Триада куранта

Он быстро восстановил нужный курс и больше уже не отрывал взгляд от дисплеев. Но корабль вел себя идеально. Неудивительно: это же был его корабль! Все, принадлежавшее ему, всегда работало идеально. Скоро и всей Галаксии придется переходить на такие рельсы. Совсем уже немного осталось. Меньше часа.

Где-то в верхнем углу левого обзорного экрана появились несколько точек, которые компьютер выделил красными стрелочками. Следовательно, это не были небесные тела, но корабли. Военные. Ничего удивительного. Корабли явно перекрывали направление на Горм. Смоляр усмехнулся: курс его был проложен вовсе не туда. Сам Горм был виден дальше, на верхнем обзорном. Пока еще его можно было наблюдать; но это продлится очень недолго, какие-то сорок пять – пятьдесят минут, а потом планеты вовсе не станет. Пожалуй, власти не успели эвакуировать всех людей – правда, их на Горме не так много, чтобы жалеть серьезно: планета не жилая, а лишь промышленная, работают там вахтами. Горм прибрала к рукам большая химия громадного концерна «Менд АО», никак не желавшего налаживать нормальные отношения со Смоляром – иными словами, отдать ему контрольный пакет. Интересно: что-то будет с фирмой на бирже завтра? Вот где сейчас настоящая паника: в правлении «Менда». Они все понимают, но сделать ничего уже не могут. Думать всегда надо вовремя!

Это, кстати, относится и к Стойку: согласился бы на выдвинутые условия – и спокойно досидел бы свой срок. Теперь же он – политический покойник. Маленький трупик. От него даже пахнет. Фу, как неприлично! Вот такие дела, приятель! Как бы ты ни скрывался от Смоляра, от судьбы не ускользнуть никому. Кстати, не забыть о записанном заранее обращении к нему и оставить на орбите бывшего Горма кристалл в маячке вместе с традиционной визиткой: все равно доказать ничего не удастся, а текст разойдется по всей Галаксии. Результат Смоляр увидит, как только вернется домой. Теперь уже скоро. Он успел даже соскучиться. Прежде всего – по Эриде, надоело пользоваться чужим обликом, теперь ей придется принять его таким, каков он есть на самом деле. Кроме того, все усиливалась тоска по привычным комнатам, залам, полотнам и скульптурам, ароматам оранжерейных цветов и любимых блюд за обедом, по своим лошадям и собакам – последних он в глубине души не любил, да и они его – тоже, но полагалось, чтобы они были. Иными словами, хотелось поскорее вернуться к простой, скромной, повседневной жизни (он невольно усмехнулся) рядового императора. И (эта мысль возвращалась вновь и вновь, начав с нее, он в заключение опять наслаждался ею, она была как десерт, самая сладкая) после того, что сейчас произойдет, Эрида признает наконец его достоинства, и…

Загудел зуммер: это означало, что пора готовиться к действию. Смоляр снова мысленно проговорил формулы Триады, выведя их на экран, чтобы постоянно находились перед глазами: непростительно было бы ошибиться или хотя бы сбиться с ритма, в котором следовало произносить их. Смоляр не задумывался над могучими и таинственными механизмами и процессами, какие включались при произнесении этих звуков; логика тут не помогала: звук, как известно, не распространяется в пустоте, и тем не менее… Впрочем, еще и сегодня люди до конца не поняли, что такое пустота, да и могли ли понять?

Он включил реверс. Подождал, пока «Сатир» не уравновесился относительно далекого Горма. Здесь – нужная точка. Только в ней должны быть произнесены формулы – если хочешь, конечно, чтобы они сработали. А сейчас – последняя подготовка: круг… звезда… двойной крест… Сделано.

Теперь он следил уже за секундной, а не минутной стрелкой. Наверное, слишком напряг зрение: заболели глаза. Ничего, он выдержит.

Вот он, миг истины!

Смоляр глубоко вдохнул. И начал произносить. Глаза его не отрывались от Горма на экране: хотелось видеть, как планета обратится в ничто. Она даже не взорвется – просто исчезнет. Итак… итак…

– Амот Угур! Илэх Турам! Изилат Гери!

Замереть. Ожидать разрешающего отклика. Он прозвучит не в ушах. Где-то внутри тебя…

Вот. Кажется, есть. Несомненно, это он!

И дальше – главное, как полагается:

– Аридом элеф – семнадцать, ба – восемь, та – двенадцать, джим – восемь, ха – пять, даль – четырнадцать, заль – девять… ра, за, син… сад, дад… айн, гайн, каф, лам, мим, нун, вав…

Только названия букв и число их; в какие слова они выстроятся – ведомо там, где и осуществляется заклинание.

Вот первое из них произнесено.

Теперь необходима пауза. Восемнадцать секунд. И снова – названия звуков и количество каждого звука в тексте; на этот раз их меньше: второе заклинание – короче.

И после девятисекундной паузы таким же способом произнесено и третье, самое короткое, запускающее процесс. [1]

Он закончил. Обождал секунду-другую.

Горм по-прежнему безмятежно светился вдали.

Ошибка? Не может быть!

На всякий случай он повторил формулы еще раз. Хотя и понимал уже: не получилось. Почему-то не вышло.

1

Вряд ли нужно объяснять, что приводимый текст не имеет ничего общего с подлинной Триадой Куранта.

Горм был неподвижен. А вот группа кораблей переместилась. Огоньки со стрелками расползлись по экранам.

На мгновение у него затуманилось в глазах. А когда прояснело, Смоляр механически окинул взглядом экраны и потряс головой, отказываясь верить.

Обстановка вокруг корабля была совсем другой. Он находился далеко от нужной точки. Очень далеко. И никакая Триада тут не могла подействовать, сколько ни повторяй ее.

Как он оказался тут?

Потом, потом. Сейчас надо было срочно уходить. Скрыться. Исчезнуть. Затеряться в Пространстве! Потому что военные корабли теперь приближались к нему со всех сторон. Но еще можно выскользнуть. Включить двигатели на максимальное ускорение…

Он не успел: голос ворвался в его приемник – хриплый, командный, армейский, солдафонский голос:

– «Сатир»! При попытке стартовать будете уничтожены: вы на прицеле у каждого корабля эскадры.

Можно было идти на риск. Но ведь, в конце концов…

А! Они, как всегда, ничего не смогут доказать… Они никогда и ничего не докажут! Он совершает обычную прогулку в звездном Просторе – в этом никакого криминала! На борту у него нет совершенно ничего предосудительного – даже самого примитивного оружия он не держит, потому что оно ему не нужно, его оружие – мозг, но иметь при себе мозг никому и никогда не возбранялось…

Смоляр не стал включать маршевые, не сделал ничего, только поудобнее расположился в своем кресле, и во взгляде, каким он обводил дисплеи, появилось и окрепло выражение пренебрежительной иронии.

Глава 20

– Ну, что же, – сказал Ястреб. – Все снято и записано, включая обстановку, что показывали приборы, и формулы, которые он произносил вслух даже дважды – хотя, полагаю, для суда хватило бы и одного раза.

Младой скептически поджал губы:

– Интересно – а как ты докажешь, что это именно формула уничтожения, а не просто набор звуков? Думаю, проводить следственный эксперимент, уничтожая Горм, никто не станет.

– Доказательства есть в Обители, – ответил Ястреб спокойно. – У отца Исиэля, библиотекаря. Вполне уважаемый свидетель. Или, скорее, эксперт.

– Ты же говорил, что у них нет и не было этого в записи!

– Не было. Но покончивший с собой Посвященный был патриотом своего монастыря. И не мог умереть, не оставив записанным то, что иначе исчезло бы с ним невосстановимо. Он записал и спрятал у себя в келье. Знал, что будут искать – и найдут. Впрочем, если суд захочет – можно эксгумировать, может быть, еще удастся извлечь что-то из его тонких тел: время еще есть, кажется, – но тут я, правда, не специалист.

– Патриот! – сказал Младой иронически. – Продал тайну!

– Не для себя. Ради Обители! Так они получили деньги и на новое строительство, и на реставрацию. Он не верил, что кому-то может прийти в голову использовать формулы в деле. Вероятно, Смоляр представился ему как коллекционер или просто очень любознательный человек. – И Ястреб отпил из стаканчика.

– А то, что на приборах записана совсем не та обстановка, в которой Смоляр находился в действительности?

– Это пусть решают судьи. Думаю, запись его обращения к Президенту перевесит. Так или иначе, свое дело мы сделали.