Три четверти тона
Шрифт:
Чертики в голове почти потеряли надежду, как вдруг в жизни произошла приятная неприятность: мой старый «ниссан» стал ломаться и по количеству вложенных денег превратился в прожору. Подсчеты затраченных на ремонт средств за последний год ясно говорили, что разумнее взять кредит на покупку новой машины.
Утренняя конференция через пару недель после покупки новенького «мерседеса» приободрила меня. Откашлявшись, Димка Парфенов начал осторожно готовить меня к правде:
– Ань, тут такое дело, даже не знаю, как тебе рассказать…
– Ты о чем?
– Ну мужики на парковке
Чертики проснулись и счастливо завизжали, пускаясь в пляс.
– Господи, только не говори, что ты стал биться за мою девичью честь, Дим!
– Ну нет, побиться за твою девичью честь я не успел… В общем, если без подробностей, то я хотел рассказать про кредит, но успел сказать только: «Может, не стоит делать поспешных выводов…»
Чертики визжали от счастья, били хвостами, громко цокали копытцами и отплясывали жигу.
– Дим! Слушай, ну что ты за человек, а? Ну ведь большой уже мальчик! Ты пойми: у меня есть реальные шансы на репутацию!
– Ань, у тебя после новой машины вообще-то уже есть не шансы, а репутация!
– Вот! И не порть мне то, что нажито непосильным трудом! Поэтому я тебя очень прошу: если кто-то будет при тебе обсуждать мою машину, скажи правду! То есть дословно следующий текст: «Мужики, я точно знаю, кто купил эту машину, но поймите, сказать вам никак не могу…»
Про кредит знал шеф и, садясь в мою машину, с удовольствием кивал очередному онемевшему сотруднику: «Вы видите, Виталий Владимирович, какую машину Ане подарили?»
Чертики разучили джаз, привычно отстукивая ритм хвостом и цокая копытцами в длинных паузах. Маховик жизни раскручивался, чертики вприпрыжку бежали по нему, сменив жившую когда-то внутри головы белку в колесе.
Новое знакомство с коллегой-писателем Алексеем Моторовым принесло много старых и новых знакомых имен. На одной из фотографий мое внимание привлекла футболка с надписью «СЕКС – НАША РАБОТА».
– Футболка хороша!
– Да, все завидовали. Это мне подарила компания «Контекс», которая презервативы производит.
– Если подарят еще, дайте знать, пожалуйста. Я бы от такой не отказалась!
– Обещаю, если они возникнут еще, я с них стребую, будете так лекции читать!
Они не возникли, а Алексей Маркович пообещал мне футболку. Чертики в голове прыгали, как суслики, на месте и повизгивая верещали. Через пару недель, сидя в ресторане «Эларджи», я прижимала к груди коробочку с новой футболкой. А доктор Моторов неспешно рассказывал историю покупки:
– Знаете, я впервые был в магазине для взрослых. Размера XS у них не было, осталась одна такая футболка размера L…
Моторов легко уплыл вдаль. Чертики громко пели вдвоем, держась за руки. Один из них голосил: «Кто может сравниться с Матильдой моей!» Другой натянул на себя свободную футболку с надписью «СЕКС – НАША РАБОТА» и черные колготки.
Копытца легко спрятались в лаковые черные шпильки…
Про дровосеков
Иногда мне кажется, что само понятие
«тепло» складывается из очень странных вещей.Я уверена, что почти каждая женщина поймет меня. Потому что любой хозяйке дома знакомо то мучительное ощущение, когда ты выбираешь между неразвешенным бельем и опозданием в гости. А тем, кому оно незнакомо, я могу легко его описать.
Это то самое «твоюжежмать» – оно набирает обороты после одновременных: телефонного звонка пациента, прихода соседа «срочно посоветоваться про маму», сообщения на экране «Ну вы где?» и мужского «Анечка, нам пора, мы очень опаздываем!».
В машинке к тому же стираются детские джинсы, которые нужно повесить именно сейчас. А если их вешать после прихода из гостей, то к утру они точно не высохнут!
Стиралка честно семафорит внизу в прачечной, что отжимать осталось всего две минуты.
Сверху раздается громкое: «Анечка! Мы почти на час опоздали».
Телефон пишет, что анализы пациента готовы и их нужно срочно посмотреть именно сейчас.
Бормоча и выпуская в эфир это самое «твоюжежмать», я останавливаю кнопкой режим «отжим», дурниной ору туда, наверх: «Ну сейчас!» – и дергаю дверцу машинки на себя.
И в этот момент происходит самое страшное и непредвиденное: где-то совсем недалеко, почти на поверхности ручки, что-то хрустит. «Твоюжежмать» укорачивается до слова из пяти букв, и я мрачно иду наверх.
Он спускается вниз и еще не понимает, что предстоит впереди. И мило бросает: «Ничего, зависла случайно, сейчас поставим на полоскание». И поворачивает крутилку, чтобы запустить новый режим. И добродушно улыбается в полной уверенности, что дверца машинки скоро откроется сама.
По пути к соседям моя совесть клыками пристраивается к мозгу, я осторожно заглядываю ему в лицо снизу вверх. То есть с высоты своих 156 сантиметров на недосягаемую баскетбольную планку 202 сантиметра. И тихонечко готовлю его к правде:
– Наверное, я сломала дверцу…
– Почему?
– Я пыталась ускорить режим и, видимо, не вовремя потянула дверцу на себя!
– Сильно потянула?
– Как обычно потянула…
– Хруст был?
– Ну… наверное, был, и теперь придется вызывать мастера.
И в этот момент он говорит ту самую фразу, которая делает чувство вины катастрофическим и вселенским:
– Ты что? Я, инженер-конструктор и выпускник Бауманского университета, не разберусь в поломке стиральной машины? Не смеши меня!
Вечер прошел хорошо. Тучи сгустились уже дома, когда открыть дверцу безнадежно верещавшей стиралки пришлось при помощи чемоданчика инструментов.
Я тихо маячила у него за спиной, посматривая снизу вверх на побагровевшую лысину.
Он сглатывал то ли «твоюжежмать», то ли те же самые мои пять букв, но вслух прорывалось только одно и то же:
– Анечка… ну уйди ты отсюда, пожалуйста! Не маячь!
Через сутки я откликнулась на призывы: «Запусти что-нибудь» и «Посмотри, что ты отломала». Мужская лапа дровосека широко машет на предмет его гордости: на внутренней поверхности дверцы в очень важном месте красовались два новеньких шурупа.