Три кварка 2 (1982-2012). Правила отбора

– А ты, дядя Михос?

– А я пока...
– Смирнов усмехнулся, вытащил из подсумка парочку французских "лимонок", потом, порывшись в трофейном ранце, достал оттуда моток тонкой проволоки и коротко пояснил.
– Сюрприз хочу гансам сделать.

– Если немцы появятся, дай знак, - бросил он Костасу, уже спускаясь с пригорка.

– Какой знак?

– Какой, какой. Обычный. Прицельным выстрелом по офицеру или в кого попадешь.

– Это можно, - улыбнулся боец, закидывая на плечо снайперскую ли-энфилд. Кроме винтовки у него, как и у "дяди", имелся еще итальянский пистолет-пулемёт, "позаимствованный" в своё время у раздолбаистых макаронников.

Мысль о гранатных растяжках появилась в голове у Смирнова внезапно, словно кто-то извне подсказал. Или наоборот, изнутри, типа, внутренний голос. "А идея шикарная, жаль, раньше не возникала. Неплохо было бы опробовать ее в засадах на итальяшках и немцах..."

Первую растяжку штабс-капитан поставил на тропе, ведущей к разрушенным временем античным постройкам. Причем, что странно, руки как будто сами знали, что именно надо делать. Вторую Смирнов установил на выходе из развалин, закрепив гранату в ветвях молодого драконова дерева. "Площадь поражения больше. И тех, кто залёг, накроет с гарантией", - снова мелькнула "чужая" мысль.

А потом Михаил подумал еще об одном сюрпризе для гитлеровцев. Подумал с легкой досадой. Противотанковая мина, которую он десятью минутами ранее уложил в самом узком месте ущелья и подрыв которой можно было осуществить либо электродетонатором, либо средней силы нажатием на самодельный взрыватель, оказалась не очень грамотно расположенной. Об этом факте Смирнову тоже нашептал внутренний голос. И тот же голос объяснил, что нужно сделать, чтобы пять килограмм тротила не просто разорвались на пути преследователей, но и обрушили на тропу часть скалы, закрывая немцам проход. Минимум, на час-полтора.

Обдумав способы исправления ситуации, штабс-капитан повеселел. Шансов выполнить боевую задачу и остаться при этом в живых становилось всё больше. Теперь достаточно было всего лишь продержаться здесь пару часов, затем отойти по ущелью и, переставив как надо фугас, успеть подорвать его до подхода противника. Или вместе с противником. Как повезёт.

После установки "сюрпризов" Смирнов успел ещё добежать до Костаса, объяснить ему в двух словах новый план боя, вернуться затем к пулемету и, подхватив итальянский ПП, переместиться на правый фланг. МГшку Михаил, скрепя сердце, оставил пока на старой позиции, в глубине "обороны".

О появлении немцев партизан известил хлопок сработавшей гранатной растяжки. Той, что на входе в развалины. Сколько врагов сразу же вышло из строя, штабс-капитан не знал. Возможно, всего один или два - сейчас это было не главное. Главный плюс состоял в том, что продвижение фрицев резко замедлилось.

На преодоление античных построек противник потратил около четверти часа. Со своей стороны Смирнов разглядел с десяток солдат, мелькающих среди камней и деревьев. С холмика, где хоронился Костас, видимость была лучше. "Племянник" насчитал пятерых в головном дозоре и не менее сорока в основной группе, о чем с помощью жестов и сообщил издали "дяде Михосу". Телодвижения обоих бойцов каратели заметить пока не могли - мешал каменный "бруствер" на гребне и более высокое месторасположение партизан.

