Три льва

— Вы кто? — спросил он женщину. — Я вас раньше знал? Кажется, знал!

— Так, Самуль, знал, — женщина скинула чадру… Кмитич вздрогнул… Это была Елена! Ее не просто было узнать, но Кмитич узнал бы ее из миллиона лиц! Она явно изменилась, стала вроде бы и красивей, и даже, кажется, моложе, и какой-то вообще немножко другой, более холодной, с другим взглядом, с иными жестами…

— Боже, — Кмитич схватил ее за плечи, — я же искал тебя не один год! И нашел… Здесь! Как так? Ты в турецком плену?

— Я не в плену, Самуль, — грустно улыбнулась Елена, — уже не в плену. Я… я любимая жена нашего султана, мать будущего султана Порты.

Кмитич не мог в эти слова поверить. Он пожирал глазами знакомое, но уже далекое лицо любимой некогда Елены.

— Но как? Как, Елена?

— Меня раненой без сознания и с полной потерей памяти захватили татары в какой-то деревне. Память не возвращалась ко мне долго. Я даже не помнила своего имени. Помнила лишь твое, Самуль. Цепляясь за тебя и за воспоминания о тебе, я постепенно кусок за куском восстановила всю память…

Елена тревожно оглянулась.

— Вам надо бежать немедля, — приказным тоном сказала она, — тебя, если не согласишься на предложение султана, точно убьют. А ты ведь не согласишься. Сейчас предоставляется единственный шанс сбежать. Мне с трудом, но удалось отослать охрану и нанять лодку. Вас хватятся только к пяти или шести часам утра. К этому времени вы должны быть уже далеко, в Мраморном море. Лодка внизу у канала. Саид вас проведет. Быстро! Да сохранит тебя… — Елена хотела сказать «Аллах», но произнесла:

— Господь…

Кмитич поцеловал ее в губы, поцеловал в последний и в первый раз после почти десяти лет разлуки. Он даже ощутил, как ее тело в его ладонях ослабло, словно растаяв, словно Елена собиралась отдаться его телу всецело. По ее плечам — и Кмитич это почувствовал своими пальцами — пробежала легкая дрожь… Елена вздохнула, закрыв глаза, припав лицом к его плечу. Сейчас это была та же самая Елена, та же самая, что и тогда, в 1662-м, когда они среди ржи и васильков любили друг друга прямо посреди поля, посреди лета, посреди войны, посреди всей вселенной… Та же самая, что и летом 1654-го, когда они вот точно так же стояли, испуганно прижавшись друг к другу во время солнечного затмения в Смоленске… Смоленск… Первые ощущения от прикосновения Елены к его телу… Кмитич словно вновь оказался там, на мурах древнего города, обнимая крепкими руками семнадцатилетнюю девушку, жрицу любви, будущую командира отряда повстанцев, будущую жену турецкого султана…

— Все! — Елена тут же оттолкнулась от Кмитича руками. — Время, Самуль, время. Беги!..

Саид вел беглецов какими-то узкими переходами, лестницами, то вверх, то вниз, словно в лабиринте. Наконец-то они выскочили к причалу. В свете луны на воде качалась длинная лодка с двумя веслами. Они впрыгнули в нее, поблагодарили Саида и оттолкнулись от берега… Странно, но охрана, иногда мелькавшая у воды, почему-то никак не реагировала на беглецов, либо принимая их за своих, либо… «Елены работа. Может, заворожила нас?» — думал Кмитич, вспоминая, как ведьмой называли Елену литвинские партизаны… В голове оршанского полковника стоял вихрь от неожиданной встречи. Елена… Главная жена султана… Что-то невероятное и невообразимое… Может, это все показалось?..

При выходе из бухты их ожидала неприятность — бухта была перегорожена цепью, из-за которой даже лодка не смогла бы проплыть дальше. Видимо, и Елена не учла этот нюанс.

— Холера! — выругался Самойло. — Давайте дальше вплавь!

— Нет, — тут же сообразил Кмитич, — перебегайте все на корму!

Повторять два раза не пришлось. Как раз в это время появилась лодка, полная вооруженных турок. Они что-то кричали и размахивали поблескивающими в лунном свете ятаганами.

