и прочее…

— Голем? Это тот, что из фильма? — заинтересовался Панчо.

— Скорее всего да.

— Так он что, настоящий? — ахнул мексиканец. — Пресвятая Дева!

— Сказки, все сказки. Так что, пойдем?

— Не, — дернул головой Ося, — лучше бы поесть.

— Точно, — поддержал Панчо, — у меня кишка с кишкою разговаривает.

В указанном чехом ресторанчике на троих американцев слетелись разом четыре кельнера, и мгновенно наметали на стол жареный сыр, заливную тлаченку, завиначи из сельди, а чуть попозже — гуляш с кнедликами, свичкову на сметане и прочий чешский специалитет.

— Что ты мне говорил, что чехи славяне? — пробурчал Панчо, с сомнением разглядывая маринованные шпикачки-утопенцы. — Тут кругом сплошные немцы!

— Богемия лет триста была частью Австро-Венгрии, и немцев тут осело много, и чехи сами изрядно онемечились. И вообще, кончай трепаться, еда остынет.

После обильного ужина мы еле доползли до гостиницы, где в качестве десерта я обрел адресную книгу. Пролистал под яркой хрустальной люстрой персональный раздел и вздохнул:

— Что же, по фамилии его нет, значит, завтра нам на ЧКД.

— Кого нет? Куда?

— Нужного человека, инженера. А ЧКД это здешняя фирма.

— Тут что, приличные инженеры? — изумился Ося.

Следующие несколько минут его представления о месте Чехословакии в мире радикально менялись: после распада Австро-Венгрии чехам и словакам досталось три четверти промышленного потенциала империи, включая военный концерн Skoda, химические и машиностроительные производства, фабрики фарфора и стекла, сахарные заводы, не говоря уж о пивоварнях.

— Сейчас входит в первую десятку промышленно развитых стран, лет через десять будет пятой экономикой в Европе, — закончил я экскурс в страноведение.

— А что же немцы отдали такой лакомый кусок?

Я посмотрел на Панчо с умилением, а Ося растолковал:

— Ты когда в Мексике партизанил, тут небольшая такая войнушка случилась, Мировая, может, слышал?

Панчо угукнул.

— Четыре империи под откос, на обломках десяток новых государств. А немцев все скопом били, вот они и отдали.

— А если они захотят вернуть свое? — не сдавался мексиканец.

Ося открыл было рот, чтобы возразить, но я успел первым:

— Захотят, непременно захотят. Помните драку в Берлине? Вот те, что в коричневых рубашках, уже захотели. А за ними и все остальные.

— Так никто ведь просто так не отдаст!

— Вот именно, Панчо, вот именно. Европу ждет еще одна большая война, и как бы не пострашнее прошедшей.

В кровати Ося долго ворочался и думал — куда же еще страшнее? И зачем? Германию побили, обо всем договорились, но Джонни почему-то считает иначе, а Джонни это голова. Да еще его намеки на грядущий антисемитизм… Да ну эту Европу к черту, пусть сами разбираются! Ося твердо решил заработать миллион в Америке и забыть все войны, укрылся с головой и заснул.

Следующий день прошел в бестолковых разъездах по Праге — никакого ЧКД в ней не обнаружилось, и только всезнающий портье предположил нечто невнятное. Сжимая в руках адресную книгу, я диктовал водителю абонированного на весь день такси новые и новые адреса, пока Панчо, которого заметно укачало, не процедил сквозь зубы:

— Ты порой хуже ребенка, Джонни.

После чего отобрал адресник, скомандовал таксисту «Америка, консулат!», стиснул зубы и откинулся со страдальческим видом на сиденья.

В посольстве на Тржиште Панчо ухватил первого попавшегося клерка и вытребовал у него контакты местного детектива, работавшего с дипломатами. После чего позвонил сыщику, договорился о встрече и выдал ему все данные, которые я вспомнил: Алексей Сурин*, русский эмигрант, техник, механическое производство.

* Алексей Сурин — эмигрант, инженер-конструктор, создатель танка vz.38 и САУ Hetzer.

Бывший полицейский обещал управиться за три часа, а ждать определил нас в ресторан «У короля Брабантского» по соседству с посольством. Свой гонорар чех отработал на все сто — нашел не только адрес дома, но и работу, и любимую пивную, и даже контакты девушки, с которой встречался Сурин.

Несколько обалдев от такой эффективности, я пригласил детектива на кофе:

— Как это вам удалось?

— Ничего сложного, — тщательно подбирая английские слова, ответил сыщик, — я проработал в полиции тридцать лет. Всего лишь наличие связей и знание, кому задать тот или иной вопрос.

— Тридцать лет? Солидно! — я аж присвистнул и слегка прищурил глаз. — А вы, случайно, не знали агента Бертшнейдера?

Чех невозмутимо поставил кофейную чашечку на блюдечко:

— Я знал двух Бертшнейдеров, один из них отравился жидкостью для ращения волос, а второй свихнулся на почве несчастной любви и выпрыгнул из окна. Оба никогда не служили в полиции. Может, вы неправильно запомнили фамилию?

— Может, и неправильно.

Сразу после кофе ожидавший таксист отвез нас на квартиру Сурина.

— Не стоит идти к нему втроем, я посижу в машине, — заметил Ося.

— Почему?

— Когда к одному приходят трое, это пугает.

— А двое не пугают? Хорошо, только давай не в машине, — Панчо оглядел улочку и ткнул в ближайшее заведени, — вон там, «У Круху».

— Я больше не могут жрать, — застонал Ося.

— А ты пиво пей. Пошли, Джонни.

Дверь открыл человек среднего возраста, но, приглядевшись, я понял, что первое впечатление обманчиво — Сурина делали старше слегка одутловатые щеки и обширные залысины.

— Мистер Сурин? Добрый день, я Джон Грандер-младший, вот моя визитная карточка, мы не могли бы поговорить?

Сурин с недоумением разглядывал визитку и визитеров:

— Прошу прощения, господа, я только что с работы…

— Тогда «У Круху»? Ужин за мой счет.

Ося и Панчо деликатно отсели за соседний столик, а я принялся убеждать…

— Как думаешь, он его уломает? — несколько громче, чем следовало, спросил Ося на англйском и отхлебнул смиховского пива.

— Смотря какой оклад предложит, — невозмутимо ответил тем же Панчо. — Хочешь пари?