Три года в Соединённых Штатах Америки

– Какой ещё подиум? – Спросил Георгий Иванович. Рассмеявшись, я весело воскликнул:

– На ваше детище, Георгий Иванович, на крышу «Метеора»!

По моему сигналу Гена выехал на трассу и поставил гоночный болид на фоне ельника. Генерал с опаской спросил:

– А я не проломлю крышу, Боря?

– Не проломите, товарищ генерал, – ответил я, – вы её и всей командой не проломите, она же до жути прочная, как и багажник.

Вся наша команда, включая Ирочку и Тонечку, а также механиков, бросилась к машине. Высмотрев в толпе здоровенного дядьку килограммов под сто пятьдесят весом, я крикнул:

– Товарищ, вы мне не поможете? Дядька весело спросил:

– Что нужно делать, парень, поднять что-то?

– Ага, но для начала сядьте ко мне за спину! – Крикнул я в ответ и подбежал к трайку и как только дядька сел на сиденье, громко крикнул по-английски – А сейчас вы увидите мощь советской техники, элегантной и скоростной, но очень прочной!

Проехав на трайке по трассе с сотню метров и попросив мужчину, одетого в синий спортивный костюм с надписью «СССР» на груди, ухватится покрепче за подлокотники, я развернулся, рванул с места трайк, прицелился, поставил на козла и поехал к своему гоночному автомобилю. Не очень быстро и как только переднее колесо приблизилось к капоту, резко затормозил. Удар был не сильный, но чувствительный, но из восемнадцати человек, стоявших на «Москвиче-Метеоре», никто с него не слетел. Девятнадцатый же, пилот сидевший в машине, завёл двигатель, я врубил нейтралку. Гена, погазовав, чтобы из выхлопных труб стали вырываться языки пламени, рёв стоял такой, что наверное все лоси Подмосковья убежали в соседние области, на первой передаче поехал вперёд. Мы специально установили вчера вечером на капот с понтом воздухозаборник, в который упёрся передним колесом трайка, а я ещё и заблокировал его тормозами и потому мы, с вопящим от радости и потрясающим руками дядькой, поехали назад. Шоу, конечно, но все иностранные корреспонденты с фотоаппаратами наперевес бежали за нами и фотографировали «Москвич-Метеор», ослепляя всех вспышками.

Так Гена проехал метров пятьдесят и остановился, после чего я съехал с его гоночного болида, а команда слезла с него и механики тут же принялись протирать машину. На ней практически не осталось никаких следов. Зрители взревели от восторга, но я хотел добиться другого, внушить всем остальным гонщикам уважение к «Москвичам-Метеорам». Зарубежные корреспонденты были от этого трюка в шоке. Представители федерации автомотоспорта тоже, а Дмитрий Миронович весело смеялся и хлопал в ладоши, а также хлопал хохочущего Князева по спине. Зато я не смеялся и строгим тоном сказал корреспондентам, что жду от них самые удачные снимки отпечатанные максимально крупно, а когда меня спросили, куда их доставить, то назвал два адреса – федерации автомотоспорта СССР и крайкома партии. Меня тут же стали убеждать, что за такое прекрасное шоу не жаль и трёх дюжин листов самой лучшей цветной фотобумаги. Тем временем уже вовсю шла подготовка к первой гонке на мотоциклах.

Нас окружили мотогонщики и стали расспрашивать о технических характеристиках супербайков и вскоре узнали, что я поставил на них форсированные двигатели «Мемз-967А» объёмом в тысячу двести кубиков, раскрученные до мощности в семьдесят семь лошадок, которые разгоняют болид до скорости двести сорок километров в час только потому, что мы ещё только-только проектируем специальную резину, зато вот с ней-то сможем преодолеть отметку в триста километров. Правда, после того, как изготовим уже свой собственный движок с водяным охлаждением и специальной системой зажигания. Мотогонщики выпали в осадок, а один так и вовсе махнул рукой и сказал:

– Нет, ребята, я снимаюсь с гонки. Вот когда наш мотоклуб сможет купить такого зверя, я снова вернусь на трассу. Зато другой сказал насмешливым голосом:

– Митя, это ещё нужно посмотреть, смогут ли они ехать так быстро, как это позволяет им движок. В седле ведь на такой скорости ещё нужно суметь удержаться. Тем более на нашей, домашней трассе, так что оставайся. А костюмчики у них классные.

