Три мужа для Кизи. Книга 3

– Она… – женщина захлёбывалась от рыданий. – Она…

– Ты другую жену завёл? – проворчал поднявшийся, разгневанный Мохан.

Поллав лишь замахнулся – Садхир подскочивший руку его занесённую перехватил.

– Скажите, что случилось, яснее, чтобы мы знали, чем помочь вам! – попросил отчаянно Садхир: доброе сердце неравнодушно было к чужой беде, даже женщины едва увиденной.

Несчастная подняла глаза на него. Мы с Сибасуром тоже уже поднялись да ступили к ним. Прихрамывая, отползал от нас в кусты у нас наевшийся попугай. Да не до него было! Поел и поел. Тем более, что крыло повредил из-за нас. Брат мой его подбил пылкий.

Женщина заметила Садхира, взгляд её на нём застрял, потом спустился на двойной ряд бус из рудракши, да по плечам: на одном из них был браслет из рудракши, а на другом уж нет – он мне свой передал – да соскользнул на запястья его, одно, другое потом – и там были браслеты из косточек священных плодов.

– Вы брахман? – взгляд на него подняла с надеждой. – Вы брахман, о молодой господин?..

– Я… – Садхир страшно смутился.

Он был всего лишь аскет. Йог, который в надежде на помощь священного дерева, рождённого из слёз Шивы, носил украшения. Или потому что говорили, будто те помогают владельцу скорее познать мудрость или даже увидеть сокрытое, найти отчаянно необходимые пути там, где выхода, кажется, совсем нет.

Женщина сдвинулась. Мать несчастной какой-то дочери на коленях стояла перед Садхиром теперь, молитвенно ладони у груди сложив.

– О господин! Мой господин! Брахман, мне посланный богами! Я умоляю вас, помолитесь за мою дочурку! О, только бы снесло сердце её хрупкое и тело её хрупкое все испытания!

– Но я… – Садхир задрожал от глаз, с отчаянной такой надеждой устремлённых на него. – Я не…

– От судьбы не убежишь, – Мохан вдруг ладонь положил ему на плечо.

Поллав отчего-то вздрогнул, когда тихий и грустный голос брата прозвучал.

– Но… – Садхир дрожал, отчаянно озирался – на Мохана подошедшего, на взгляд потупившего Поллава. – Я не… не знаю всех молитв и ритуалов! Я только… лишь немного…

– Помолись, бр… – кажется, глава семьи хотел сказать слово «брат», но отчего-то вдруг запнулся, добавил с задержкою мгновенной: – Брахман.

– Но я… – Садхир отчаянно посмотрел на него.

– Помолись, Садхир. Облегчи сердце её, – сжал его плечо Мохан.

Сейчас, когда свалилась на нас новая трудность, когда мы были все взволнованны и растеряны – даже мудрый Садхир – спокойным оказался именно Мохан, и он совет дал среднему брату. Твёрдо совет дал, как будто уверенный в своей правоте.

– О, помолитесь за мою дочку, мой господин! – взмолилась несчастная мать, совершая земной поклон. Головой пыльной земли у его ног касаясь. И, чуть голову приподняв, с надеждой, робко, не смея глаз поднять, коснулась руками стоп моего среднего мужа.

Она его приняла за брахмана! Всё из-за украшений из рудракши, что он в свободное от выступлений время носил! Но, хоть врать грешно, тем более, выставляя себя таким достойным человеком из высшей варны, эта несчастная женщина однако же выглядела замученной и раненной. Страшно раненной. Страшно усталой. Может, прав Мохан? Если Садхир решится чуть подыграть – то сердце матери подуспокоится. Да и… вроде богам всё равно от кого молитва? Вроде важнее, чтобы желание просить помощи было искренним?..

– Хорошо, – тихо сказал Садхир, сдаваясь материнскому горю и сердцу измученному, – я помолюсь, чтобы всё у вашей дочери стало благополучно.

Женщина подняла на него лицо, залитое слезами, опухшее от старого, острого горя. Глаза её зажглись надеждою, лицо всё оживилось. Дрожали руки, сложенные в жесте благодарности.

Садхир, шумно выдохнув, сел у огня, скрестив ноги. Ладони положил на колени, внутренней стороной вверх. Выпрямил спину. Закрыл глаза. Сейчас, в позе такой и украшениях из рудракши, он и правда очень напоминал молодого брахмана.

