Три креста
Шрифт:
— Вечно вы со своими семейными тайнами: из-за любого пустяка готовы ругаться! — вмешался Корсали.
— А ты вообще молчи, ты и понятия не имеешь, на что я намекаю! А кому надо, тот все прекрасно понял. Имеющий уши да услышит!
Джулио охватила дрожь, он уже не владел собой: голова была будто в тумане, он не разбирал, что происходит вокруг, хотя разговор шел на повышенных тонах. Никколо же сжимал кулаки в карманах, с трудом сдерживая ярость.
— Хорошо, хорошо, — сказал Корсали. — Но к чему намеки? Если все действительно так серьезно, могли бы подождать, пока мы уйдем, а потом уже разбираться между собой.
Низар
Корсали пытался образумить братьев:
— Раньше я всегда охотно вас навещал. А теперь что? Вечно устраиваете скандалы, мне как гостю даже неловко. Хватит злиться друг на друга, лучше выскажите все откровенно, и дело с концом!
Низар не решался уходить: ему хотелось поддержать Джулио. Он чувствовал, что тот прав, и внутренне негодовал на Энрико, однако старался не подавать виду.
— А что, — закричал Энрико, — может, объяснишь уважаемым гостям причину моего гнева? Давай, выкладывай, мне уже все равно!
— По-твоему, это я во всем виноват? — спросил Джулио и, не дожидаясь ответа, продолжал:
— Что ж, я готов взять вину на себя. Что скажешь, Никколо?
Тот вздрогнул и выронил изо рта сигару.
— Готов нести этот крест вместе с тобой, по-моему, это справедливо! Все страдают по-разному: кто-то плачет, а я вот смеюсь.
— Все, кроме него, — ответил Джулио.
— Он просто не ведает, что говорит!
— Ошибаетесь! — парировал Энрико.
— Друг мой, — сказал Никколо, обращаясь к Низару, — сделайте одолжение, выведите его отсюда!
— Что ж, пойдемте, — сказал Низар, приглашая Энрико к выходу.
Тот, казалось, был польщен вмешательством Низара и покорно последовал за ним. Какое-то время они шли по улице молча, наконец, Энрико не выдержал:
— Видите, как они со мной обращаются! При вас постеснялись, а то давно бы вытолкали меня в шею!
Низар не отвечал: ему претили эти жалобы. Не находя в нем поддержки, Энрико стал резок, даже откровенно груб:
— Не буду больше стеснять вас своим присутствием. Вернусь лучше в кабак, меня ждут друзья!
Низару хотелось крикнуть ему вслед что-нибудь обидное, но он промолчал и поспешил обратно в лавку. Тем временем Корсали, заполняя неловкую паузу, болтал без умолку всякие глупости. Братья его не слушали: Никколо внимательно разглядывал вещи, лежавшие на сундуке, будто что-то потерял, Джулио же никак не мог проглотить горькую обиду.
— Ну вот, отправился в кабак, — сообщил Низар, не скрывая своего презрения.
— Скатертью дорога! — ответил Корсали.
Видя, что братья молчат, Низар поспешил откланяться. Чуть позже и Корсали последовал его примеру.
Энрико нашел своих друзей за игорным столом: они уже начали партию, так что ему пришлось ждать в сторонке. Чем больше он вспоминал недавнюю ссору, тем больше убеждался в собственной правоте. Энрико чувствовал себя победителем, словно речь шла об игре в брисколу. Да что там брискола — его братья и карт-то не различают, а уж сыграть у них точно смелости не хватит. Отныне он их и словом не удостоит, они для него — пустое место. Так он просидел до позднего вечера в одиночестве, потягивая вино и внутренне возмущаясь, однако затем, несмотря на все свои
угрозы и обещания, вернулся домой.Дверь открыла Модеста.
— Братья дома? — заботливо поинтересовался Энрико.
— Да, уже за столом.
— Я сейчас.
Он вошел в столовую и, извинившись за опоздание, сел ужинать.
IX
Джулио сильно исхудал, лицо его осунулось: он был заметно подавлен, словно больной, который до конца не оправился от тяжкого недуга.
Заглянув в лавку на следующий же день, Низар застал братьев все в том же мрачном оцепенении.
— Полноте! Все не так плохо, зачем убиваться понапрасну?
Услышав его сквозь сон, Никколо попытался открыть глаза и ответить, но язык отказывался ему повиноваться: мешало неприятное, вяжущее ощущение во рту. Неужели Низар догадался? Впрочем, какая теперь разница.
Джулио достаточно было взгляда, чтобы все понять. Он повернулся, достал с полки книгу и, открыв ее на знакомой странице, протянул гостю, указав пальцем нужные строки: Fili, sic dicas in omni re: Domine, si tibi placitum fuerit, fiat hoc ita [7] . Затем тут же закрыл книгу и поставил на прежнее место.
7
«Сын мой, да скажешь ты во всяком деле: Господи, если тебе будет угодно, будь здесь и сейчас». Господи, на все воля твоя и да будет так» (Перевод мой — О.М.). Цитата из упомянутого ниже средневекового текста «О подражании Христу», приписываемого немецкому монаху Фоме Кемпийскому (1380–1471).
— Как по-вашему, разве не истина то, что здесь написано?
Низар хотел было возразить, однако счел неуместным завязывать праздную дискуссию: его до глубины души поразило, что Джулио дал ему прочитать строки из книги «О подражании Христу». Теперь он уже не сомневался, что дела в книжной лавке действительно плохи и что последствия не заставят себя ждать.
— Только им троим известна правда. Что ж, раз не хотят рассказывать — значит, не доверяют, — подумал Низар с досадой и, опасаясь, как бы ему не передалась чужая печаль, поскорее распрощался.
Никколо вскочил со своего стула и стал потягиваться, выпятив грудь. Бывали минуты, когда он, стремясь помочь Джулио, придумывал всякие детские небылицы. Вот и теперь, потянувшись хорошенько, он будто почувствовал себя выше и заговорил:
— Давай продадим лавку и подыщем другое ремесло. Я отправлюсь в Милан, в Турин, в Рим — куда угодно! Найду покупателя, приведу его сюда — и вот, выход найден! — от радости Никколо хлопнул в ладоши и даже закружился на месте, оставив на полу след от каблуков. — Главное, не терять ни минуты!
Джулио только покачал головой. Он сидел, спрятав руки в карманы брюк и разглядывая лежащую перед ним на столе промокашку. Глаза его блестели, а взгляд выражал столько скорби, что растрогал бы кого угодно.
Не прошло и минуты, как в голове у Никколо созрел уже новый план:
— А что если попросить синьора Риккардо Валентини подписать вексель? — Он старался говорить как можно более серьезно и убедительно.
— Ну, подпишет он один раз, а на второй откажет. Нам бы с векселями Никкьоли разобраться — настоящими и поддельными…