— Хутко! Хутенько, хлопцы! — стал торопить Кмитич. Казаки перебрались на корму, лодка встала на дыбы, словно встревоженный конь, и нависла над цепью.

— Мустафа, греби! — приказал Кмитич, — А все быстро на нос!

Беглецы перебрались в голову лодки, и вот она уже уткнулась носом в воду, поднимая корму. Таким простым, пусть и хитрым способом лодка «перепрыгнула» через цепь.

Кмитич и самый здоровенный рыжий казак схватили весла и стали бешено грести. Лодка словно на крыльях заскользила по воде Босфора. Ночь была тиха, и лишь крики преследовавших турок нарушали ее покой. Однако турки в спешке не то забыли про цепь, не то вообще не знали про нее, и их лодка, налетев на заграждение, перевернулась, а сами османы вместе со своими острыми ятаганами посыпались в воду…

Глава 17 На галере

Лодка под сильными и быстрыми гребками пары казаков плавно и быстро уходила прочь от Стамбула по черной воде Босфора, тем более что дул попутный ветер. В узком проливе, даже плывя по середине Босфора, до берега, кажется, было рукой подать — не дальше трех сотен шагов, если уметь ходить по воде, как Христос… С борта лодки хорошо просматривались изящные очертания прибрежных склонов, где высились стройные кипарисы и гигантские платаны, где весной цветут багряник и глициния розовыми и фиолетовыми гирляндами, а осенью вереск раскидывает свой серебристо-синий плед… Гребли быстро, мощно, выкладываясь по полной, то и дело сменяя друг друга. Лодка летела как на крыльях.

Ночью морская вода обычно отдает накопившееся за день тепло. Но сейчас стоял ноябрь месяц, и даже здесь, на юге, ощущалось дыхание приближающейся зимы. Ветер дул холодными струями, и Кмитич, сидя на корме у руля, поежился.

— Холодно, однако.

— Накинь на плечи! — Самойло швырнул ему белый турецкий плащ, стащив его с себя. Кмитич, как раз отдыхая после гребли, благодарно кивнул Самойло. Кажется, попроси у этого сердечного казака с лицом висельника его круглую серебряную сережку из его корявого уха — рванет ее не задумываясь и отдаст… Кмитич укутался в плащ. Сразу стало теплее… Оршанский князь сидел на лавке лодки и, глядя на мускулистые спины гребущих казаков, думал о Елене. «Как все же неисповедимы пути твои, Господи! — говорил в изумлении сам себе Кмитич. — Ведь кто бы мог подумать?! Какая странная, удивительная и непредсказуемая судьба выпала этой простой смолянке, пусть и из древнего прусского рода рыцарей Беловых! И надо же было мне ее встретить на своем жизненном пути! Встретить, чтобы постоянно терять. Терять и находить в самых неожиданных местах!..»

— Друже полковнику! — отвлек Кмитича от мыслей голос Самойло. — А шо за кабета, шо так гарно нас выратовала? Вы ее знавали ранее? Ой, знавали!

— Так, Самойло, — кивнул Кмитич, улыбаясь своим мыслям, — знал. Знал и любил. И вот… Я пленник, а она жена султана! Не странно ли это?

— Да не горюйте вы так, друже полковнику! — махнул рукой Самойло. — Наших баб они много похватали. Жизнь еще не так перекручивает судьбы и людей. Бывает, еще и не в такие бараньи рога закручивает! Вот, к примеру, моя бабка пошла в лес да заблудилась! Мы ее всей семьей шукали! Вусмерть измотались. Нет нигде! Приволоклись до хаты ни живы ни мертвы, а она, гадюка тая, стоит у печи и грибочки нам жарит. «И где это ж вы так долго пропадали, нечестивцы», — говорит! Ось, яка стерва!..

При входе в Мраморное море, в узком месте пролива Босфора Кмитич обратил внимание, что вода бурлит, как в кипящем котле, а голубая струя воды проносится вдоль берегов…

— Шайтан акантысы — чертово течение, — пояснил Самойло. Вот тут-то нас и замели турки…

Кмитич бросил взгляд на берег. Там чернели очертания старинных крепостей. Их мрачные толстые башни и хищные зубцы стен живо напомнили полковнику о недавних боях за Каменец, боях неравных и неудачных, как и вся нынешняя кампания против Турции… «Словно пару дней назад все это было!..»