Губы его дрожали – он произносил неслышно какую-то мантру. Как будто и нас перестал слышать. И всхлипы несчастной матери чуть ослабшие. Хмурился, смотрел на них отчаянно Поллав, сжимая и разжимая кулаки. Никогда не видела его таким напуганным! Да случилось с ним? Что он видел в деревне, куда ходил?! Нам не рассказал. Но женщина, завидев его, бросилась к нему: она его знала. Вцепилась, как за опору. Он при знакомстве с нею был не злым?..

Вдруг Садхир вздрогнул. Распахнул глаза. К женщине он спиною сел. Но боком сидел ко мне. И я видела его лицо, перекосившееся от боли. Видела, каким отчаянным, напуганным стал его взгляд. Словно сам Махадэв, бог изгнанников и мёртвых, ступил к нему и шепнул через плечо: «Поздно!». Как будто Садхир был в этом уверен. Губы задрожали его, но не смел сказать. Пальцы задрожали его рук, но не смел он сжать кулаки, хотя хотел.

Я отчего-то ступила к нему. Села у костра с другой стороны, напротив него – он вздрогнул, заметив меня или движение перед собою, взгляд отчаянный на меня перевёл.

– О прабху! – я на колени пред ним опустилась. – О, муж мой! Я хочу молиться с вами! Давайте разделим вместе и труд аскез, и слова молитвы, и горечь беды, и сладость благополучия и успеха!

Расширились глаза его от растерянности. Чтоб в следующий миг чуть сощуриться, вглядевшись, словно не верил или словно он только что узнал меня. А я ладони сложила для молитвы у сердца. Даже если он опоздал или силы его благочестия не хватило, пусть думает мать той несчастной, что мы с ним молились вместе, что мы вместе дочь её не уберегли. Пусть тяжесть этой неудачи и горечь этой беды разделим мы с супругом пополам. Ему не так стыдно будет. Если что, скажу, что всё помешала вмешавшаяся женщина – глупая жена. Но я помочь хотела. Помочь хотела искренно.

И в миг следующий я увидела толстые цепи, оплётшие его запястья и мои. Нет, цепь толстую, тяжёлую, связавшую нас. И один конец её в сторону уходил. Взгляд перевела. Сердце застыло.

Тяжёлая, грубая цепь с толстыми звеньями связала руки троих: меня, Садхира и моего старшего мужа. Мы почему-то все трое стали вдруг связаны одной цепью. Но, кажется, Поллав этого не замечал. А Садхир как-то странно за взглядом моим проскользил. И будто он тоже цепь эту приметил!

Миг – и видения не стало. Только тяжесть осталась на душе. Неимоверная тяжесть. Что… что это было?.. Только что?..

Камень 57-ой

Мы молились несколько часов. Садхир, я, мать девочки, у которой что-то случилось. Мне почему-то думалось, что у неё юная дочь. Не знаю, почему. Сама-то женщина заплаканная была уже в почтенном возрасте.

Но, сколько бы молитв мы не возносили, меня не покидало какое-то навязчивое, смутное чувство чего-то неправильного и горестного. Словно не о том мы должны были молиться. Словно не избежать несчастной девочке конца. Словно конец приближался…

Такое чувство было у меня, когда отец возил меня в далёкую-далёкую деревню, чтобы составить у тамошнего мудреца мой гороскоп, помочь найти мне жениха. Четыре года назад было. Что он там услышал у мудреца – мне не сказал. С тех пор, как мы вернулись домой, отец стал искать жениха в наших краях. Да, в нашей деревне меня ненавидели, но он искал в соседних. Хотя с матерью через два дня после нашего возвращения у него был долгий разговор. Меня и Ишу стирать тогда отправили, так что мы не слыхали. Да, впрочем, я и забыла о том. Я вообще о другом вспомнила.

В те несколько недель, когда я была вдали от дома, я впервые увидела водопад. Услышала его шум. Подошла поближе, заинтригованная, насколько могла. И, стоя на камнях, голову подняв, смотрела как завороженная на мощный шквал воды, который падал сверху. Я вроде в стороне стояла. И вода стекала струй по месту одному, поодаль от меня. Но когда я стояла на берегу, подняв голову, мне в какое-то мгновение стало страшно, что вода та сейчас сдвинется и упадёт вся на меня. Что она меня раздавит. Мне ещё месяца два в кошмарах снился тот водопад. Та вода, которая с неба падала. Которая сейчас вот-вот раздавит меня. Собьёт с ног. Унесёт в реку. В водоворот, закручивающийся в соединении двух потоков вод, по земле ползущей и падающей сверху…