"Два взвода, как минимум, - прикинул Смирнов.
– А то и целая рота, если часть гансов в лесочке осталась". Ещё одной плохой новостью было то, что гансы эти оказались не просто гансами. Это были не обычные пехотинцы в фельдграу и стандартных касках с загнутыми краями. По следу отряда Бадуваса шли хорошо подготовленные десантники из парашютной дивизии, облаченные в камуфляж и покатые шлемы. Можно сказать, элита вермахта. Матёрые волки, прошедшие не одну кампанию и на Западном, и на Восточном фронтах. В военном деле не новички, на испуг таких не возьмёшь. Одна радость, что позиция у обороняющихся неплохая. Слева и справа скалы, а между развалинами и запирающей вход в ущелье грядой открытый участок от ста до трехсот метров в длину. Хотя и там имеются и камни, и бугорки, и деревья, за которыми можно худо-бедно укрыться от кинжального огня с возвышенностей. Было бы у Смирнова еще пять бойцов под рукой, огневой мешок для фрицев получился бы знатный. Держали бы их здесь до вечера, лишь бы боеприпасов хватило. Однако чего нет, того нет, работать придётся парой. С быстрыми перемещениями по рубежу обороны, с флангов в центр и обратно. Чтобы хотя бы видимость для немцев создать, будто здесь не двое бойцев, а отделение автоматчиков со снайпером и пулеметным расчётом...

Первый немец появляется в пределах прямой видимости. Быстро выглядывает из левого бокового прохода и тут же отшатывается назад. Всего выходов из развалин - три штуки. В смысле, "удобных" выходов - еще не до конца заросших кустами проломов в стене, через которые можно свободно проскакивать по одному-двое. Центральный пролом широкий (видимо, улица там раньше была), два боковых чуть поуже. Во всех остальных местах надо или перелезать-карабкаться через мраморные и известняковые глыбы, или протискиваться-пробираться ползком, рискуя застрять в самый неподходящий момент.

Второй фриц высовывает карабин из правого выхода. Над камнями мелькает каска третьего. Спустя десяток секунд из центрального прохода выскакивают сразу два немецких десантника и бросаются вперёд и в стороны. Один падает на колено за тем самым драконовым деревом, на котором висит граната, второй тихарится за валуном метрах в семи от напарника. Следующий немец бежит напрямик между ними, собираясь продвинуться еще дальше. Щелчок запала от сработавшей как надо растяжки Смирнов, конечно, не слышит - слишком велико расстояние. Зато его очень хорошо слышат все внезапно попавшие под раздачу - рыбкой ныряют в траву, в надежде спастись от разлетающихся осколков. Увы, этот манёвр им не помогает - "лимонка" взрывается не на земле, а на высоте двух с небольшим метров, осыпая сталистым градом "ныряльщиков".

"Два двухсотых, один трёхсотый, - снова звучит в сознании странный голос.
– Сейчас санитары попрутся".

К единственному выжившему и вправду бегут "санитары". Такие же, как и он, "камуфляжные".

Винтовочный выстрел похож на удар кнута. Один из "спасателей" хватается за ногу, вскрикивает и валится наземь, рядом с тем, кого собирался спасать.

"Молодец, Костик! Хорошо приложил..."

Прячущиеся в развалинах фрицы сразу же открывают беглый огонь по скалам, паля в белый свет как в копеечку. Костаса им не достать, да и не видят они его, просто стреляют на слух, на удачу. Авось кто-нибудь и зацепит снайпера. Или попросту напугает, собьёт прицел, выигрывая тем самым секунду-другую, чтобы успеть эвакуировать уже не одного, а двух раненых.

Утащить их в укрытие гансам никто не мешает, и через пару минут на поле боя наступает затишье.

Впрочем, как понимает Смирнов, это ещё не бой. Так, простая разминка перед началом схватки. Немецкому командиру есть теперь над чем подумать-поразмышлять. Одно дело, если это просто снайперская засада - минировать путь, выстрелить раз-другой, ввести противника в замешательство, замедлить движение ягдкоманды, после чего тихо уйти, оставив с носом преследователей. Другое, если на возвышенностях по обе стороны от тропы схоронились еще партизаны, и в этом случае тяжелого боя не избежать, чего фрицам, наверное, не очень хочется - они же охотники, а не добыча...

Передышка длится недолго. Не больше пяти минут.

Со стороны античной "деревни" начинает бить пулемёт, и под его прикрытием гитлеровская "десантура" пытается проскочить опасный участок. Шесть человек, перебежками, укрываясь от снайпера за разбросанными по склону камнями, несутся как раз в ту сторону, где затаился штабс-капитан.

Огонь Михаил открывает, когда дистанция сокращается метров примерно до ста тридцати - ста пятидесяти. Кучность боя у Беретты M38 приличная. Чтобы остановить фрицев, Смирнову хватает нескольких коротких очередей.