Три женщины одного мужчины

– Скоро? – неожиданно шепнула Вере бабка и попыталась продвинуть вперед свою «тачанку». Почувствовав, что та по заросшей травой земле скользить не будет, старуха отпустила руки и сама сделала пару шагов навстречу сыну, даже не заметив, что кто-то предусмотрительно оттащил ортопедическое кресло в сторону.

– До свиданья, – снова сказала Кира Павловна и поцеловала выцветшего Вильского в блестящий лоб.

Выпрямившись, она беспомощно посмотрела по сторонам и попыталась отойти сама, но заботливые руки внучек схватили ее на полдороге, чтобы освободить место для торжественно одетых работников похоронного агентства.

– Сыночек, – мелко затрясла головой Кира Павловна, будучи не в силах справиться с дрожью, бившей ее изнутри. – Платок мне дай.

Со стороны могло показаться, что она обращается с этой безумной просьбой к сыну, лицо которого скрылось под крышкой гроба. Но та, кому адресовались эти слова, безошибочно определила, что хочет бабка, и сунула руку в карман ее платья, где под платком мирно покоилась небезызвестная трехкопеечная монета. «Хватит!» – решила Вера и украдкой переложила монету к себе в карман.

– Вот, – протянула она платок старухе.

– Не надо, – отказалась Кира Павловна и поискала глазами свое кресло-«тачанку». Ей снова понадобилась опора, потому что свой долг она выполнила: сына проводила. Отвернувшись от людей, Кира Павловна смотрела в сторону кладбищенских ворот, куда входила очередная похоронная процессия.

Она не видела, как опускали гроб, не слышала, как стукались об него комья земли. Но, как только старшая дочь Вильского, Вера, вместе с горстью земли бросила в яму отцовский талисман, Кира Павловна вздрогнула, сунула руку в карман и, не обнаружив в нем монеты, подумала, что просто забыла ее дома. «Надо спросить у Веры, – подумала она и тут же переключилась на соседнюю могилу, усыпанную живыми цветами. – Псу под хвост!» – осудила она расточительных родственников некоего Кожухова И. П., 1946 года рождения, и вернулась к жизни.

Последней с кладбища уходила Вера. По-хозяйски оглядев прилегающую территорию, она тут же представила, как обустроит отцовскую могилу, как поставит чугунную ограду, аккуратную скамейку и станет каждую неделю рассказывать ему о том, что было, и даже делиться своими планами. А пока надо научиться жить без отца. «Не я первая, не я последняя», – прошептала себе Вера и заторопилась к выходу, возле которого, показалось ей, толпились цыгане в неожиданно ярких даже для лета юбках.

«Если пристанут, – напряглась она, – пошлю их к чертовой матери». Но чем ближе подходила Вера к воротам, тем слабее становилась ее решительность. Она даже зажмурилась от накатившего волной страха, а потом собралась – и открыла глаза. В воротах стояла толстая Нютька и призывно махала рукой сестре, всем своим видом показывая, что пора ехать. Назад Вера решила не оборачиваться.