Через полчаса началась гонка. С раздельного старта и мы нахально встали на самые последние места. Всего на старт вышло девятнадцать мотоциклов, большая часть из которых были зарубежными, семисотпятидесятикубовыми. Ну, а я стартовал самым последним и довольно не спеша. Зато уже через десять секунд обогнал своих конкурентов по команде, которые, в свою очередь, одного за другим обгоняли других гонщиков, и помчался по трассе вперёд. Ехал я расчётливо, но быстро, в основном уповая на мощность двигателя. На первом круге обгонять всех я не стал и сделал это только на середине второго, резко увеличив скорость и уйдя в отрыв так резво, что никто даже и не попытался броситься в погоню. После третьего круга между собой соревновались только моя королева, отец и Петя. Правда, очень вежливо, но зато без каких-либо компромиссов. Промчавшись девятнадцать кругов по трассе, я пошел на последний круг и принялся вовсю хулиганить, то есть ставить свой супербайк на заднее колесо всякий раз, когда видел впереди зрителей, а на финише, оторвавшись от всех секунд на тридцать, и вовсе сбросил скорость, чтобы доехать до судьи с клетчатым флагом, на переднем колесе. Зрители вопили от восторга, когда я делал круг почёта по трассе.

Второй финишировала моя королева, а потом, ноздря в ноздрю, ревя громче своих байков, к финишу приехали папик и Петя. Когда же до финиша доехали все остальные участники гонок, из динамиков до всех донеслось, что гонку выиграл шестнадцатилетний мотогонщик Борис Картузов и назвал имя нашего славного города. Зрители завопили ещё громче. Меня несколько раз подбросили в воздух, а потом мне вручили кубок из анодированного алюминия, который я немедленно задарил Дмитрию Мироновичу. Только после этого наши супербайки обступили деятели из федерации автомотоспорта и Митрофаныч с Жорой принялись отвечать на их вопросы, а мы пошли в «Икарус» переодеваться. Я был мокрый после гонки, как мышь.

Петя с отцом быстро вышли из автобуса, а мы с Ирочкой, принялись целоваться и покинули его только минут через пятнадцать. Одетые в спортивного фасона брючные костюмы с советской символикой, мы растворились в толпе никем незамеченные. Гонка спортивных автомобилей двадцать первого класса, а на неё были выставлены даже «Жигули», тоже проходила под диктовку четырёх «Метеоров». Стартовав из последнего ряда, они быстро обогнали все машины и после этого пилоты из нашей команды буквально дрались друг с другом за первое место и на этот раз первым на финише оказался майор Мережкин, который и проехал круг почёта по трассе. Какому-либо другому автомобилю, кроме Ирочкиной двадцать первой «Волги», стоявшей рядом с техничкой, ловить здесь было просто нечего и я твёрдо знал, если нам разрешат малосерийное производство гоночных автомобилей и автомобилей класса гран-турин на экспорт, то изготовленные нами двигатели выведут советских гонщиков в число мировых лидеров, а там гляди и остальной автопром потянут за собой. Это была вполне посильная задача.

В этот же вечер вся наша авто и мототехника была перевезена в НАМИ, а на следующий день туда поехали только Дмитрий Миронович с генералом Булганиным, Князев и Жорка, чтобы отвечать на вопросы, если они возникнут. Мне же было приказано сидеть дома, у телефона и ждать, когда меня вызовут. Заправленная «Волга» стояла у подъезда. Поэтому и тесть тоже в этот день сидел дома, а отец с Делей пошел гулять по Москве. Оставив тестя у телевизора, мы отправились с моей королевой в её комнату и мечтали только о том, чтобы нас не побеспокоили. Дмитрий Миронович позвонил только в половине девятого и Николай повёз меня на его московскую квартиру. Она находилась на Кутузовском проспекте, а квартира Ирочки, как это не удивительно, на Фрунзенской набережной всего в трёх кварталах от моей. От неё до московской квартиры Дмитрия Мироновича мы доехали быстро и прибыли на место даже раньше, чем к подъезду подъехала чайка и из неё вышел довольны первый секретарь крайкома.

