Трибунал

Превиос помедлила. Говорить или нет? С одной стороны, да какая ей разница, что о ней подумает язвительная ирн, а с другой…

— Мы сунулись в недра фокуса, чтобы кое-что узнать у его хозяина, помнишь?

Короткий кивок в ответ.

— Но его и след простыл. А ещё, знаешь, я так и не придумала тебе имя.

— Ой, солнце, не торопись с этим, такие моменты порой определяют у нас, ирнов, всю общую дальнейшую судьбу.

Если у них она вообще предполагается, эта общая судьба. Ирны всё-таки донельзя странные существа.

— Хорошо. А теперь буди навигатора. Я сообщу вам, когда буду готова.

Она постаралась звучать как можно увереннее. Но внутри продолжала сомневаться. Конечно же, дело было не в том треклятом камне, что их сюда заманил, и даже не в сложнейшей процедуре пан-галактического масштаба, в которую оказались вовлечены сотни кораблей только лишь затем, чтобы состоялась, наконец, долгожданная триангуляция. Фокус был лишь поводом, но не причиной. Сейчас, когда Превиос снова получила полноценный доступ к собственной памяти, она вспомнила, наконец, каким многослойным был заговор и, самое главное, насколько бы её мастер не хотел, чтобы его эффектор пустился бы вдруг в свободное плавание.

Но теперь уже поздно, Галактике придётся пережить её возвращение в новом качестве. А ей придётся смириться с его последствиями.

— Навигатор, развить полную мощность излучателя.

______________________

Виллем де Ситтер — нидерландский астроном, известный благодаря своим трудам в области фотометрии звёзд и космологии.

Тюсиро Хаяси — японский астрофизик. Основные труды — в области теоретической астрофизики и космологии.

Стивен Уильям Хокинг — британский физик-теоретик и популяризатор науки. Внёс большой вклад в теорию Большого взрыва, а также теорию чёрных дыр.

Глава I. Запутанность (часть 2)

Сто двадцать граней космического гипердодекаэдра мерно колыхались в спокойствии и тишине космического пространства. Цепь, умытая звёздным ветром, тянулась сквозь кисею сияющих во тьме огней, почти неощутимая на фоне океана бушующих вдали энергий, выделяясь на их фоне разве что одним.

Своей невыразимой правильностью, своей нарочитой рукотворностью.

Да, её создал человек.

И не потому, что у него не было иных целей, кроме как поскорее отгородиться ото всей внешней Вселенной призрачным щитом Барьера, нет, этот фронтир был очерчен вынужденно.

Так крепостные стены древних городов возводились для защиты от внешней угрозы, но в итоге быстро превращали растущие поселения на перекрёстках торговых путей в завшивленные вонючие клоповники, где люди жили друг у друга на головах, подчиняясь тотчас возникающей централизованной власти, которая годилась в итоге только на одно — рушить чужие стены и возводить свои.

Космический фронтир Цепи воспроизводил ту же порочную логическую цепочку, разве что та угроза, от которой защищал своих строителей грандиозный додекаэдр c ребром в один и две десятых декапарсека, была весьма особой природы.

Природы. Какое точное слово.

Благодаря дарёной технологии летящих человек смог навеки оторваться от собственного родного мира, но этот же подарок самозваных спасителей нёс с собой и один неискоренимый изъян. Межзвёздные прыжки через дип в своей активной модальности непреодолимо нарушали один из ключевых, основополагающих законов квантового мира, который невозбранно царил в его недрах. Унитарность оператора эволюции квантовых систем обеспечивала фундаментальное следствие — никакая информация в дипе не могла исчезнуть и никакая же информация не могла из него родиться.

Но прыжки на декапарсеки пусть и оставались возможными с точки зрения квантовой нелокальности, но неизбежно означали именно это — в точке начала прожига человеческий крафт исчезал для Вселенной, в точке же обратного проецирования в субсвет снова появлялся как ни в чём не бывало.

Присмотритесь, вот они, непоседливые корабли человечества, юркими искрами мечутся от звезды к звезде, не сидится им на месте. С каждым прыжком всё больше дисбалансируя макроскопическую статистику дипа.

И он отвечал, о, он ещё как отвечал.

Не из чувства мести, поскольку дип, несмотря на весьма подвижный образ жизни, вовсе не был живым и тем более разумным существом. «Угроза», как её походя называли навигаторы утлых разведсабов и могучих первторангов, возникала как естественный компенсаторный механизм, заложенный в базовые, фундаментальные симметрии нашего пространства-времени. Если ты провёл по сухим волосам эбонитовой расчёской, не удивляйся, что тебя начнут жалить искры статических разрядов. Это не расчёска тебе мстит из общей злокозненности или за твоё плохое поведение, это ты сам и породил эти искры.

Так после каждого прыжка в распространяющейся вокруг со скоростью света односвязной области пространства начинали действовать релаксационные механизмы, порождающие высокоэнергетические эхо-импульсы, тем более неудержимые, чем больше собственного тоннажа крафт протащил в субсвет.

Так само пространство в кратчайшие сроки начинало против тебя процесс огненного барража, заливая область обратного проецирования каскадами конусов распада экзотических частиц всех сортов и расцветок, пока локальный статистический баланс не восстанавливался, зачастую вместе с гибелью неосторожно подставившегося крафта.

Потому и была возведена описывающая область Фронтира гигантская триединая додекаэдрическая Цепь, чтобы хотя бы по области с центром в Семи Мирах можно было свободно перемещаться, не опасаясь смертельно опасных эхо-импульсов из-за коварного горизонта событий.

Её замкнутые на огненные недра ближайших красных сверхгигантов якоря накопителей запитывали эксаваттами мощности все сто двадцать рёбер Цепи, дабы те натянутой на сотни квадратных парсек энергетической мембраной принимали на себя всё статистическое давление извне, оберегая тем самым внутренние системы от угрозы. Это было похоже на отчаянное балансирование на краю пропасти в такт колебаниям высших гармоник некоего пан-комического музыкального инструмента, особенно в моменты прохождения через Ворота очередных конвоев или пришествия извне посланий из бездны. Точнее, не так. Вся кажущаяся стабильность титанического додекаэдра всё это время оставалась не более чем мороком, галлюцинацией, ошибкой расфокусированного зрения, не подозревающего, где тут кроется подвох.

Но опытный глаз всё видел.

Эти отчаянные попытки бороться с резонансами случайных гравитационных волн, дошедших до нас через межгалактические бездны, какофонией ангармонического фона из недр галактического ядра, упругого давления заметаемой массы тёмной материи галактического гало и наконец ударными волнами джетов далёких квазаров — все они были проблемой для математических моделей, но в итоге с ними Цепь справлялась.

Трещала, скрипела, теряла и восстанавливала гармоники, её постоянно сносило куда-то вместе со Шпорой Ориона, однако проблема стабильности Фронтира лежала куда глубже и оставалась куда неразрешимей.