Три сердца, две сабли

Мы рассыпались в самых искренних благодарностях перед беспримерной Полиной Аристарховной. Счетов к Евгению у меня прибавилось, когда он первым был удостоен ее руки. Что ж, поле нашей обоюдной брани все расширялось!

Нас немедленно развели по комнатам, расположенным в противостоящих друг другу флигелях. Вообрази, любезный читатель: мы могли встать перед раскрытыми окнами и приветствовать друг друга… даже и стреляться при случае – расстояния хватило бы на излет пуль из двух славных стволов Лепажа. Конечно, не пятнадцать шагов, а поболе, но все же… для утоления жажды чести довольно.

Об обстановке дома скажу не много. Меня сразу удивила новизна всего, что бросалось в глаза. Прекрасные штофные обои. Предметы немалой стоимости. В предоставленной мне комнате, разумеется, ничего особенного, но в гостиных и парадной столовой я увидел весьма дорогие предметы в новомодном императорском стиле – empire, – сего воинственного и величественного римского духа, возрожденного мастерами Персье и Фонтеном. Сии предметы обстановки совсем недавно, по подписании Тильзитского мира, привезли не иначе как из Парижа. Я был смущен: неужто хозяева усадьбы и вправду были искренними поклонниками Бонапарта? Но ведь тогда и встреча должна была стать иной, без угроз и условий. Что-то не укладывалось в моем разумении и усиливало тревогу.

Завтрак же был великолепен! Если бы не помнить партизанских угроз и кондиций, на первый взгляд казалось, что происходит долгожданный прием войска, вернувшегося из похода. Полина Аристарховна, разумеется, возглавляла стол, одетая в новое платье, более скромное, чем при первой встрече эскадрона, однако придававшее ей более свежего очарования. Капитан Фрежак был усажен по правую ее руку. Мы с Евгением, как и было предупреждено, были рассажены на дальних сторонах стола овальной формы. Однако хозяйка… коротко говоря, глаза у нее разбегались, а офицеры иногда поглядывали на нас искоса так, будто мы оба были внезапно свалившимися на их головы кредиторами.

Первый тост за императора Франции был неизбежен.

Капитан Фрежак поднялся. Бравые офицеры грянули дружно «Vive l’Impereur!». И тут произошло нечто неожиданное. Послышался шум – и в южных дверях столовой появился в домашнем стеганом халате, наброшенном на исподнее, в одном тапочке и то на босу ногу, величественно-обвисший Аристарх Евагриевич Верховский собственной персоной. Как он дошел, доковылял, будучи наполовину парализованным, одному Богу было известно и крепкой при нем служанке, которая теперь смотрела страшными глазами на дочь помещика, ожидая всяких кар за то, что не смогла удержать барина в постели. В умоляющем ее взгляде можно было прочесть: «Убейте, ничего не могла поделать!» – Единственное, что она «поделала» – завязала пояс хозяйского халата, а потерю тапочка по дороге в приступе ужаса даже не приметила.

Все оцепенели.

– L’Impereur… ici… ici… – с превеликим трудом и в то же время с неким болезненным воодушевлением выговорил Аристарх Васильевич, привалившись плечом к косяку и бессмысленно поводя глазами, будто не в силах никого разглядеть определенно.

Двух мгновений хватило Полине Аристарховне, чтобы собрать воедино волю, чувства и мысли.

– Извините меня, господа, – очень сдержанно сказала она и поднялась из-за стола. – Это мой отец, он очень болен. Извините и его.

– Теперь вы понимаете, почему я не могла представить его вам и пригласить на завтрак, – добавила она через плечо, уже подлетая к отцу.

– Однако ваш добрый отец, похоже, был бы рад видеть в гостях императора, – как бы подбадривая и успокаивая хозяйку, непринужденным тоном сказал капитан ей вдогонку.

– О, несомненно! – бросила через плечо Полина Аристарховна и заслонила от нас отца.

– Папенька, так вас другой удар хватит! – повелительно обратилась она к отцу на русском. – Прошу вас обратно в постель. Будет тут император – позову вас без промедления… Пойдемте же! Представлю вас в другой раз, когда отлежитесь.

И, о чудо: ни слова не говоря, помещик покорился дочери и, едва не повиснув на ней, двинулся в обратный путь.

– А кто… кто… – высоким голосом вопрошал он дочь.

– Капитан гусар Фрежак и офицеры, – негромко отвечала Полина. – Не торопитесь, батюшка, всему свое время…

За столом все продолжали стоять с незаконченным тостом.

– Забавное явление! – усмехнулся капитан, учтиво глядя уже не в след хозяевам, а на свой бокал, зависший в руке. – То одно, то другое. В России одни неожиданности, пора привыкать… И то признаться, мне была приготовлена такая роскошная комната, в которой и самого императора не стыдно принять… не говоря уж о каком-нибудь маршале. Эти русские ни в чем не знают меры.

– В сём главная опасность России, – подал голос Евгений. – Как бы Великая Армия не утонула в ее гостеприимстве, не дойдя до Москвы. Я знаю, о чем говорю: восемь лет прожил в Петербурге.

– Так вот и монголы растворились в России после давнего нашествия, – не сдержался съехидничать я. – И где они теперь, непобедимые орды Чингисхана?

Чингисхана я приплел намеренно, будучи уверен, что о Батые и его преемниках сии завоеватели нового времени понятия не имеют.

Капитан крякнул. Спор бы, наверно, вышел, но поднятые бокалы обязывали. Выпили за императора. Здесь, за сим столом, один Евгений знал, во славу какого Императора пью я. И он подтвердил свою верную догадку короткой усмешкой, стрелою посланною в меня через весь стол.

На нашу эскападу капитан ответил замечанием, обращенным к Евгению. Садясь, он сказал, что тому еще придется доказывать при странных деталях его мундира, что он не русский шпион. А мне заметил более дружелюбно, что Великая Армия – вовсе не «орды Чингисхана» и мне, как офицеру если не более высокого звания, но более высокого ранга, негоже поддаваться на провокации человека, за коим по армии волочится тень подозрительных легенд.

Тут и Полина Аристарховна подоспела, вовремя погасив грозовые зарницы, начавшие было сверкать над столом. Все взоры обратились к ней. Сам капитан почти вскочил, подавая ей стул.

Она вновь принесла извинения за происшедшее, села, и «опасное русское застолье» началось. Вопрошали о здоровье ее отца, она изящно отговорилась:

– Вы гости у меня. Рассказывайте же о красотах и чудесах Парижа. О Франции. Удивите меня. Я с детства мечтала побывать в Париже, но вот не привелось. А теперь эта ужасная война. И мечтать-то грешно.

– Отчего же, сударыня! – сделал удивленный вид капитан. – Помилуйте! Вот два наши императора уладят свои личные споры, война вскоре закончится, и любой из нас почтет за величайшую честь оказать вам самое искреннее гостеприимство на нашей родине… Верно ведь, господа?

Прямо как парадное «ура!» прозвучало всеобщее подтверждение.

– Правду говоря, сам я не из Парижа родом… – несколько смущенно добавил капитан.

Оказалось, и прочие офицеры – тоже провинциалы. На несколько мгновений воцарилось общее смущенное молчание. Забряцали… нет, не сабли, а вилки и ножи.

– Что же вы скромничаете, порученец самого высокого ранга? – обратился ко мне через стол Евгений.

Приближаться нам друг к другу капитан нам запретил, но не довел дело до конца – оплошал.