Три лица Януса

Шеф собрал листки, поднес к глазам и близоруко сощурился.

На панели вспыхнула синяя лампа. Шеф бросил листки и протянул руку к кнопке. Почти одновременно отворилась дверь. Вошел человек в таком же темном костюме, какой был на сидящем за столом.

– Есть новости, Шмидт?

– Да, экселенс. Комба подтвердил сообщение о ликвидации Зероу.

– Давайте сюда. Дело принесли?

Шмидт подошел к столу, подал листок бумаги, потом развязал тесемки объемистой папки в черном переплете.

Внутри лежала другая папка, несколько иной формы. На переплете было написано: "Агент № Е-117 - Зероу". Он раскрыл ее и подал шефу.

Тот перевернул страницу.

– "Иоахим-Мария-Генрих фон Штакельберг", - прочитал вслух шеф.
– Вы знали его лично, Шмидт?

– Так точно, экселенс. Он работает, простите, работал с 1915 года. Находка полковника Николаи. Помните, знаменитое дело на русском фронте в 1916 году?

Шеф перелистывал страницы:

– Россия, Бразилия, Штаты, Испания, Франция, Швейцария... И везде был натурализован?

– Он знал пять языков, как свой родной. Это был разведчик высшего класса, экселенс.

– И все же...
– Шеф выпрямился в кресле.

– Пути господни неисповедимы, экселенс.

– Не сваливайте на бога, Шмидт. Нам оторвут головы, если мы не раскопаем этого дела. Вернее, оторвут мне, а уж о вашей голове позабочусь я сам. Гораздо раньше, гораздо раньше, Шмидт! Ваши соображения?

– Русские или англичане.

– "Или" в устах разведчика? Стареете, Шмидт... А почему не янки?

– Очень уж аккуратно сделано. Я бы сказал, элегантно. Американцы работают грубее.

– Недооцениваете противника, оберст.

– Я десять лет работал с ними, экселенс, - обиженно произнес Шмидт.

– Ладно, ладно. Поручите расследование Комбе.

– Уже сделано, экселенс.

– Важно знать, почему произошел провал. Вы помните, к чему готовили Зероу?

– Разумеется.

– Значит, вам понятно, почему мы должны знать причины его провала. Кто-то докопался до этой идеи. И наверное, знал, что Зероу мы перебрасываем в Кенигсберг.

Он снова раскрыл папку, с минуту смотрел на большую фотографию, наклеенную на первой странице, потом написал несколько слов на листе бумаги, положил сверху на фотографию, захлопнул папку и протянул ее Шмидту. Встал из-за стола, мягко потянулся, медленно подошел к окну и поднял штору.

За окном умирал день. Последние лучи опустившегося солнца проникли во двор и зажгли пожелтевшую листву каштанов.

Сощурившись от непривычного света, шеф посмотрел на верхушки деревьев, сказал, не поворачиваясь:

– Кажется, уже осень?

– Так точно, осень, экселенс, - ответил Шмидт.

Второй день над городом висели низкие тучи, и самолет долго скользил вниз, выходя на посадку, пока вдруг не показалась в чахлых перелесках земля. Последние обрывки облаков рванулись вверх, исчезли, и майор Климов облегченно вздохнул.

Климов думал, что его встретят, но машины не было. Подошла "санитарка", забрала восьмерых раненых. Четверо летчиков, прибывших пассажирами, подхватили свои вещички и, весело переговариваясь, направились к низкому строению аэродромного штаба. Майор достал было папироску, потом вспомнил, что курить здесь нельзя, и положил ее обратно в портсигар. Забросил на плечи рюкзак и хотел идти вслед за парнями, чтобы позвонить в управление, и тут он услышал шум мотора, обернулся.

Черная "эмка" затормозила рядом с ним. Открылась передняя дверца, и сидящий рядом с солдатом-шофером человек в кожаной, военного образца, фуражке, черной, без погон, куртке быстро спросил:

– Майор Климов?

...Худощавый, среднего роста человек, с редкими блестками седины в темно-русых волосах, вышел из-за большого стола и шагнул навстречу Климову:

– Здравствуйте, подполковник! Удивлены? Приказ о присвоении вам нового звания подписан только сегодня. Поздравляю. И благодарю за отличное выполнение задания. Садитесь.

Климов ответил на приветствие и продолжал стоять, растерянно глядя на хозяина кабинета.

– Простите...
– запинаясь начал он, - только я вас видел уже... Не может быть... Нет, я не ошибаюсь. Вы ведь товарищ Ян? Ян Милич?

Климов теперь окончательно узнал в этом человеке тяжело раненного советника испанской республиканской армии. Его привезли на рыбацкой шхуне к борту парохода, где находился Климов, уже получивший радиограмму с приказом забрать человека по имени Ян Милич и доставить его в Советский Союз. Только перед Одессой Ян Милич пришел в себя.

В порту Яна Милича встретили местные чекисты и бережно перенесли в санитарную машину. Климов получил благодарность командования и больше с тем человеком не встречался. Это было в тридцать девятом году...
– Откуда вы знаете Милича?
– спросил генерал.

– Помните пароход "Красный Крым"? Я принимал вас на борт у тех берегов...

– Так это был ты?
– Голос генерала дрогнул. Генерал подошел к Климову и крепко обнял его.

– Теперь я должник твои, Климов, - сказал он, затем усадил Климова в кресло и, взяв стул, сел напротив.
– Житейскими делами займешься позднее. Подробный отчет напишешь завтра. Жилье приготовлено. Обедом покормили?

– Так точно, товарищ генерал.

– Меня зовут Арвид Янович. Кури.
– Он протянул Климову пачку папирос.
– Надо бы тебе отдохнуть с дороги, да уж никак нельзя. Собственно, дело не в тебе, а в том товарище, который завтра рано утром должен уехать. Примешь у него дела. Для этого мы и вызвали тебя так срочно.

Арвид Янович отложил в сторону коробок со спичками, встал и подошел к карте.

– Так вот, Алексей Николаевич, решено оставить вас в Центре, - сказал, снова переходя на "вы". Ар-вид Янович.
– Возглавите отделение по Восточной Пруссии и сопредельным районам. Участок трудный, предупреждаю, но интересный... Подойдите сюда. Вот Кенигсберг. Оплот и твердыня пруссачества. Плацдарм для нападения на славянские земли, железная перчатка к горлу России.

– И пистолет, приставленный к виску России, - подхватил Климов.

– Да-да! Ведь вы историк, Алексей Николаевич. Я читал ваш реферат об исторических предпосылках двойственной природы философии Канта. Знаете, мне понравилась смелость ваших суждений... Весьма.

– Читали мои реферат? Господи, да я и думать о нем забыл!

– О Канте в следующий раз, - мягко остановил его Арвид Янович. Перейдем к делу.
– Он посмотрел на часы: - Сейчас придет ваш предшественник, а я еще должен ввести вас в курс дела в самых общих чертах. Район у вас будет трудный. На местное население рассчитывать нельзя. Правда, в сопредельных польских, литовских и белорусских землях это не исключено. Впрочем, и в самой Польше обстановка довольно сложная. Я имею в виду деятельность Армии Крановой и те надежды, которые возлагают на нее эмигрантское правительство в Лондоне и стоящие за ним англичане. Этим занимаются другие товарищи, вам придется работать с ними в контакте. Вопрос с Польшей деликатный.