Трейдер. Деньги войны

* Кубари и шпалы — знаки различия РККА в виде квадратов и прямоугольников.

— С чего ты взял? Они даже без усов.

— Выправка, Джонни.

— Хм… пожалуй, оба будто лом проглотили. Из бывших?

— Вряд ли, у царских офицеров левая рука как пришита, привыкли шашку придерживать.

— Ося! Спектор! — раздалось сквозь толпу.

К нам, лавируя между пассажирами, носильщиками и проверяющими, бежал смугловатый большеухий паренек. Вот он-то как раз носил военную гимнастерку с петлицами и размахивал фуражкой со звездочкой.

— Марк! — дернулся навстречу Ося и они влетели друг другу в объятия у второго конца вагона.

— Простите, товарищ, — раздалось за спиной.

— Да? — повернулся я к соседям.

— Вы до Берлина едете? Втроем?

— Да.

— Вы не могли бы поменяться одним местом? — попросил тот, что в очках. — Мы вдвоем, а билеты в разные купе. А у вас, как ни крути, один человек все равно отдельно.

— Конечно! — я стукнул в окно, за которым устраивался Панчо, а когда он открыл его, спросил: — Gentlemen asks to change places as they like to travel together, will you?

— No problem, — кивнул Панчо.

Переговоры эти, однако, соседей ошеломили, они замерли и после долгой паузы очкарик спросил:

— Вы… иностранцы?

— Да, американцы.

Тут до нас добрались Ося с Марком:

— Вот, Джонни, мой брат! Едва успели повидаться!

Мы пожали руки, а я обратил внимание на петлицы с литерами «ВПШ»:

— Это что, Высшая партийная школа?

— Нет, — засмеялся паренек, тряхнув густой шевелюрой, — пограничная.

Паровозный гудок заставил нас вздрогнуть, а трубный зов проводника — распрощаться и сесть в вагон. Пока состав набирал ход и выкатывался за пределы города, мы разобрались с местами — проводник уверял, что «По инструкции не положено!», но небольшое подношение легко переменило его взгляды.

— А скажи мне, мил человек, — придержал я Оську в коридоре после того, как он перекинул свои вещи на новое место, — пограничники это ведь ГПУ?

— Ну-у… да, наверное, — малость покраснел Ося.

— А что же ты, schmuck*, не сказал заранее, что у тебя родной брат чекист?

— Двоюродный! — отперся Ося. — А что чекист, я сам не знал!

— А как он оказался на вокзале?

— Мы договорились писать на одесский адрес, потом он переехал в Киев, а потом в Москву. Ну я и написал, что буду в Москве…

— То есть нас провожал чекист, который знает, что ты не Джозеф Шварц, а Иосиф Спектор? Ты, блин, понимаешь, чем это чревато?

— Да не знал я!

— Если границу спокойно пройдем, считай, повезло тебе с братом.

* Schmuck — глупец, дурак, популярное нью-йоркское ругательство еврейского происхождения.

Пришибленный Ося предпочел засесть в купе, а голодный Панчо увлек меня в вагон-ресторан. За каждым столиком уже сидело по два-три человека — делать-то в поезде особенно нечего — но официант в белой куртке и с полотенцем через руку развеял наши сомнения:

— Не извольте беспокоиться, сей секунд устроим!

Место нашлось как раз у наших соседей, что привело к формальному знакомству.

— Владимир, — представился очкарик.

— Константин, — чуть мрачнее, чем следовало, назвался второй.

— Джозеф остался в купе, это Френк Вилья, он не говорит по-русски, а я Джон Грандер.

— А вы откуда знаете язык?

— Мама уехала из России в начале века. Джозеф, кстати, тоже родился здесь, но уехал до революции, — малость приврал я.

Собеседники несколько расслабились, ровно до того момента, как Константин воскликнул:

— Погодите! Джон Грандер, заметка в «Правде», это вы?

Он полез в карман пиджака и вытащил свернутую трубочкой газету, раскрыл ее и потыкал в подвал на третьей странице:

— Радио в военном деле?

— Да, я.

— О, это потрясающе! Видите ли, мы с товарищ… — Константин осекся, когда Владимир ткнул его локтем в бок. — Да, об этом лучше не здесь.

Не понимавший ни слова по-русски Панчо отправился после обеда подремать, а я засел с попутчиками в теперь уже их купе.

— Вот! — воодушевленно заявил Константин. — Я же говорил, что радио необходимо!

— Так я и не спорю, — спокойно возразил Владимир, — но почему в каждом танке? Это слишком расточительно, достаточно в танках командиров батальонов. Для управления есть флажки, сигналы голосом…

— Товарищ Триандафиллов не верит в перспективы бронесил! — поддел коллегу Константин.

— А товарищ Калиновский перспективами слишком увлекается! — вернул подачу Владимир.

Они пикировались еще несколько минут, поминая старые споры, а я хлопал глазами и пытался поймать дыхание — это же Триандафиллов и Калиновский! Создатель советского оперативного искусства и создатель советских бронетанковых войск!

После спора в клубе моделистов, когда недобрым словом помянули Резуна, я прицепился к седому — если для всех полемика с «Ледоколом» осталась в прошлом, то я из-за службы, учебы и бизнеса отстал и потому выслушал контраргументы с большим интересом. Тогда-то я и услышал эту фамилию:

— А правильного он написал разве что характеристику сочинений Триандафиллова, на редкость толковые вещи, ознакомься на досуге, не пожалеешь.

Я тогда как раз собирался делать диорамку с ранними советскими танками Т-18 и Т-26, совету последовал и прочел его «Операции современных армий». Честно говоря, я и не представлял, что о таких сложных вещах можно писать настолько просто и ясно… Полез в Википедию, узнал о трагической гибели Триандафиллова в авиакатастрофе, где вместе с ним погиб Калиновский, полез дальше… И вот теперь они оба, живые, сидят передо мной и спорят.

— И все-таки, товарищ… то есть господин…

— Да хоть горшком назовите, только в печь не сажайте! — засмеялся я, — Мне все подходит, хоть товарищ, хоть мистер! Или просто Джонни.

— О! Джонни, все-таки, почему вы считаете, что радио нужно в каждой машине?

— Поглядите на бурный рост техники! Пятнадцать лет назад самолеты еле-еле перелетали Ла-Манш, а сейчас со дня на день перелетят океаны! А что будет через пятнадцать лет? Техника развивается стремительно, и война будет выглядеть совсем не так, как представляется сегодня. Будут и неподвижные фронты, зарытые в землю, будут и стремительные прорывы…

— Так в прорыве достаточно наличия связи у командира!

— Ни один командир не сможет разом увидеть всего, что видят его подчиненные. Радио дает такую возможность, не говоря уж о согласовании действий.

В дверь постучали — проводник осведомился, не желают ли пассажиры чаю, мы пожелали.

— А что у вас в Америке думают о танках? — возобновил разговор Калиновский, помешивая ложечкой в стакане. — Особенно про разделение на танкетки, маневренные танки и танки прорыва?

Я оторвался от созерцания старорежимного подстаканника, украшенного имперским орлом, везелями «МПС» и топорами накрест с якорями.