Три желания женщины-мечты

Неприлично совать нос в чужие тайны, но я не удержалась и достала из торбочки самую обычную чайную ложку, не серебряную, не золотую, а из дешевого мельхиора. Во времена моего детства такие столовые приборы имелись почти в каждой семье, не отличавшейся большим достатком. Мы с теткой Раисой пользовались похожими ножами-вилками. А вот у соседки Зины Казаковой были серебряные приборы, и она этим очень гордилась. Но зачем так тщательно прятать совсем недорогую вещь?

Я осмотрела находку. Рукоятка ложки имела весьма необычную S-образную форму. До сих пор все виденные мною чайные ложки имели либо круглые, либо овальные окончания, ведь вещицей с изогнутой ручкой неудобно пользоваться. Хотя иногда попадались странные варианты. Один раз в каком-то кафе мне подали вилку и нож, ручки которых представляли собой до блеска отполированные… трубки. Пользоваться этими приборами было невозможно, они выскальзывали из пальцев. К сожалению, дизайнеры часто увлекаются красотой или необычностью формы, позабыв о том, что вещь должна служить человеку, а не просто радовать глаз.

— Ложечка-корежечка, — пробормотала я. — И зачем тебя, ложечка-корежечка, спрятали? Что в тебе, ложечка-корежечка, особенного? А?

Внезапно в моей голове зазвучал голос попугая Бони: «Щелк-щелк, ложечка-корежечка, бом-бом, шшш-шшш…» Потом вдруг вспомнился рассказ Олега о том, как он в подростковом возрасте записал на диктофон то, что говорил отец, оставшись один. Геннадий Петрович произнес: «А где у нас ложечка-корежечка? Вот ложечка-корежечка». Затем сын услышал, как куранты пробили два раза, и удивился, ведь был вечер, то ли десять, то ли одиннадцать часов.

Держа в руке находку, я прошла в кабинет Геннадия Петровича, открыла напольные куранты и начала внимательно осматривать циферблат, пространство за маятником и гирями… Часы были новоделом, их просто стилизовали под старину. Как я это поняла? В самом низу нашлась маленькая табличка «Мастер И. Горкин, 1999 г.».

Спустя минут десять я констатировала, что никаких отверстий нигде нет, постояла в раздумье, потом перевела маленькую стрелку на цифру два, а большую на двенадцать. Прогудело: бом-бом.

Ну и что дальше? Зачем ложка?

Я уставилась на циферблат. Минуточку, под цифрой 1 открылось небольшое отверстие. Я сунула туда S-образно изогнутый конец ложки, легко повернула его… шшш-шшш… из часов в самом низу, почти у пола, выехал ящик.

Я села на корточки. Интересно, Геннадий Петрович сам заказал куранты с секретом или они продавались такими? Здорово придумано, замочная скважина становится видной, только когда стрелки показывают два часа, потом она исчезает. Но даже если кто-то непосвещенный окажется у часов в это время, он ни о чем не догадается, через минуту время изменится, отверстие закроется. Единственное неудобство: если ящик выдвинут, часы останавливаются. Но ведь их нетрудно запустить снова, надо всего лишь толкнуть маятник.

В тайнике лежала тетрадь в кожаном переплете. Я открыла ее и увидела записи, сделанные каллиграфическим почерком человека, у которого в первом классе был предмет под названием «чистописание». Геннадий Петрович пользовался чернильной ручкой и каждую буковку выводил очень тщательно. Я начала читать не предназначенные для моих глаз строки и поняла: передо мной дневник, который хозяин дома методично вел не один год. Это не заметки о событиях жизни, а скорее бухгалтерия.

«17 июня. Е. Г. 450 тыс. 30 т — ремонт машины. 10 т — Н. А. на продукты. Безобразие, она много тратит на ерунду».

«18 июня. Осталось 410 тыс. 25 т. — срубили 5 деревьев. Короед. 12 т — коммуналка + электричество. Е. Г. отругала меня. В доме слишком много люстр!»

«19 июня. Осталось 373 т. 8 — продукты. Сколько можно жрать?! Н. А. не умеет вести хозяйство! 9 т. на платье для Кати. Безобразие, у Катерины полно вещей! Е. Г. снова меня отчитала».

