Три секунды
Шрифт:
Мартин заплакал.
Он плакал и тогда, когда Хоффманн вошел в тесное складское помещение, прижал его к стене, прошептал, что сейчас будет адский грохот, так что пусть он, Якобсон, сидит здесь. Что если он останется здесь, то будет под прикрытием и не погибнет.
Обоими локтями он уперся в деревянный пол балкончика. Места ногам хватало. Исходное положение было удобным, и он сосредоточился на прицеле и на окне.
Скоро.
Никогда еще на шведской земле не было такого, чтобы в мирное время снайпер стрелял в человека на поражение. Здесь вообще не стреляли, чтобы
Один выстрел, одно попадание.
Он сможет. Даже на таком расстоянии он чувствует себя уверенно. Один выстрел, одно попадание.
Но он не увидит последствий выстрела — кусков человека. Он помнил тот день на стрельбище, помнил остатки живых свиней — учебных объектов. И смотреть на человека, разорванного, как те свиньи, у него не хватит сил.
Стернер чуть-чуть выдвинулся вперед. Так ему было лучше видно окно.
Она выскочила в открытые ворота тюрьмы, промчалась через забитую машинами парковку, второй раз набрала номер Эверта — и опять безуспешно. Мариана подбежала к машине и попыталась выйти на связь по рации, но ни Свен, ни Эдвардсон не принимали сигнал. Она завела машину и поехала прямо через лужайку и цветы, не сводя глаз с колокольни и дороги. В эту минуту кто-то лежал там, на башне, и ждал.
Эверт снял наушники. Хотелось избавиться от переговаривавшихся в них людей, которым он сам приказал быть на башне, за которых он сейчас отвечал и у которых было одно-единственное задание.
Убить.
— Цель?
— Отдельно стоящий мужчина. Синяя куртка.
— Расстояние?
— Тысяча пятьсот три метра.
У него осталось не так много времени.
Херманссон вырулила с подъездной дорожки тюрьмы и поехала по левой стороне дороги, ведущей к поселку Аспсос.
— Ветер?
— Семь метров в секунду, справа.
Она прибавила скорость и одновременно — громкость рации.
— Температура воздуха?
— Восемнадцать градусов.
Оскарссон только что сказал… Эверт… он должен узнать, прежде чем снайпер выстрелит.
Я никогда не стрелял в человека.
Я никогда никому не приказывал выстрелить в человека.
Тридцать пять лет в полиции. Через минуту… меньше чем через минуту.
— Гренс, прием.
Стернер.
— Слушаю, прием.
— Заложник… его сейчас не видно… его как будто замотали во что-то вроде ковра.
— И что?
Гренс ждал.
— По-моему… ковер… Гренс, все выглядит очень странно…
Гренса затрясло.
Решения принимают не они, по эту сторону тюремной стены, а террорист, это он перешел границу, это он провоцирует их, вынуждает действовать.
— Дальше!
— …по-моему, он готовит… показательное убийство.
Ты работал там всю жизнь.
Ты постарел. Ты — самый слабый. Выбор пал на тебя.
Ты не погибнешь.
—
Стреляйте.Он не спускал глаз с башни и людей на балконе. Он старался стоять в профиль, заложник — рядом, чан с соляркой — рядом. Голоса звучали отчетливо, и расслышать команду было просто.
— Стреляйте.
Тысяча пятьсот три метра.
Три секунды.
Он расслышал щелчок.
Поколебался.
Отступил в сторону.
Выстрел.
Смерть.
Они ждали.
— Жду. Объект не виден.
Хоффманн стоял там, голова чуть склонена, лицо в профиль, его было хорошо видно. Легко попасть. И вдруг он переместился. Хватило одного-единственного шага. Гренс Шумно сопел, не замечая этого; приложил руку к щеке — щека горела.
— Объект снова в поле зрения. Четко виден. Ожидаю второго приказа.
Хоффманн вернулся, снова стоял там.
Еще раз.
Новое решение.
Он не хотел, не в состоянии был принять его.
— Стреляйте.
Пит услышал щелчок. Это оружие сняли с предохранителя. Он отступил тогда.
Теперь он стоял на видном месте. В центре окна.
Первый щелчок. Пит стоял на месте.
Следующий.
Второй щелчок.
Это палец лег на спусковой крючок.
Тысяча пятьсот три метра. Три секунды.
Он отступил.
Одно-единственное мгновение.
Оно растянулось. Пустое, молчаливое, нестерпимо долгое.
Гренс знал о таких мгновениях все — как они гонятся за тобой, набрасываются и никогда, никогда не отпускают.
— Жду. Объект не виден.
Хоффманн снова отступил.
Гренс сглотнул.
Хоффманн должен умереть и как будто знает об этом. Одно-единственное мгновение — и он воспользовался им, он снова куда-то делся.
— Объект снова в поле зрения. Четко виден. Ожидаю третьего приказа.
Хоффманн вернулся.
Гренс нащупал висевшие на шее наушники, схватил, надел на голову.
Повернулся к Свену, пытаясь увидеть обращенное в сторону лицо.
— Повторяю. Объект четко виден. Ожидаю третьего приказа. Прием.
Решение принимать ему. Только ему.
Гренс глубоко вздохнул.
Поискал на рации кнопку передачи, коснулся ее кончиком пальца, нажал, сильно.
— Стреляйте.
Пит в третий раз услышал команду.
Когда раздался щелчок и оружие сняли с предохранителя, он стоял неподвижно.
Когда раздался щелчок и палец лег на спусковой крючок, он стоял неподвижно.
Какое странное чувство — знать, что пуля уже летит, что ему осталось всего три секунды.
Взрыв заглушил звук, свет, дыхание, где-то рядом как будто сдетонировала бомба.
Мариана резко нажала на тормоза, машину занесло, потащило в кювет. Мариана сняла ногу с педали, снова нажала, справилась с управлением, остановила машину и вылезла. Она была так взбудоражена, что не успела испугаться.
Мариане Херманссон оставалось всего метров двести до Аспсосской церкви.