Три двустишия
Шрифт:
– Ты что, вот так и ходишь в этот холод по Москве? Ты же все застудишь, так нельзя, надо одеваться тепло.
Марьям рассмеялась
– Какой ты милый, как наверное, любой европейский мужчина. Вы совсем другие, никому из наших не пришло бы в голову даже подумать, не то что проявить заботу о здоровье женщины, о ее желаниях, потребностях. Они – потребители…
– Кто европейский мужчина? Я?
– Да, конечно. С такими чудными голубыми глазами и белой кожей. Она даже пахнет по-особому, пахнет чистотой.
– Да ты расистка, дорогуша. Что это за разговоры про белую кожу, – улыбнувшись, проговорил Сергей. Ему еще никогда не было так легко и хорошо. –
Я вот возьму и привлеку тебя за расизм.– У тебя очень красивая улыбка. Я еще ни разу не видела, как ты смеешься.
– Потому что я не смеялся. Во всяком случае, я не помню когда это было в последний раз, наверно в школе, до армии.
Он замолчал, но было видно, что порывается сказать что-то. Но вместо слов только порывисто обнял ее.
– Маша, у меня просто нет сил оторваться от тебя. Без тебя я как больной, у которого отняли подушку с кислородом. Если не выгонишь, сам не уйду. Мне очень нужна ты, рассказать тебе кое-что, но я не уверен, что могу злоупотреблять твоим вниманием, терпением. В конце концов, ты не обязана выслушивать излияния психа.
Конец ознакомительного фрагмента.