Я медленно перелистывала страницы. Е. Г. — это, конечно, Елизавета Гавриловна, Н. А. — Нина Анатольевна. Стало понятно, что Геннадий Петрович постоянно получал от тещи деньги на содержание семьи. Суммы были немаленькими, но большой дом — большие расходы. В особняке постоянно что-то ломалось, детям требовались одежда, обувь…

Не знаю, сколько зарабатывал профессор, в кондуите были только записи о расходовании средств старухи. Видимо, она требовала от зятя отчета за каждую копейку, вот он и вел бухгалтерию. Понятно, почему доктор наук тщательно скрывал заметки от посторонних глаз. Жена, трое детей, невестка, да и все вокруг считали, что они живут за счет трудов отца. Ан нет, денежный дождь капал из рук Елизаветы Гавриловны. Почему старуха пряталась за зятя?

А еще, читая дневник, я сообразила: профессор боялся тещи и ненавидел ее, терпеть не мог жену, считал ее дурой, а детей — обузой. Замечания, сделанные автором на полях, ехидны, злы и полны негодования по отношению к тем, на кого приходилось тратить деньги. Ясно, по какой причине Геннадий Петрович дистанцировался от домашних — они его раздражали, подчас бесили.

Значит, Алла, сказавшая при мне, что отец боялся бабушку, которая могла легко заткнуть его, вопящего от ярости, была права. Ну да, Геннадий Петрович не мог ослушаться владелицу толстого кошелька. Но откуда у старухи столько денег? Вроде она говорила о том, что после смерти зятя вынуждена продавать драгоценности, которые достались ей от мужа. Однако это не подарки щедрого супруга, ювелирные украшения собирал отец Анатолия Сергеевича, богатый купец. Вероятно, серьги-браслеты-ожерелья Елизавета Гавриловна выставляла на торги много лет. Но зачем это скрывать? Она тратит то, что ей завещал покойный муж, никакого криминала нет. Она боялась сплетен, чужой зависти? И почему прикрывалась зятем, а не дочкой? Хотя на последний вопрос ответ есть: Нина-то никогда не работала, откуда у нее деньги…

Я отложила гроссбух, снова заглянула в ящик и вынула толстый блокнот размером с ладонь. Почти все страницы были заполнены рисунками, сделанными яркими разноцветными карандашами. На первом изображена полная женщина в бальном платье, волосы у нее уложены в высокую прическу, шею обвивает жемчужное ожерелье, от которого на цепочках свисают крупные камни в тонкой золотой оправе. Внизу подпись: «Валентина Мадини. Первое июня. Праздник Солнца. Рисовала Надя Василини. 1943 г.».

Глава 30

Я медленно переворачивала странички, восхищаясь талантом художницы. И что за карандаши были у нее? Рисунки совершенно не выцвели, а ведь с момента их создания прошло более семидесяти лет. Похоже, что некая группа людей отмечала первого июня праздник Солнца, и все надели на торжество старинную одежду. На женщинах были длинные, в пол, пышные платья, их широкие юбки стояли колоколом, сверху был корсет и глубокое декольте. Ни одной темной вещи я не увидела, только яркие сочные краски. Наряды выглядели излишне пестро, отчего напоминали оперение попугая. Мужчины тоже не смущались голубых брюк, зеленых пиджаков, к которым прикрепляли большие броши, сильный пол в сороковые годы прошлого века ничего подобного не носил. Это сегодня мужик в розовом свитере и желтых брюках не вызовет удивления, а в то время его сочли бы сумасшедшим.

Я просмотрела блокнот несколько раз. Надо же, даты с сорок первого года по сорок пятый. Большинство картинок создано тогда, когда СССР воевал с фашистской Германией, и люди делали все, что могли, ради Победы. Тетка Раиса рассказывала мне маленькой, как она, еще девочка, сама голодала, ела лебеду, живя в деревне, потому что весь урожай отдавали для фронта. И как ее мать отнесла крестик и обручальное кольцо, единственные дорогие вещи, на сборный пункт, где бесплатно принимали от населения золото, чтобы построить танк, который будет громить врага. Но, оказывается, кое-кто в тяжелую годину веселился на празднике Солнца и щеголял в бриллиантах.