Три рэкетира

– У меня все готово, – доложил Правилов и, поколебавшись, добавил, – Виктор Иванович? Я бы предложил перенести мероприятие на пару недель…

– По причине? – перебил Ледовой голосом Фредди Крюгера.

– По причине наших проблем с УБЭП, – отчеканил Правилов, ожидая взрыва. – В такой обстановке считаю рискованным…

– Вот что, Правилов, – снова перебил Ледовой, – нет у нас возможности нечего откладывать. Понял меня?

Сказанное было правдой. Дружеский ужин крупного ювелира и очень авторитетного бандита должен был завершиться нешуточной взяткой, которую Ледовой собирался передать директору фабрики. Речь шла о сумме со многими нулями, не без труда умещавшейся в кожаном дипломате Виктора Ледового. Ювелир, в свою очередь, выдавал Виктору Ивановичу карт-бланш на приобретение партии своих алмазов по цене прошлого года. Только и всего. Поскольку инфляция в стране достигла такого размаха, когда какой-нибудь гражданин, продав вечером кровно заработанные «Жигули», рисковал к обеду следующего дня и пачки сигарет не купить на эти деньги, спланированная сделка с алмазами сулила бешеные барыши. Но даже не в самой прибыли было дело. Ледовой отчаянно нуждался в средствах, чтобы заткнуть дыру, пробитую в его финансовом благополучии арестами счетов и непрерывными атаками милиции на склады и фирмы. Большая часть потерянных на расчетном счету «Антарктики» денег принадлежала партнерам и клиентам Виктора Ивановича. Некоторых в создавшейся ситуации можно было и прокатить – такие дела, «сами знали, на что шли». Фарс-мажор по-отечественному. «Иди, козел, пиши заявление в милицию, каксобирался от налогов уклоняться. В особо крупных размерах…». Некоторых вполне реально было обработать по этой схеме. Некоторых. Но не всех. Кое-кто от вида разведенных рук мог и за ствол схватиться, и запустить куда более эффективные механизмы запустить. С такими ссориться ни к чему. Ледовой прекрасно понимал: НА КАЖДЫЙ «ТИТАНИК» БЫВАЕТ ПО СВОЕМУ АЙСБЕРГУ. Погасить разгорающийся «пожар» собственными деньгами он просто не мог – не было таких денег.

– Ты задействовал наших людей, где следует?

– Да, – Правилов всю субботу давил на свои рычаги в Органах, но абсолютно ничего не достиг.

– К пяти пришлешь своих ребят ко мне. – Угрюмо распорядился Ледовой. Обычно он ездил в сопровождении пары личных горилл, но на этот раз, видимо, посчитал, что телохранителей не бывает слишком много.

– Понял, Виктор Иванович.

– Все. Увидимся в кабаке, – Ледовой с шумом выдохнул воздух, – и вот что, Правилов. Как закончим с камнями, расскажешь про свои успехи. Чего ты там нарешал с «Антарктикой», с нашей водкой и этими гребаными красноперыми…

Ледовой положил трубку. Правилов остался сидеть за столом, размышляя, как бы так грамотно повесить лапшу шефу на уши, чтобы он ненароком не обрезал его собственные.

Промаявшись со своими мыслями где-то около часа и ничего толкового не придумав, Правилов поднялся, вышел в бывшую спальню, переоборудованную после развода с женой в миниатюрный спортивный зал. Зацепив на свешивающийся с потолка канат тяжелый кожаный манекен, используемый обычно самбистами и дзюдоистами для отработки бросков, Правилов выдал ему весь негатив, накопившийся за последние сутки. Словом, дал манекену прикурить, представляя его то Ледовым, то полковником Украинским, а то и восхитительной Милой Клариковой. Будь манекен живым существом, он бы неминуемо отбросил копыта.

За неполных пятнадцать минут Правилов нанес манекену полторы сотни убийственных ударов, некоторым из которых позавидовали бы и боксеры-профессионалы. Правилов орудовал руками. Удары ногами, по известной причине, отпали.

Он начал задыхаться, пора было останавливаться, но чувство меры не входило в число правиловских достоинств. В конце концов, кисть правой руки не выдержала, все-таки, сорок пять – не двадцать пять, кулак вывернулся в сторону. Правилов вскрикнул и от неожиданности опустился на колени. Подхватив поврежденную руку здоровой, Правилов вторично за воскресное утро отправился под ледяную воду, называя себя старым дураком и другими, более крепкими словами. Ближе к обеду он вызвал машину и поехал в давно облюбованный ресторанчик на Большой Житомирской. Ясное дело, платить он не собирался.

