Три фальшивых цветка Нереальности
Шрифт:
— Децерберу. Но ты успокойся, сестрёнка, я…
— А при чём тут Децербер?
Эта фраза смутила Клахта.
— Я пришёл защитить тебя от посягательств этой вшивой дворняги. — Клахт сдвинул брови и говорил медленно. Он убеждал, скорее, себя, а не Леанту.
— Но его здесь нет, братишка.
— Да?
Клахта коротило, но он пока держался.
— А с чего ты вдруг о нём вспомнил?
— Децербер в Городе.
— Прямо название для экшна.
— Вот именно. И в этом фильме бешеную собаку наконец пристре… Стоп. Это ты сказала?
Леанта обворожительно улыбнулась.
Я
— Нет, я.
Клахт подпрыгнул от неожиданности — и, не коснувшись пола, потерял сознание: я вырубил парня своим кулаком. Клахт растянулся на паркете. Паркет с подогревом, так что лежать на нём одно удовольствие.
Мы с Леа отволокли её братца наверх и положили на кровать. Когда он очнётся, Леанта навешает ему лапши на уши: про мании и галлюцинации, про шизофрению и говорящих собак, про то, что ему опять привиделся Децербер. Он должен поверить. Раньше он всегда в это верил.
Мы с прекрасной гумафлоркой по-быстрому чмокнулись. Минуты через две разжали объятия, попрощались, и я выбежал наружу. Леа осталась караулить брательничка.
А я угодил прямиком в лианы к Гарри. Он устроил засаду: притаился в тени, под потолком, и наблюдал за двором.
«Ну вот, я всё-таки попался», — подумал я, куря сигары и взмывая на высоту десяти метров…
…— В общих чертах ясно? Тогда бери гитару, начнём с основного риффа…
Случилось то, чего я опасался.
Гарри — существо большое, но миролюбивое. Он приятный малый (а одновременно — гигантская зубатика) — и очень любит рок-н-ролл. С этим симпатягой невозможно не подружиться. А если вы его друг, будьте готовы к тому, что вас поймают, спеленают лианами и заставят несколько часов подряд говорить о роке.
— Ладно, Гарри, отпусти, никуда я не денусь: всё равно мне надо где-то перекантоваться, пока Клахт не уйдёт.
Гарри отпустил меня, и я упал на землю с четырёхметровой высоты. Сгруппировался и приземлился на ноги. Отряхнулся, огляделся.
Мы были в закутке Гарри. Ну, что значит, в закутке… Углубление размерами 30 метров на 30 метров для растения-великана, конечно, каморка, а для тех, кто поменьше, — небольшая пещера.
— Я не очень люблю трепологию. Может, лучше перейдём к практическим занятиям? Я знаю одну весёленькую песенку, только мне нужна гитара.
— Тшт. [19]
Гарри обвил собственные лианы и дёрнул посильнее. Конечности хрустнули и оторвались, но Гарри было хоть бы что: болевой порог у него гораздо выше, чем у среднего адца. Потому-то я и не боялся давить ему лианы «конём» или отрез а ть лазером — больно ему не было, а у меня время поджимало.
Вскоре оторванные лианы замерли, засохли, задеревенели. Это произошло в течение нескольких секунд. Гарри тем временем отрастил новые конечности. Зубатик сложил затвердевшие лианы на землю, в две кучки — из первой он сплёл гитару для меня, из второй — для себя. Вместо колков приделал камешки.
Гарри отполз, пошарил в каком-то углублении и вытащил двенадцать длинных, похожих на кишки созданий. Их он прикрепил вместо струн. У каждой струны было по 22 рта, которые располагались вдоль всего тела.
Гарри кинул мне гитарку.
Я поймал её и сыграл интро из “Are You Ready”. Звучала гитара здорово, даже без усилителя. Струны пытались укусить меня за палец беззубым ртами, раскачивались
ещё сильнее, и звук делался глубже, насыщеннее. Было немного щекотно, но это ладно.— Песня называется “Showmaker”.
— Ст? [20]
— Ага. Второй сингл “Hard Boil”.
Я напел ему один куплет, потом припев, объяснил, когда начинается проигрыш, и описал концовку.
— В общих чертах ясно? Тогда бери гитару. Начнём с основного рифа. Три-четыре.
Гарри положил лианы на струны — десять «верёвок» вместо десяти пальцев.
Я сыграл рифф.
Т а — дам, т а — дам, т а — дам, т а м, та-т а — дам.
Гремели громовые раскаты дисторшна. О, это мелодичное дребезжащее рычание…
— Иногда я жалею, что я не растение, тогда бы я тоже мог получать дисторшн из своих конечностей.
Гарри скрестил лианы на том, что ему заменяло грудь, положил на них свою голову (вытянутую и гладкую, как баклажан) — не голову, а одну большую пасть с треугольными зубами, — и стал ждать.
— Это основной рифф, — сказал я, — повторяй за мной.
Т а – дам, т а – дам, т а – дам, т а м, та-т а – дам.
Т а – дам, т а – дам, т а – дам, т а м, та-т а – дам.
Т а – дам…
Я остановился. Гарри не попадал ни в музыку, ни в ритм.
— Давно на гитаре играешь?
— Шших. [21]
— Ну-ка, сыграй что-нибудь.
Гарри сыграл рифф из “Black Night” (он довольно простой). Затем “Lady in Black” — «суперхит из двух аккордов и с припевом без слов», как сказал об этой песне её автор. Гарри бил по струнам длинными зелёными конечностями и пел на своём языке.
— Ш уу , шу-ш уу , шу-шу-ш уу , шу-шу-ш уу … [22]
— Ну так ништяк, ты хорошо играешь. Так вот, слушай: куплет. Здесь гитара играет всего четыре аккорда, ритм без выкрутасов. Т а — дам, т а — дам, т а — дам, т а м, та-т а — дам. Запомнил?
— Ч т — т, ч т — т, ч т — т, т , чт-ч т — т [23], — повторил Гарри.
— Ага. А аккорды такие.