Три кварка 2 (1982-2012). Правила отбора

– Ладно, поверю на слово, - буркнул "наставник".
– Как закончите, убраться тут не забудьте. А то знаю я вас.

– Всё будет абгемахт, Николай Иванович.

Иваныч ушёл, а мы с Шуриком продолжили ударно трудиться.

Аккордные работы - штука хорошая, мотивирующая. Чем быстрее выложим эту перегородку, тем быстрее слиняем с объекта. Причем, раньше других - им еще до вечера колупаться. Нам же всего и осталось, что восемь рядов положить, потом прибраться по-быстрому и - дембель.

Короче, работаем в темпе. Про обед забываем. Нацеливаемся на пятнадцать ноль-ноль. Я кладу, Синицын подтаскивает кирпичи, месит раствор, передвигает подмости, ругается на рваные рукавицы...

– А мы точно успеем?
– интересуется Шурик за полчаса до контрольного срока. Знает, что если проваландаемся чуть дольше, Иваныч, как обещал, аккорд не зачтёт, оставит и дальше работать, вместе со всеми.

– Не боись, нормально всё будет. Ты лучше вёдра, пока есть время, почисть. И пол под метелочку. Понял?

– Понял. Как не понять, - вздыхает приятель и приступает к уборке.

Я же, без лишней спешки, заканчиваю последний ряд, стараясь как можно точнее выдержать необходимый зазор между кладкой и потолком. Раствором его забивать ни к чему, этой фигней пусть отделочники занимаются. Вымачивают в алебастре паклю, запихивают ее в верхний шов, заглаживают... А если дядя Коля попытается на нас бочку за "недоделки" катить, напомню ему про такого зверя, как правила производства каменных и штукатурных работ. Хотя Иваныч, скорее всего, возмущаться не будет. Мужик он правильный и понимающий. За две недели мы с ним практически скорешились. Он даже предлагал мне недавно: "Бросай, Андрюха, свой институт и перебирайся к нам. Двести рубликов в месяц, а ежели с премиальными, то и все триста. Отслужишь в армии, подучишься потом в техникуме, мастером станешь, а там, глядишь, и до начальника участка дойдешь. Чем не жизнь?"

Ну да, всё правильно. Жизнь на стройке весёлая. Однако, увы, пришлось вежливо отказаться от предложения - на жизнь у меня были иные планы.

А вот с геодезией совсем не сложилось. Почему - понятно. Всё из-за Лены и из-за моего скотства по отношению к ней. Не думаю, что она об этом кому-нибудь рассказывала, но - шила в мешке не утаишь. Когда в среду на объект прибыл Василий Михайлович, старший геодезист управления, в мою сторону он даже не глянул. Словно и не было меня для него. Как будто не трепались мы с ним по-свойски всего-то неделю назад.

Видимо, знал он. Точнее, догадывался, кто именно его "ученицу" обидел. Поэтому и вёл себя соответственно. Так как и положено вести себя с непойманными на месте преступления подлецами. Ноль внимания, фунт презрения. Хорошо хоть, Лена в эти дни на стройке не появлялась. А не то пришлось бы еще и перед Иванычем объясняться. Каяться, отвечать, "почто боярыню обидел, смерд?" А как это в двух словах объяснить? Говорить надо долго, и то, не факт, что поймут. Лучше уж просто молчать и нести в себе этот груз... пока боль в душе не утихнет.

А чтобы утихла она побыстрее, надо мозги мыслями загружать. Причем, постоянно. Вот как сейчас, например. Кладу себе потихонечку кирпичи и думаю. Вспоминаю, как в пятницу снова ходил в бильярдную и чем закончилась очередная проверка "на вшивость"...

– О! А вот и Андрей объявился. Чего так поздно-то?

– Виноват, товарищ подполковник. Больше не повторится, - отрапортовал я, кивая всем остальным.

– Очень на это надеюсь, - усмехнулся Иван Николаевич, сжав мою ладонь как клещами.

Да уж, рука у него крепкая. Впрочем, и у меня теперь тоже не хуже - натренировался за две недели на стройке.

– Надо же, - удивленно присвистнул Ходырев, ослабляя захват и оглядываясь на Кривошапкина со Смирновым.
– Видали, какая смена растёт? Совсем старших уважать перестали.

– Я с лопатой работаю. У меня рука капкан, - процитировал я "садовника Рэберна".

– Это хорошо, что с лопатой, - улыбнулся замначальника кафедры.
– Но кий всё же потоньше будет.

– Надеетесь сегодня выиграть, товарищ подполковник?

Вопрос, конечно, нахальный, но Иван Николаевич на меня не обиделся.

– Не только надеюсь, но и выиграю обязательно.

Надежды товарища подполковника не оправдались. За двадцать минут он слил мне четыре партии. Две - под ноль, ещё две - со счётом 2:8.

– Эх! Не идёт сегодня игра, - после четвертого подряд проигрыша Ходырев удручённо вздохнул, поставил в киевницу кий и обернулся к тренирующимся на соседнем столе Паше и Михаилу:

– Мужики, как насчёт пострелять?

– Мы не курим, - рассмеялся Смирнов.

– Я не про курево, - хмыкнул Иван Николаевич.
– Я говорю, в тир сегодня заглянуть не желаете?

Против стрельбы по мишеням товарищи офицеры возражать не стали. Наоборот, с явным энтузиазмом поддержали предложение подполковника.

До тира мы добрались за десять минут. Ввалились туда всей толпой, вчетвером: ни майора Новицкого, ни Ходырева-младшего с нами сегодня не было. Впрочем, оно и к лучшему. Меньше народа, больше кислорода. В том смысле, что меньше придется ждать своей очереди, чтобы потом настреляться вволю.

"Основное" помещение институтского тира оказалось не слишком просторным. Дистанция - 50 метров, линия огня - всего четыре "посадочных места", плюс стоечка для "судьи". В прошлой жизни я был здесь всего один раз (сдавал ГТОшные нормы), но подробностей, увы, не запомнил. Не отложилось в памяти это событие ...

– С чего начнём, братцы? С макарыча? - поинтересовался Иван Николаевич, когда мы, наконец, очутились на "стрельбище".

– С него родимого. С него, - ответил за всех Кривошапкин.

Михаил кивнул, выражая согласие, а я молча пожал плечами. Из чего конкретно стрелять, мне было по барабану - оголтелым фанатом пулевой стрельбы я не являлся.

Спустя какое-то время Ходырев, в сопровождении "дежурного по объекту", вернулся из оружейной комнаты и выложил на столы два ПМ и коробки с патронами. Хмурый "менеджер тира", которого, как выяснилось, звали Евгений Семёнович, держал в руках деревянный ящичек. Открывать его он не стал - положил на судейский столик и принялся следить за подготовкой к стрельбе.