Три принца

— Пропустите анирана! Пропустите! — когда мы вывернули на финишную прямую, закричал очень громким голосом неизвестный военный, одетый по последнему писку местной моды. В достойных кожаных доспехах и дорогим пером на металлическом шлеме. — Организуйте проход.

Давка усилилась. Грязная толпа, славящая меня направо и налево, стала сдавать назад под натиском пикинёров.

Сзади тоже напирали. Я обернулся и заметил, что в хвосте колонны гессерам приходится несладко: люди чуть ли не на копыта лошадям наступали, трогали сбрую и нагло попрошайничали.

— Надо бы быстрее в город заехать и сразу запереть ворота, — пробормотал я сам себе. Затем крикнул Бертраму, чтобы он выстроил коридор для анирана, без труда спрыгнул прямо на дорогу и направился к встречавшим.

Хоть не хлебом-солью, но всё же с достоинством меня встретили двое: тот самый воин, снявший шлем и преклонивший колено, и худощавый длинноволосый мужчина в добротной одежде, волосы которого на лбу перехватывал резной серебряный обруч.

— Сотник Вальтер к услугам твоим, аниран, — прикоснулся к груди преклонивший колено.

— Анатоян, поверенный в делах принца Тангвина, тоже к услугам анирана, — повторил жест мужчина. — Мы рады встрече…

— Взаимно, — поспешил перебить я, чтобы не слушать в стотысячный раз очередные благодарственные речи Фласэзу Милосердному. — Аниран Иван к вашим услугам. К вашим и вашего славного города.

— Мы все надеемся на это, — мужчина опять поклонился. — А теперь, с позволения анирана, я возьму на себя смелость стать его провожатым и проведу на центральную площадь Валензона. Его Высочество принц Тангвин распорядился встретить будущего милиха и сопроводить под конвоем верных солдат. Там, при всём честном народе, он встретит тебя и обнимет, как достойного этой чести.

Я ещё раз обернулся, оценил толкотню, увидел напирающих жителей и решил не затягивать. Я думал, принц встретит меня на въезде в город. Но тот, похоже, решил устроить шоу. Решил прилюдно позажиматься с анираном, чтобы, возможно, попытаться восстановить значительно пошатнувшийся авторитет. Как я уже успел выяснить, принца в Валензоне, мягко говоря, недолюбливали. Настроения простолюдинов, настроения зажиточных примо и служителей церкви мне были известны. И я планировал в кратчайшие сроки примирить с принцем абсолютно всех. Ведь те, кто не захочет примиряться, очень рискуют повторить судьбу Хатемажа.

— Едем. Аниран будет рад стать перед принцем и узреть, как тот склонится в поклоне.

Худощавый мужчина и бровью не повёл. Он улыбнулся, опять поклонился и сделал приглашающий жест рукой.

Город бурлил. По-настоящему. От самых врат и вдоль первой же улочки выстроился комитет по встрече. Вернее, огромная толпа жалась к стенам невысоких, бедных домишек. Выстроившиеся вдоль дороги солдаты с острыми пиками сдерживали эту толпу, но часто оглядывались и с любопытством смотрели, как в город въезжала карета.

На крышу я больше не забирался, а сидел рядом с Беналом на "козлах". Привстав, приветственно размахивал рукой, и всё так же улыбался.

Бертрам и десяток гессеров неторопливо ехали впереди и внимательно смотрели по сторонам, так как из каждого окна каждого одноэтажного и двухэтажного домика выглядывали любопытные мордашки. Из окон кричали и пытались оттолкнуть соседа, чтобы получше рассмотреть заезжего гостя.

Поверенный принца и сотник Вальтер ехали первыми. Их, судя по всему, ситуация радовала. Они без страха смотрели по сторонам, улыбались и мечтательно косились в мою сторону, как бы уже уверовав, что в город пришёл порядок.

Но я был немножко озадачен.

Приветствующая толпа мне нравилась. Имею в виду, я чувствовал себя удовлетворённым. Примерно так же, как в том самом сне, где Голос, образно говоря, пел мне дифирамбы. Я не считал, что толпа представляет для меня угрозу. Вряд ли бы кто-то решился напасть на анирана. Хоть я не отрицал подобную возможность, ещё в пути обсудив этот вопрос с Бертрамом, считал её маловероятной. И сейчас сидел на "козлах" не испытывая страха.

Озадачило же меня количество встречающего люда. Я никак не ожидал, что в городе соберётся столько народу. И это в мире, который умирает. В мире, где депопуляция шагает семимильными шагами. Где каждый обычный человек стремится поглубже забуриться в нору и не показываться на глаза остальным, чтобы эти остальные — не дай Боже! — не отобрали то последнее, что можно ещё отобрать.

Но, наверное, я ошибался в народе Астризии. Слухи об аниране действительно вдохнули в него жизнь. На какое-то время эти люди забыли о своих несчастьях и невзгодах. Забыли о неизбежности. С улыбками на немытых лицах они пришли посмотреть в глаза надежде. И сейчас, выхватывая взглядом из толпы эти радостные улыбки, я убеждался, что зерно посеяно. Теперь я должен оросить благодатную почву поступками, чтобы это зерно проросло и дало то, что меня интересовало в наипервейшую очередь — мобилизационный ресурс.

— Иван! Иван!!!

Задумавшись и машинально приветствуя толпу, я не сразу уловил странно прозвучавшие в этой толпе слова. Слова "аниран", "посланник небес", "милих" врывались в моих уши практически со всех сторон. Кто-то, как обычно, славил Триединого Бога. Кто-то молил о помощи или исцелении. Подобное я уже слышал не одну сотню раз. Возможно даже, не одну тысячу. Но что-то не припомню, чтобы кто-то звал меня по имени.

— Иван!!! Ива-а-а-н!!!

Нахмурившись, я привстал. Начал оглядываться, предполагая, что меня зовут откуда-то из хвоста колонны. Имя-то моё в Обертоне всегда было на слуху. Там меня знала каждая собака.

Но, оказалось, по имени меня звали именно из толпы встречавших: чуть левее, расталкивая плотную человеческую пробку ручищами размерами с добротное бревно, к барьеру из солдатских рядов пробирался заросший бородатый мужик. Он пихался локтями, без сомнения хватал более слабых за шкирки, бесцеремонно отталкивал и пёр, как ледокол.

— Иван! — прокричал мужик ещё раз. Увидел, что я, наконец-то, его заметил и принялся размахивать огромными лапищами, как сигнальщик на флоте. — Иван!!!

От неожиданности я замер на пару-тройку секунд. Не потому, что не ожидал, что здесь кто-то знает моё имя. А потому, что узнал мужика. Многие месяцы я делил с ним кров и краюху хлеба.

— Дагнар? — ошалело прошептал я, тщательнее рассмотрев знакомую мордень того самого нескладного увальня, который в лагере, где правил Джон Казинс, распахивал земли и отвечал за посевы. — Не может быть.

— Иван! — отчаянно прокричал Дагнар, когда упёрся в забор из пик и понял, что дальше ему не пройти.

— Стоп карета! — скомандовал я Беналу и спрыгнул на мощёную дорогу.

Сималион и Иберик опередили меня. Едва мои ноги коснулись камня, они уже были рядом.

Неожиданная задержка слегка напрягла ситуацию: встречающая толпа, увидев, что аниран пожелал снизойти к ней, принялась напирать. Если бы не быстрая реакция Бертрама и гессеров, мой экспромт мог бы привести к трагедии.