Три менялы

— Ладно, давай играть в прятки.

Матильда, закрыв глаза, слушала, как мечется Вера, — никак не выберет себе место поукромнее. И что тут думать: сядь за любой шкаф, и все, главное в этой игре — бегать и сидеть тихо, а тут такой топот! Вот глупый ребенок… Матильда, и не глядя, уже знала, где примостилась Вера. Господи, сколько с ней мороки, как это все надоело… Она пошла искать. Уныло заглядывала за кресла и диваны, зная точно, что там девочки нет, комментировала вслух свои действия, а та довольно хихикала в углу, за шкафом. Потом Матильде надоело притворяться, и она подошла к Вериному укрытию.

— А, вот ты где!

Вера взвизгнула и засмеялась. Надо же, столько радости…

— Еще, еще!

— Ну, давай еще, — вздохнув, согласилась Матильда.

Не в добрый час вспомнила Матильда об этой игре: теперь Вера ежедневно терзала ее просьбами: «Давай, поиграем в прятки…» Изо дня в день одно и то же, и когда ей эта игра надоест?! Еще девочка любила сказку о Маше и медведе, ту, в которой девочка бегает по комнате с колокольчиком, а медведь с завязанными глазами на слух ловит ее. И когда однажды Вера обнаружила в кухонном ящике колокольчик, восторгу ее не было предела.

— Давай играть с колокольчиком… — упрашивала она Матильду.

— О, господи… Ну, давай… — в конце концов согласилась та.

Можно подумать, она бы не услышала, как Вера бегает без колокольчика!.. Завязала шарфом себе глаза и долго старательно пыталась случайно не поймать девочку. Но стоило ее схватить, и та начинала снова:

— Еще! Давай еще!

Потом они немного изменили игру. Теперь играли на улице, и Вера бегала там с колокольчиком, пряталась за углом дома и звенела изо всех сил, а Матильда притворялась, что не поймет, откуда идет этот трезвон. Бедные воспитатели в детсадах! Да им надо памятники при жизни ставить… Тут на хуторе и делать больше нечего, а возиться с ребенком все равно лень. А Вера теперь ни в какую не хотела ложиться спать, не получив своей ежедневной порции удовольствия.

— А где мы будем играть сегодня? — приставала она к Матильде с самого обеда.

— Пошли вон туда, среди валунов будем прятаться.

Они прошли за ограду.

— Только в ту сторону не бегай, — махнула Матильда рукой, — ты же помнишь, какая там глубокая яма?

— Помню.

По тропинке углубились в каменистую долину, остановились у громадного валуна. Матильда отвернулась к нему и принялась громко декламировать детскую считалку. Надо же, какие глупости помнятся всю жизнь!

— Эники-беники ели вареники…

— Я спрячусь и позвоню, — крикнула издали Вера.

— Хорошо.

Какой же смысл тогда прятаться, если она собирается звонить из укрытия? Ну и логика у ребенка…

Звуки в этой долине разносились далеко. Матильда слушала топот крепких детских ножек в сопровождении легкого перезвона, потом мелодичный звон колокольчика стал более громким, непрерывным, значит, пора искать, а так не хотелось шевелиться. Сейчас бы подремать вот здесь, у теплого валуна, на солнышке, но колокольчик настойчиво звякал… Вздохнув, Матильда пошла искать. Ей не хотелось блуждать меж валунами, и она сразу подошла к Вере. Та радостно засмеялась.

— Еще, еще! — разумеется, кто бы сомневался, еще не один раз…

Наконец Вере надоело прятаться, и она потребовала:

— Теперь ты, — сунула колокольчик в руки Матильды.

О, господи! Когда же она наиграется? Матильде казалось, что она возненавидит всех детей после этого заключения с Верой. Честно говоря, она иной раз с трудом сдерживалась, чтобы не влепить оплеуху надоедливому ребенку.

— Ладно, рассказывай считалку, а я пойду прятаться.

Вера, отвернувшись к валуну и крепко зажмурив глаза, громко, с воодушевлением начала декламировать незамысловатый стишок.

Матильда огляделась, совсем рядом увидела Менял и пошла к ним. Протиснулась в щель меж громадными обломками. Там, посередине, как и говорил Игорь, действительно было довольно свободно, этакий пятачок с гладким камнем в центре. Она уселась на этом круглом постаменте, крикнула Вере: «Все! Ищи!», и зазвонила в колокольчик. Камни вокруг загудели, запели, повторяя ее слова и звон, бесконечно отражая их от вогнутых стен. Матильда почувствовала себя словно внутри железной бочки, по которой кто-то снаружи ударил лопатой — так все гудело. В голове у нее возникло ужасно неприятное ощущение, стены поплыли перед глазами, а потом она отключилась. Очнулась от Вериного голоса:

— Тетя Тилли, я нашла тебя! — лицо у нее было заплаканное. — Что ты так сильно спряталась? Я так долго тебя искала, я боялась…

Какое-то мгновение Матильда не могла понять, где она и что это за девочка, потом все вспомнила. Она встала, голова закружилась.