Увидев меня, он сразу же заулыбался и я вышел из машины. Тесть хотел было остаться, но Дмитрий Миронович шестом велел ему присоединяться. Мы поднялись на лифте на шестой этаж и всё это время хозяин края молчал. Только пройдя в зал, где его ждали генерал Булганин, Князев и Жора, он воскликнул:

– Товарищи коммунисты, я только что с заседания Политбюро ЦК КПСС. Всё, что было сегодня утром, со всем накалом страстей, переходящим в крик и чуть ли не ругань, ерунда по сравнению с тем, что было там. Тем не менее, могу вас порадовать, лично Леонид Ильич поручил мне построить в нашем крае небольшой завод, способный выпускать двадцать пять, тридцать тысяч автомобилей «Метеор» в год и столько же единиц мототехники. Он не усмотрел никакого криминала в том, что они будут изготавливаться под одной крышей. Сказал, что двигатели-то на мотоциклах всё равно автомобильные. Последней гирькой, склонившей чашу весов в нашу пользу, был небольшой фильм, который я показывал Леониду Ильичу в НАМИ, куда он приезжал в полдень, когда вы боролись с нашими критиками в зале совещаний. Товарищи кинодокументалисты вовремя его подвезли. Леонид Ильич просто хохотал, глядя, как иностранные корреспонденты бегут за «Метеором» на котором стоит и топает ногами толпа народа, а наша машина толкает перед собой громадный трайк. Он показал его и на политбюро, да, ещё так припечатал некоторых товарищей, что те мигом умолкли. Ещё нам, возможно, поручат выпускать военную технику, но это зависит только от того, как она себя покажет на полигоне. Испытания пройдут через трое суток и условия будут очень жесткими. Дмитрий Миронович умолк, я поднял руку и спросил:

– Все «Метеоры» пойдут на экспорт? Тот развёл руками и ответил, сокрушаясь:

– Боря, лично я мечтаю об этом, но товарищи из минвнешторга не уверены, сможем ли мы обеспечить помимо мощности моторов, скорости и прочности, ещё и надлежащее качество.

– Сможем, – уверенно сказал я, – если откажемся от москвичёвского барахла полностью и станем изготавливать кузова из армированного стеклопластика по нашим, советским авиационным технологиям, между прочим, самым лучшим в мире. Вот тогда мы дадим и качество, и количество, а ещё такую долговечность, что водители будут по пятьдесят лет ездить на наших машинах и при этом станут каждые пять, семь лет почти полностью менять их внешний облик. Жора растерянно сказал:

– Борис Викторович, но это же невозможно.

– Возможно, когда это говорит наш Кулибин, – рыкнул на него генерал Булганин и признался, – я тоже считал, что стоять такой толпой на нашем «Метеоре» невозможно, пока не стал отбивать чечётку на его крыше, а ей хоть бы хны. Дмитрий Миронович улыбнулся и сказал:

– Тебе, Георгий Иванович, моё отдельное спасибо за ту чечётку. Леонид Ильич как увидел, что ты на радостях отбиваешь её, обнимая Ирочку и Николая, сразу же сказал:– «Так это же наш новый милицейский генерал чечётку на «Метеоре» отстукивает, дать ему ещё одну звёздочку.» А теперь у меня вопрос к тебе, Боря. Как ты водишь гоночный мотоцикл, я уже видел и на этот раз, когда ты финишировал, у меня уже сердце не обмерло. Ты сможешь так показать наш военный трайк, чтобы все ахнули? Радостно заулыбавшись, я решительно сказал: