Три часа ночи

— Эх, жаль, фотоаппарата нет, — вздохнул я, любуясь панорамой Марселя.

— И правда жаль. Но кто бы мог подумать, что он нам понадобится? — отозвался папа, и его слова поразили меня, будто таинственная максима или судьбоносное пророчество.

Мы побродили по собору, осмотрели гигантскую статую Мадонны, установленную на колокольне, и разглядели город со всех сторон. Когда наши взоры пресытились — а виды, даже самые красивые, спустя некоторое время неизбежно начинают надоедать, — мы взяли такси и вернулись в Старый порт.

В киоске, где продавались билеты на морские экскурсии, сидела пышнотелая дама с приветливым лицом. Она говорила так неторопливо и разборчиво, что я почти все понял. Выдав нам два билета, дама поинтересовалась, есть ли у нас с собой купальные принадлежности. Отец помотал головой и уточнил: неужели во время прогулки на корабле можно будет искупаться? Дама закивала и пояснила, что нас отвезут в бухту с кристально чистой водой (там красивее, чем на Корсике, добавила она с ноткой гордости) и упустить такой шанс было бы обидно. При желании, певуче произнесла дама, мы можем заглянуть вон в тот магазинчик и приобрести там все необходимое.

В результате мы экипировались плавками, шлепанцами и пляжными полотенцами. Еще купили забавную сумку с рисунком в виде рыбок и морских коньков, в которую сложили все купальные принадлежности.

По пути к пристани папа неожиданно остановился.

— Ты как? — спросил я.

Он взглянул на меня, загадочно улыбнулся и ответил:

— Представляешь, мне очень весело.

От его слов у меня внутри что-то оборвалось. Я вдруг сообразил, что слышу их от него едва ли не впервые в жизни. Кое-как выдавив ответную улыбку, я промямлил:

— Мне тоже.

Я не солгал. Еще никогда в жизни мне не было так весело.

Помимо высокого плечистого бородача с татуировками на предплечьях, стоявшего за штурвалом, на борту находилось человек десять. Среди них была французская семья — отец, мать и двое молчаливых детей, а также компания немецких туристов, одетых так, словно собрались в поход. Мы с папой закрылись в маленькой каюте, переоделись и с довольным видом вышли на палубу. Море было спокойным, по глади бежала легкая рябь, то тут, то там на ней вспыхивали искры солнечного света. Почему-то этот идиллический морской пейзаж навел меня на мысли о вечности.

— Кто бы мог подумать, что в Марселе есть такие красивые места. Считай, прямо в черте города, — заметил отец, любуясь охристо-белыми скалами, которые обрывались в воду головокружительными уступами. На папином носу красовались темные солнцезащитные очки, нацепленные поверх обычных очков из оптики (в те времена купить солнечные очки с диоптриями было практически невозможно). В этих очках, белой рубашке и плавках он напоминал персонажа какого-нибудь фильма шестидесятых годов.

Побережье и вправду было умопомрачительно красивым. В просветах неба между заостренными утесами мой взгляд улавливал причудливые силуэты, будто нарисованные ярко-синей краской. Некоторые валуны на берегу выглядели так, словно гравитация им не помеха, — эти огромные камни покоились на краю обрыва или на вершине скалы в поразительно шатком равновесии. Наверху темнели тысячелетние пещеры, точно созданные для циклопов, внизу белели гигантские хребты, спускавшиеся в море, будто горки в аквапарке.

На прибрежной полосе загорали люди. Мы с папой недоумевали, как они туда забрались, ведь за их спинами одни лишь отвесные скалы. Отец задал этот вопрос рулевому, и тот ответил: на каланках есть тропы и дороги, но они крутые и опасные, так что для передвижения по ним нужна сноровка, иначе можно покалечиться или вовсе погибнуть.

Периодически наш корабль подходил так близко к скалистым стенам, что до них можно было дотронуться рукой. Они имели высоту в несколько сотен метров и вызывали почти религиозное благоговение.

Мы плыли уже больше часа, солнце палило все сильнее. Корабль вошел в бухточку, вода в которой была зеленой и прозрачной. Наш рулевой бросил якорь и предложил всем желающим искупаться.

Зажав пальцами носы, мы с отцом почти одновременно нырнули. Вода оказалась холодной. Мы доплыли до галечного пляжа, развернулись и направились обратно к кораблю. Рулевой вовсю махал нам, давая понять, что кораблю пора плыть дальше.

Взойдя на борт, я с горечью вспомнил, что в последний раз, когда мы с папой вместе купались в море, я был еще совсем ребенком.

На Каланк-де-Моржиу имелась пристань для яхт и рыбацкая деревушка. Отец спросил у нашего рулевого, нельзя ли прогуляться по берегу. Моряк ответил, что экскурсия этого не предусматривает, но, если нам так хочется, мы можем сойти и вернуться на следующем корабле, который будет здесь через два часа. Рулевой пообещал предупредить коллегу, чтобы тот забрал нас из бухты.

Мы спустились на пристань и направились в сторону поселка.

Если не считать маленького бара, поселок выглядел практически необитаемым. Мы заглянули в бар выпить кофе, и хозяин заведения рассказал, как за пять минут добраться до бухточки, где, по его словам, море просто потрясающее, а людей почти не бывает. Папа полюбопытствовал, сколько километров отсюда до Марселя по суше, а хозяин бара с гордостью ответил, что этот каланк — часть города, если точнее, его Девятого округа. Разумеется, пешком до центра Марселя не дойдешь, Старый порт находится примерно в пятнадцати километрах от Каланк-де-Моржиу, но это все равно Марсель, и такого моря, как тут, мы не найдем ни в одном другом городе Европы.

Следуя его указаниям, мы пустились петлять по скалам и через несколько минут сошли в бухту.

— Вот это да… — выдохнул я, озираясь.

На пляже было всего пять человек: у кромки воды отдыхали трое небритых потных парней с туристическими рюкзаками, а метров на пять-шесть выше, в тени сосны, растущей на белой скале, сидели две женщины. Они разбили самый настоящий мини-лагерь — со складными шезлонгами, сумкой-холодильником и даже столиком.

Места вокруг было в избытке, и мы расстелили полотенца на камнях метрах в десяти от тех двух дам. Стояла фантастическая тишина. Со всех сторон нас окружали обрывистые скалы, поросшие сосняком и кустарниками всевозможных оттенков зеленого.

Далеко вверху виднелись головокружительные тропы, о которых нам говорил рулевой экскурсионного корабля. Периодически на тропах появлялись крохотные людские фигурки, которые выныривали из зарослей и замирали прямо над пропастью.

За час, проведенный в бухте, мы успели искупаться несколько раз. Тем временем солнце поднималось все выше, становилось совсем жарко. Папа предложил посидеть в теньке, чтобы не обгореть. Мы взяли вещи и переместились ближе к двум женщинам, отдыхавшим под алеппской сосной, и попросили разрешения устроиться рядом с ними.

Одна из дам ответила на прекрасном итальянском:

— Вам придется заплатить за билет.

Мы ошарашенно уставились на нее.

Женщина продолжила с крайне серьезным видом:

— Угостите меня сигаретой и располагайтесь. — Затем она расхохоталась и добавила, глядя папе прямо в глаза: — Я пытаюсь бросить и потому не покупаю сигареты. Но стоило увидеть, как вы курите, мне тотчас жутко захотелось сделать то же самое.

Вторая дама произнесла что-то по-французски. В ее голосе одновременно слышались веселье и упрек.