Три мешка хитростей

Не обращая внимания на ее бубнеж, я влетела в одиннадцатый кабинет и с облегчением увидела довольно молодую женщину, складывавшую сумку.

– Прием окончен, – спокойно ответила она, оглядывая меня, Тому и начавшего орать младенца.

– Кто у вас был последним сегодня, какой мальчик? – налетела я на педиатра, как лиса на курицу.

Врач слегка оторопела, но весьма вежливо ответила:

– Звягинцев Костя.

– Дайте скорей его домашний адрес!

– Зачем?

– Очень надо!

– Женщина, – устало вздохнула педиатр, – идите себе спокойно, никаких адресов никому не даем.

– Мы детей перепутали!

– Как это? – разинула рот докторица.

Я пустилась в длинные и не совсем связные объяснения.

– Вышла из двенадцатого кабинета и положила Нику на пеленальный столик. Там уже лежал один и орал. Потом снова позвали в кабинет, зашла, а когда вышла, этот, Костя Звягинцев, замолк, а Ника заплакала. Ну, взяла случайно тихого младенца и ушла, хорошо, дома заметили сразу. Ну дайте адрес, понимаете теперь, что произошло?

– Нет, – ответила женщина, быстро-быстро роясь в тонких папочках, – в голове не укладывается, как мать может схватить чужое дитя!

– Вовсе не являюсь ее матерью, – возмутилась я.

– Кто же вы?

Что бы такое придумать?!

– Няня!

– А мать где, – поинтересовалась педиатр.

– Я мать, – сказала Тома, – и правда, дайте нам побыстрее адрес Звягинцевых, там небось у родителей обморок. Кстати, может, у них телефон есть?

– Номер не указан, – пожала плечами врач, – остальное записывайте: улица Солдатова, дом 18, комната 46.

– Как это комната? – удивилась я. – Квартира какая?

– Там общежитие, – ответила терапевт.

На улице мы схватили «бомбиста» и, втиснувшись в узкий салон, велели гнать что есть силы. Несчастный Костик просто разрывался на части.

– Сейчас, миленький, потерпи, – баюкала его Тома, – сейчас мамочку увидишь!

Восемнадцатый дом, длинный и низкий, оказался двухэтажным дощатым бараком из тех, где на «тридцать восемь комнаток всего одна уборная». Мы добежали до сорок шестой комнаты, распахнули дверь. Перед глазами предстала дивная картина. За большим круглым столом, заставленным бутылками с дешевой водкой, сидят две полуокосевшие девчонки и один совершенно пьяный мужик. Накурено так, что лица людей проступали, словно из густого тумана. Где-то в углу надрывался магнитофон. Внезапно песня стихла, и стал слышен безутешный плач, идущий с кровати, расположенной у окна.

– О, – хрипло засмеялась одна из девок, – еще гости заявились, у нас сегодня прям как день рождения! Выпить принесли?

Пьяный мужик зашелся в хохоте. Что уж ему показалось смешным, мы так и не поняли. Лицо у алкоголика было красивое, даже породистое. Тонкий нос с нервными ноздрями, узкие глаза, довольно высокий лоб и почти идеальной формы рот с капризно изогнутой верхней губой.

Сильной рукой парень схватил полупустую бутылку, и я заметила, что у него широкие ладони с короткими пальцами. На правой не хватало мизинца.

– Садись, девки, – велел красавчик, – праздник у нас, крестины! Завтра в церковь ребенка понесем.

Тамара метнулась к кровати и схватила вопящий кулек. Ника лежала в одеяльце, очевидно, нерадивая мамаша принесла дите из поликлиники и даже не развернула его.

– Эй, эй, положь на место, – велела девка.

– У вас мальчик, Костик, так ведь? – поинтересовалась Томочка, разматывая Нику, – а здесь, гляньте, девочка.

– Как же это? – пробормотала полупьяная мамаша. – Как такой наворот случился? Где писька?

– Мы случайно вместо своей Ники взяли вашего Костю, – пояснила я, быстро отступая к двери, – бывает, уж извините, не со зла…

– Ах ты… – начала малолетняя алкоголичка.

Но мы с Томусей уже неслись во весь опор к выходу.

Едва мы переступили порог своей квартиры, как на нас налетела Кристина.

– Ну где вы носитесь? Олег звонил из Львова, страшно расстроился, что Вилку не застал!

– Младенца меняли, – хором ответили мы с Томой и принялись объяснять Кристе суть произошедшего.

После того как Нику на всякий случай выкупали в слабом растворе марганцовки и накормили, Томочка тяжело вздохнула и предложила:

– Знаешь, мне кажется, Маше Родионовой не следует рассказывать про дурацкое происшествие, по крайней мере в ближайшее время, пока она в больнице.

– Совершенно с тобой солидарна, – ответила я.

На следующий день позвонила Зверевой в восемь утра.

– Да, – неожиданно ответило мягкое сопрано.

От растерянности я ляпнула первое, что пришло в голову:

– Мосэнерго беспокоит, показания счетчика хотим снять, будете дома в течение дня?

– Мне на работу к трем, – ответила Ольга Леонидовна, – успеете, приезжайте.

– Через час примерно, – пообещала я и ринулась к шкафу.

Ольга Леонидовна оказалась дамой лет пятидесяти с хорошо сохранившейся фигуркой.

– У вас какие-то претензии ко мне? – вежливо поинтересовалась Зверева, показывая расчетную книжку. – Всегда аккуратно плачу.

– Просто плановая проверка, – с умным видом ответила я, разглядывая черный допотопный счетчик.

Что еще придумать, чтобы подольше задержаться в квартире и завести разговор на интересующую тему, я не знала.

Да, идея прикинуться служащей Мосэнерго не из лучших, раньше приходили в голову более удачные мысли.

От полной безнадежности я попросила:

– Принесите губку, какую не жалко, и кусок мыла.

Ольга Леонидовна явно удивилась, но притащила требуемое. Я намылила губочку и поднесла к счетчику.

– Эй, эй, что вы делать хотите? – забеспокоилась Зверева. – Сейчас обмажу пеной вот здесь и проверю, нет ли протечек!

– Ни в коем случае, – закричала Ольга Леонидовна, – током ударит. Так только с газовыми трубами поступают.

А ведь верно. Я нервно рассмеялась.

– Вот до чего работа довела, еще только утро, а голова уже не варит, и пить хочется. Водички не дадите?

Любой другой человек, услышав подобную просьбу, мигом бы предложил мне чай или кофе. Но Ольга Леонидовна одна пошла на кухню и принесла пластиковый одноразовый стаканчик, до краев наполненный бесцветной жидкостью.

Пришлось изображать жажду и выпить противную воду, отдающую хлоркой. Добрая хозяйка угостила водичкой из-под крана, пожалев минералку.