Три минуты с реальностью

– Но зачем такие сложности?

– Да ничуть это не сложнее, чем правила поведения в обществе или за столом, которые в разных странах тоже ведь заметно различаются.

– Ну, все-таки как-то слишком запутанно, ты не находишь? – растерянно спросила Джульетта.

Линдсей покачала головой.

– Сложно и запутанно на самом деле у нас, в Америке и в Европе, где не осталось никаких обязательных ритуалов. А ведь без ритуалов сближение с незнакомцем невозможно! Получается, что полная свобода делает тебя несвободным.

Линдсей улыбнулась и затушила сигарету.

– Прости, – сказала она и поднялась. Джульетта поначалу не поняла, что случилось. Словно из ниоткуда возле Линдсей возник вдруг мужчина и повел ее танцевать. Похоже, все это время она вела еще один диалог, не замеченный Джульеттой. И вот они уже стоят друг против друга на краю танцплощадки, пока еще не соприкасаясь. Проходит почти минута, прежде чем Линдсей решается скользнуть в объятия незнакомца и отдаться его движениям.

Джульетта откинулась на спинку стула, отпила немного плохого и к тому же теплого белого вина, скорчила гримасу, потому что Лео как раз уставился на нее, и снова поставила стакан. Потом дружелюбно улыбнулась Лео и углубилась в изучение танцующих. Большинство женщин танцевали, закрыв глаза, и, казалось, дремали на груди у партнеров. Лица мужчин, напротив, выдавали внутреннюю концентрацию – ведь именно им приходилось прокладывать путь через толпу, не потеряв и не повредив при этом ценный груз, который они держали в руках. Столкновений и пробок здесь было не так много, как в кафе «Идеал», хотя на меньшем пространстве собралось гораздо больше народу. Каким-то образом мужчинам удавалось и двигаться, и вращаться, и менять направление, да еще и выписывать удивительные фигуры, не мешая другим, тоже, естественно, погруженным в исполнение того же яркого многоликого танца. Несмотря на кондиционер, в помещении было жарко и душно. Сигаретный дым смешивался с ароматами духов. Удивительно, что не чувствовалось запаха пота. Дамиан рассказывал, что за один такой танцевальный вечер он меняет рубашку дважды, да еще и выливает на себя бог знает сколько флаконов туалетной воды.

Она посмотрела на дверь, откуда появлялись все новые посетители, стараясь разглядеть каждое лицо, насколько позволяло расстояние, но Дамиана не было. Она ведь узнала бы его даже по походке! Но его не было – ни возле входа, где, оглядываясь по сторонам, толпились вновь прибывшие, ни на танцплощадке, забитой, почти как автобус в часы пик. Как им удается танцевать в такой тесноте?

Вдруг она почувствовала на себе чей-то взгляд. На нее смотрели глаза, полные ненависти. Джульетта внутренне подобралась. Нифес!

12

Она стояла меньше чем в трех метрах от Джульетты, прислонившись к стене. Тонкий шелковый жакет поверх вечернего платья – очевидно, она только что пришла. Джульетта посмотрела прямо на нее. И Нифес ответила тем же. Потом ее отвлекли: какие-то люди хотели непременно с ней поздороваться. Похоже, она знает здесь всех. Объятия, поцелуи, ничего не значащие фразы. Джульетта попыталась было опять сосредоточиться на танцующих, но ее не покидало чувство, что какой-то хищник не спускает с нее глаз. Снова и снова на ней останавливался ледяной взгляд Нифес. Она пыталась не смотреть в ее сторону. Но только когда кончилась музыка и Линдсей вернулась, Нифес повернулась спиной и пошла прочь, разговаривая с каким-то мужчиной.

– Уф, Бог мой, какая толпа. С места не сдвинуться. – Линдсей вытащила из сумочки платок и обтерла лицо. – Это из-за Эктора. В другие дни народу меньше.

Ведущий снова взял микрофон и заговорил. Все вдруг захлопали.

– Что он сказал? – спросила Джульетта.

– Предлагает поприветствовать особых гостей. Группу «Неотанго», вернувшуюся из Берлина. Ты ведь их представление видела, правда? Он говорит, шоу имело большой успех.

– А про Дамиана говорит что-нибудь?

Линдсей пожала плечами. Но тут из микрофона вполне отчетливо донеслось его имя. Линдсей кивнула:

– Ага, как раз про него говорит. Великолепное шоу, поставленное Дамианом, сумасшедшим, который остался в Берлине, чтобы научить немцев танцевать танго…

– Но это же неправда! – воскликнула Джульетта.

– Что неправда? – Линдсей вытащила из пачки сигарету, пошарила по столу в поисках зажигалки.

– Дамиан. Он вовсе не в Берлине. Он здесь. В БуэносАйресе.

Линдсей удивилась.

– Вот как? Ну, может быть. Феликс не самый осведомленный человек в этом мире.

– Феликс?

Линдсей наконец нашла зажигалку.

– Ведущий. Феликс Пичерна. Похоже, ты неплохо знаешь Дамиана, правда?

Линдсей поджала губы, испытующе глядя на Джульетту, одновременно поднося ко рту сигарету и прикуривая. У Джульетты на глазах вдруг выступили слезы. Линдсей даже испугалась. Но прежде чем она успела что-нибудь сказать, Джульетта вскочила и, опустив голову, побежала через толпу.

Бросив сигарету, канадка последовала за ней. Но догнала только возле туалета. Джульетта растерянно остановилась у входа, разглядывая выложенные там на продажу вещи: ассортименту мог бы позавидовать небольшой магазинчик.

– Я, наверное, что-то не так сказала… – начала было Линдсей.

Джульетта молча покачала головой. Полное безумие. На что она рассчитывала, черт побери, отправляясь в Буэнос-Айрес? Почему не осталась в Берлине, проглотив разочарование, почему не сумела взять себя в руки? И вот теперь она в переполненном аргентинском кафе, где танцуют танго, стоит перед входом в туалет и чувствует себя бесконечно одинокой, потому что не понимает ни слова на этом языке, да еще и ощущает страшную тоску. А снаружи ее ждут эта гадина Нифес и Линдсей, которую она едва знает. Канадка хочет ее утешить, но разве это возможно? Уборщица посмотрела на нее, жестом приглашая выбирать из широкого ассортимента: сигареты, жвачка, пробные флакончики духов, презервативы, гель для волос, шнурки для ботинок. Ошеломляющее впечатление, которое производил этот торговый ряд, легко трансформировалось в комический эффект. Старый-престарый кафель, спертый воздух, под потолком лампочка без абажура, а под ней – эта несчастная старая женщина немного не от мира сего и ее туалетная лавка.

Джульетта вытерла слезы и повернулась к Линдсей.

– Ничего. Просто все очень сложно. Прости меня. Линдсей положила руку ей на плечо.

– Что ты скажешь о местном чайном настое – мате 109 ? У меня дома? А? Ты пила мате? Вкус ужасный. Но попробовать надо.

От нежной заботы этой женщины Джульетте стало лучше. Захотелось поскорее взять себя в руки. Слишком уж она слаба, неустойчива. Так дальше не может продолжаться.

Из зала послышались аплодисменты.

109

Мате – чайный напиток с целебным действием, широко распространенный в Аргентине, Бразилии, Парагвае.

– Спасибо тебе, – сказала Джульетта.

– Пойдем, – предложила Линдсей, взяв ее под руку. – Чуть-чуть посмотрим на Эктора и поедем ко мне, договорились?

Не дожидаясь ответа, она потащила Джульетту назад, в зал, где посреди танцплощадки как раз появился Эктор со своей партнершей. Нечего было и думать пробиться назад, к своему столику, пришлось наблюдать за танцем из толпы у входа, прислонившись к стене.

– Смотри хорошенько, – прошептала Линдсей ей в ухо. – Такое видишь нечасто. Эктор и Бланка. Это пульез. «Ла Юмба».

Джульетту с первых же тактов захватила музыка своей мощью в комбинации с движениями танцоров. Правда, пока она смотрела, как танцует Эктор Гойеча, учитель Дамиана, ей пришла в голову не самая приятная мысль: едва успев приоткрыть перед ней верхний слой этого искусства, Дамиан исчез с ее горизонта. То, что делает Эктор, гораздо мощнее. Хотя он стар и некрасив. И его фигура меньше всего похожа на фигуру танцора. И все же… какая приземленная, грубоватая элегантность! Какая сила в движениях! Как бережно при этом опутывает он своей силой партнершу! Словно железной рукой тянется погладить цыпленка. Остальное делает музыка. «Ла Юмба». Последовательность жестких аккордов бандониона, похожих на вибрирующие удары парового молота в напоенном ленью воздухе. Но Эктору удается соответствовать этой мощи. «Красавица и Чудовище», – подумала Джульетта. Только Чудовище кажется гораздо совершеннее Красавицы: его избавление, похоже, давно уже состоялось. Вытянув шею, Джульетта следила за его ногами. Самое главное всегда происходит именно там, внизу. Вот он исполнил шаги «примера хунта», но не так, как Дамиан. И она увидела, что изначально эта последовательность сродни литью. Мужчина и женщина играют строго определенные роли, и это смотрится гармонично. В редакции Дамиана фигура в двух местах ломалась. Не годилась для импровизации. Партнерам необходимо было заранее договориться, иначе можно было просто упасть. А здесь все иначе. Исполнение кажется совершенно естественным. Остальные движения танцоров тоже выглядели подлинными, в отличие от многих движений Дамиана. Если Бланке угрожала малейшая опасность сбиться с такта, Эктор тут же приходил на помощь, вновь вовлекая ее в движение, энергия поддерживала их равновесие. Это выглядело поразительно. Партнерша слепо доверяла ему, а он всегда приходил на помощь. Что не мешало им отважно выписывать на паркете все более рискованные фигуры, все более сложные комбинации. Он предлагал, и у нее был выбор: следовать за ним или нет. Так рождалась подлинная красота.