— Пошли, Вера.

Взяла девочку за руку и огляделась, не узнавая этого места, задумалась, не понимая, в какую сторону им идти.

— Пошли, — Вера сама потянула ее, и Матильда послушно шагнула за ребенком.

Они прошли сквозь узкий просвет меж обломками, и Матильда, пораженная, остановилась: местность вокруг показалась ей совсем иной, незнакомой. С удивлением осматривалась она — валуны, окрашенные лучами заходящего солнца, отливали золотом, а трава была всех цветов радуги — зеленая, желтая, красноватая, фиолетовая… А воздух! Смесь ароматов трав и немного неприятного сероводородного запаха от соседнего источника. И гомон птиц. Мир вокруг нее изменился, наполнился яркими красками, запахами и звуками. Она так и шла за Верой до самого дома. Невзначай бросила взгляд на часы и ахнула: Вера искала ее больше часа… Пожалуй, шаман не зря устраивал здесь свой шабаши. Почему она отключилась? Что-то есть странное в тех валунах …

Спустя пару дней Матильда вдруг взглянула на свое отражение в зеркале. Любую женщину удивило бы слово «вдруг»: как правило, дамы частенько поглядывают на себя в зеркала, но не Матильда. Давным-давно решив для себя, что она дурнушка, Матильда смотрелась только по необходимости, например, чтобы проверить, не испачкала ли лицо. Столько лет она себя словно не видела, не отражалась в зеркалах, словно была невидимкой, а тут что-то ее поразило. В первое мгновение показалось, что она видит не себя. Остановилась, вгляделась… Нет, ничего не изменилось, но она впервые в жизни понравилась себе. Странно, почему она всегда считала себя дурнушкой? Да, конечно, веснушки надо бы убрать… Но не так уж они ее и портят… Пристально разглядывая свою кожу, она заметила, что на руках у нее ведь тоже есть веснушки. Надо же, как это она раньше не обращала на это внимания? Так ведь они есть и на груди, и на спине… Матильда вспомнила, как ее подруга-красавица Оля протирала лимоном появлявшиеся у нее иногда веснушки, и те исчезали. Отчего она сама никогда не попыталась сделать так же? Правда, тут лимона нет… Но зато есть целебный источник, Вика говорила, что он очень кислый.

В тот же день вместе с Верой она отправилась к каменному корыту. Матильда сначала опустила в воду руки — проверить. И через минуту выдернула их: вода начала «кипеть» вокруг рук, словно происходила какая-то химическая реакция. Она испугалась. Кожа успела покраснеть и горела, будто натертая перцем. Матильда с ужасом думала о том, что будет с ее руками. Никакой успокаивающей мази здесь не было, а руки и так уже беспокоили ее, суставы в последнее время болели. Кожа горела до вечера, а ночью, когда жжение прекратилось, она почувствовала облегчение, суставы не болели, натруженные с непривычки руки перестали ныть. Что ж, хорошо, даже если это временно. Надо будет сходить туда еще раз.

На следующий день она опять побывала у каменной выемки, рискнула еще раз опустить руки в воду, теперь горело меньше, она выдержала дольше. Через три-четыре дня она заметила, что кожа рук побелела, веснушки исчезли. Тогда Матильда умылась. Водичка была горяченькая и, действительно, очень кислая. Подумала — подумала и решила лечь в воду: лежала же там Вика, и ничего с ее кожей не случилось, выглядела она прекрасно. Осторожно опустилась в воду, вытянулась в каменной ванне. Первое мгновение ей показалось, что лежать очень приятно, но через минуту выскочила, как ошпаренная. Всю ночь ворочалась, кожа горела, но к утру все успокоилось, и она решила продолжить свои процедуры. Стала ходить к источнику каждый день. Ложилась в чистую, прозрачную водичку, лежала пару минут, пока вода не начинала «закипать» вокруг нее. Это всегда ее почему-то пугало, чудилось, что полежи еще чуть-чуть и кожа растворится. Но этих нескольких минут было оказалось достаточно, чтобы вскоре начались перемены: веснушки побледнели, потом и вовсе растаяли, цвет лица тоже изменился — исчез неприятный землистый оттенок. Теперь кожа стала гладкой, нежной и упругой, выглядела золотистой, словно Матильда загорала под южным солнцем. Изменения произошли и с волосами — они стали заметно гуще, появились блеск, роскошный рыжеватый отлив.