Три безумных недели до конца света

Зато внутри этой сияющей красоты находились кошмарненькие офисы с пыльными окнами, закопчёнными комнатушками и столетней паутиной на потолке.

Эта фабрика мысли занималась весьма сомнительными делишками. Фон Лис, единственный корреспондент этой странной газеты, юноша, имеющий знакомства в самых высоких кругах, день и ночь носился по улицам Курвиля в поисках горячих тем…

А может, вовсе не темы для репортажа искал он. Кто знает?! Впрочем, мы вскоре узнаем все его тщательно скрываемые секреты.

Ну а сам фон Карп зарабатывал на жизнь всё больше жёлтыми статьишками. Причём брал с известных лиц и за то, что печатал, и за то, чего не печатал. Больше как раз – за то, чего не печатал.

Его клиентами были члены палаты депутатов, платящие за молчание исключительно чеками. Никчемные актриски, жаждущие славы, оплачивающие наличными высосанные из пальца скандалы. А так же кокотки, обожающие привлекать к себе внимание. Эти довольствовались любым упоминанием в прессе да и платили чем попало.

Дражайший фон Карп был всеведущ в этом поганеньком мире. Он точно знал, чего не стоило выносить на свет. И знал, как обратить эти свои знания в звонкую монету. Не напрасно, наверное, направо от офиса «Пригводим!», помещались анархический листок «Свечка» а налево – редакция журнальчика «Эхо ночных мотыльков» и анонимное издательство «Курочки Курвиля».

Редакция газетёнки «Пригводим!», отличалась особой неопрятностью. Стены были засалены. С потолка свисали гроздья запылившейся паутины. На полу валялись какие–то запчасти электронной техники. Около редакторского стола стояло покосившееся кресло Времён Великого Переселения. Стены ощерились гвоздями, на некоторых висели плакаты политического характера. На двери в кабинет Вольдемара фон Карпа красовалась надпись: «Занят, не беспокоить!».

За этой дверью скучал главный редактор. Обычно он сидел лицом к мутному окошку и наблюдал за прохожими. Иногда он громким шёпотом диктовал свои наблюдения в криптофон. Тогда с лица его слетало обычное выражение скуки, и на широких скулах разгорался нездоровый румянец. Горбатый нос его морщился смешинками. Острая серебряная бородка подрагивала.

На рабочем столе его всё было посыпано пылью и пеплом. Многочисленные пепельницы были забиты закостеневшими окурками. Пустые коробки из–под папирос валялись повсюду. В глубине комнаты стояли стеллажи со старыми номерами газет, наваленными как попало вперемежку с пачками запасных упаковок чернил.

Конец ознакомительного фрагмента.