Три эссе на одну тему

– Олететрин… – бормотала она. – Старенький, просроченный полгода. Всё равно, сгодится… Горчица. Горчичники. Йод. Корвалол. Бинт. – Перечисляла она. – Варенье на кухне и… мёд…

Она смотрела на гостя и как будто была благодарна, что ей есть о ком заботиться, хотя теперь уже некому заботиться о ней. Она была даже не против, что кто-то занял её старческую постель. Себе она постелет в кресле – мало ли у неё одеял…

Незнакомец проспал день и ночь. Утром уже через сутки Ал кашлянул. Старушка открыла глаза. Ал потянулся в кровати. И утро началось. Собака лежала под дверью, ждала.

Лекарства оказались не нужны, Ал просто сильно устал и за сутки восстановился.

– Умоешься?.. – спросила Ала Александра.

– Что?.. – переспросил он, снова погружаясь в почти забытый им язык.

– Утро… Умыться надо… – добавив подходящий жест, произнесла хозяйка.

Санузел в квартирке был совмещённым, напольный кафель потёрт, рисунок на нём кое-где не читался, на стене отвалились два плитки. Душ – старый, с лейкой наверху. Водопровод во всём доме тоже не радовал. Когда соседи умывались, то с открытием крана сначала тряслись в доме трубы, как будто стрелял пулемёт. Всему виной, конечно, были прокладки в старых кран-буксах.

Все всё экономили. И обмылки Филипповна не выбрасывала, а собирала, потом размочив, прессовала в старой ручной выжималке для сока. Получался круглый, как шайба, и пестрый новый кусок банного мыла.

И везде у неё, несмотря ни на что, и даже на бедность, чувствовался порядок. И щетка зубная её стояла в чистом стакане, и блестел унитаз, а над ним на полке стоял новый баллон аэрозоля для воздуха – дорогой по пенсионным меркам.

Ал умылся и сделал дела.

На кухне его заждалась чашка чая с баранками, сыром и мёдом. Смешно подсев на стул, он посмотрел на хозяйку.

– Ешь!.. – произнесла она, смотря на него, как на ребенка.

Ал ел. Филипповна тоже тихонько хлебала свой чай, щипая по кусочку от калорийной булки.

– Откуда ты взялся, такой маленький? – наконец-то спросила она.

Ал задумался, как бы ответить. Он выдохнул и произнёс:

– С другого конца галактики.

Филипповну ответ не поразил:

– С другого конца… – она повторила задумчиво.

– Прямую дорогу сюда заслоняет сам «Млечный путь». Звёзд – миллионы их не облететь.

– Не облететь?.. – повторила женщина.

– Да. Маневрировать сложно. Почти невозможно. Отсюда и парадокс, что пролететь через галактику нельзя, исследованы только окраины этого мира, периферия, что расположено по краю диска галактики. Но по краям – жизни больше. Здесь не та зона риска. Здесь звезды рассредоточены, старые. Катастроф почти нет. Планеты здесь все давно сформированы из всяческих осколков межзвездного пространства. Столкновения здесь невероятны. Космос – чист.

– Диска… – под нос прошептала себе Александра.

– Да, до Земли было трудно пробраться… Добирались окольным путем.

Ал раскрывать подробности не стал. Именно из-за трудностей пути на Землю и на другие жилые планеты и посылаются все экспедиции. И давно надо было оставить хоть один портал перемещений на Земле.

Ал позволил себе ещё раз уточнить:

– Летели над галактикой по кругу, над этой плоскостью. Всё уже удалось… Но… Все погибли…

– Кто? Все… – Спросила Александра.

– Коллеги… как у Вас говорят. – ответил Ал. – Очень глупо погибли…

– И-и-и… – Филипповна ждала чего-то большего. – Один ты остался?

Ал молчал. Он остался один и пытался придумать, что делать дальше.

Надо было спасаться. Надо было найти штаб-квартиру в французских Вогезах. А это – почти тысяч пять земных километров. Сделать это непросто, когда ты похож на ребёнка, скорее всего, не просто. Здесь больше подойдет другое слово: «невозможно». Но он предпочел перед тем «невозможно» поставить «почти».

– Мне надо отсюда уехать.

– Куда?.. – последовал вопрос.

– Мне надо хотя бы сообщить кое-что о себе…

– Куда? – это слово «куда» повторилось.

И Ал понимал свою безысходность. Но в примитиве страны, куда он попал, оставалась большая надежда на почту. Отправить письмо было шансом, но очень опасным. На письме будет адрес обратный. Маловероятно, что вскроют. Но хуже будет, когда вскроют ответ. И сколько пройдет ещё времени. И что делать потом?

Что хорошего будет в обратном письме? Чем поможет единственный агент?

В письме он должен будет указать примерные координаты портала. Что будет, если этот портал найдут не те, кому надо? Но выхода нет.

– Во Францию… – Назвал он наконец название страны. – Мне нужно хотя бы отправить письмо.

– Письмо?!.. – оживилась Александра, – Это просто. Моя соседка в Америку сыну пишет. Работал у нас тут на буровой и… уехал. Каждую неделю пишет. Письмо – это просто: пошёл на почту, конверт с марками, и отправил. Не то, что раньше…

– Что? Раньше… – Спросил Ал.

– Раньше, – Александра Филипповна на секунду примолкла, – раньше было нельзя писать за границу из нашей страны. Что, кто, кому и зачем, спросили бы. Сейчас – пиши пожалуйста. А уж из нашего захолустья – так тем более. Правда, скоро все узнают, что у тебя связи. Городок-то – маленький. Тысяч сто.

– Конверты проверяли?.. – осведомился Ал.

– Все до одного.

– А сейчас?..

Филипповна закашлялась от чая, который в её чашке уже давно остыл:

– Зачем проверять? Какую я сейчас могу послать отсюда тайну? Все тайны раскрыты. Сейчас – настоящая дружба народов: нашего и американского, французского, немецкого и про чего всего! Сейчас просто будут завидовать, что у тебя знакомые или родственники где-то далеко. Спросят только: «Когда ты уезжаешь?»

Ал слушал, но его здесь волновало лишь одно: если он воспользуется тем, что здесь называется почтой, какая гарантия, что посланье его никто не прочтёт?

– Что ты хочешь послать? – Филипповна спросила.

Ал сделал уже выводы о том, с кем он имеет дело. На стенах фотографии о многом говорили, во взгляде Александры не читалось ни зла, ни алчности.

– Рассказать, где и что случилось со мной. – Произнёс он.

– Пойдём на почту… – предложила пенсионерка. – Ох! Недёшево это будет стоить, недёшево. Ну, да Бог там, никогда за границу не писала. То-то Егоровна спросит, кого ты с собой привела и за какого старичка вдруг собралась там замуж.