* * *

Выйдя из ресторана с чувством глубокого удовлетворения, Правилов обнаружил, что правое переднее колесо его «Мицубиси-паджеро» полностью сдулось, и машина стоит на диске. Из салона гремела оглушительная музыка. Правиловский водитель-телохранитель полулежал на опущенном сиденье: глаза закрыты, а мускулистое тело подергивается в такт ритму. Олег Петрович, позабыв о больной ноге, бегом обогнул капот, выволок парня из кабины за шиворот и ткнул носом в шину:

– Ты, идиот…

В следующие несколько минут выяснилось, что домкрат и баллонный ключ в багажнике джипа отсутствуют. Пообещав водителю огромные неприятности, Правилов поймал «грача» и отбыл в офис на Воровского. Появившись в конторе, он устроил подчиненным разнос в самых лучших традициях два года как опочившей Советской Армии.

В начале пятого пополудни Олег Петрович встал из-за стола. Настало время ехать в «Дубовый Гай»,

– Пора, – сказал себе Правилов. Сразу после этих слов на столе щелкнул селектор:

– Олег Петрович? – в голосе заместителя сквозило смущение.

– Слушаю?

– На Вашем «Мицубиси» электронный блок вылетел…

– Электронный кто? – переспросил Правилов, закипая.

– Ну, этот… что инжектором управляет…

– Куда вылетел?

– Ну… Как, куда?

– Так замени, дебил! – взвился Правилов.

Динамик задышал громко и обиженно.

– Да где его сейчас взять?

Отправив единственный оставшийся на ходу джип за Ледовым, Правилов уныло оглядел двор. В его распоряжении остались две резервные «девятки», в народе именуемые «зубилами». Под тяжестью боевиков Олега Петровича, среди которых он сам легко сошел бы за легковеса, «зубилы» безнадежно осели, приобретя вид «ситроенов».

– Эй, кто-нибудь, – Правилов щелкнул пальцами из окна головного «зубила», – свяжитесь с Атасовым. Он мне нужен в кабаке к шести часам вечера.

* * *

Приоткрыв глаза, Андрей Бандура обнаружил себя лежащим на застеленном пледом раскладном кресле. Где-то над головой помещалось окно. Из приоткрытой двери на балкон тянуло свежим воздухом, в котором ароматы луговых растений причудливо мешались с запахами коровьего молока, прелых яблок и, может быть, даже навоза. «Так я же у Армейца дома. На этой, как ее?.. На Троещине…Так ее, кажется, называют». Чувствовал себя Андрей отвратительно. Виски ломило, голова разламывалась на части. «Господи, я же, вчера, опять пил…» – с запоздалым раскаянием подумал Андрей. Он попробовал привстать с постели, но тошнотворная головная боль пригвоздила его к подушке. – «Ох, и плохо мне, ох бедный я, бедный».

«То ли еще будет, если с водкой не завяжешь…»

Андрей зажмурился. Было похоже, что внутри черепа провернулась пара булыжников.

«Я, пожалуй, полежу…»

«Ага, давай. Если мочевой пузырь выдержит».

Судя по тяжести внизу живота, рассчитывать на это не приходилось. Андрей еще немного повалялся в кресле, надеясь, что булыжники прекратят ворочаться в голове. Но те даже и не думали. Тогда он, смотря на мир через сетку ресниц, – открыть глаза шире Андрею мешала боль – выбрался из-под одеяла и, немного повозившись с ручкой, вышел на поиски туалета.

В холле Андрея ожидала картина невероятного разгрома. Скомканные простыни, вспоротые подушки, пустые бутылки и даже какие-то детали женского туалета были разбросаны по всей комнате, в самых невероятных местах. Андрея особенно поразила большая новая кроссовка, судя по размеру, Протасова. Кроссовка уныло лежала вверх протектором на дне замечательного аквариума Армейца. Как баржа, невернувшаяся в порт после шторма. Кроме кроссовки, пары камешков и, собственно, воды, в аквариуме не было ни души.

«Эдик нас всех поубивает… – ужаснулся Андрей. – Затаких рыбок я бы и сам убил кого угодно…»

Картину царящего повсюду безобразия завершала исполинская фигура Протасова, валяющаяся ничком поперек двуспального дивана. Как будто статуя древнеримского божества, поваленная на землю вандалами.

Бандура, все еще не осмеливаясь полностью открыть глаза, покрутил головой в поисках девушек. В воздухе по-прежнему плавал слабый аромат духов, но это было все, что осталось от ночных фей. Протасов на диване зашевелился. Андрей неуверенно двинулся к туалету, на ходу расстегивая ширинку.