Тридцать дней

— И вновь ты прав, жизнь моя, — улыбнулась я.

— Как всегда, — хмыкнул водник.

— Честолюбие может превратить мирный ручеек в бушующий океан, — усмехнулась я, насмешливо поглядывая на зазнайку.

Он перегнулся с седла и произнес завораживающим глубоким голосом:

— Только в твоих объятьях, ягодка.

Я закатила глаза, но вскоре рассмеялась, ответив игриво:

— Сегодня ночью ты был всего лишь рябью на озерной глади.

— А вот это уже оскорбление, — насупился водник. — За него придется держать ответ.

— Мне опасаться или надеяться?

— Ох, доиграешься, лейда Аквей, — прищурился Скай. — Закончим с делами, и ответишь за все сполна. Пощады не будет.

— Даже не надейся на мои мольбы, — хмыкнула я.

— Завяжу тебе рот, чтобы их не слышать.

— Кажется, мой рот, леор Аквей, вам чрезвычайно нравился.

— Я найду, чем его заменить. Хвала Высшим Силам, они одарили женщину достаточным количеством потаенных местечек для излияния страсти.

— Пошляк! — возмутилась я, вдруг отчаянно краснея.

— Правда? А еще сегодня ночью называла находчивым и жадным до удовольствий…

— Ясноокая Ирис. Повелитель воды.

— Вот Тьма, зачем так подкрадываться, Оэн?! — возмущенно воскликнул Аквей, когда к нам подлетел айр и опустился прямо перед мордами Цветика и Бурана. Жеребцы остались спокойны, им приходилось проходить и не через такое. — Мы вели важную беседу, не предназначенную для чужих ушей…

— О, — летун сложил крылья и возвел глаза к небу. — Не знал, что люди держат в секрете то, чем мужчина и женщина…

— Довольно, — сухо велел Скай. — Забудь о том, что услышал.

— Мои уши закрыты и память чиста, Повелитель воды, — заверил айр. — Элдры уже в сборе. Триги еще не подошли.

— Они ждут, когда я открою им врата, — ответил водник, спешиваясь.

Он снял меня с седла, покосившись на Войтера. Тот с интересом рассматривал айров, и до господина и его жены молодому воднику не было никакого дела.

— Ты злопамятен? — спросила я, пряча улыбку.

— Я внимателен, — ответил Аквей, по-хозяйски обнял меня за талию и увлек за собой, предоставив леорам разбираться с нашими жеребцами.

Мы находились на равнине без единого деревца. Открытое пространство простиралось, насколько хватала взгляда. Подсохшая из-за прямых солнечных лучей трава тихо шуршала под ногами. Я подняла взгляд к бесконечному голубому небу, совсем такому же цветом, как глаза Региниса. Редкие облака почти не двигались по небосводу. Реальность вдруг показалась мне нарисованной картиной, и мы были нарисованы на этом полотне. И огромный круг высоких камней, внутри которого расположились белокрылые мужчины, гармонично дополнял пейзаж. И когда появилась водяная арка, из которой вышли зверолюди, это стало очередным мазком, лишь дополнившим общую композицию. Само место дышало какой-то мистической мощью. От нее сердце замедляло свой бег, дыхание прерывалось, и говорить хотелось только шепотом.

Даже озорники Шейг и Венн вдруг притихли. Они осторожно подбирались к каменному кругу, настороженно разглядывая входивших туда. Наконец совсем остановились. Шейг уселся и тихо заскулил, переставляя передние лапы, змей свил кольца, поднял над ними голову и застыл, не издав ни звука.

— Невероятно, — выдохнула я. — Что это за место?

— Здесь элдры собираются на свой Совет, — приглушенно ответил Скай.

— Сумасшедшая мощь, — я прикрыла глаза, насыщаясь ощущением силы. — А в древности? Что было здесь в древности?

— Я не знаю, — пожал плечами водник и поежился. — Странное ощущение. Кажется, меня сейчас разорвет на части.

— Откройся, — улыбнулась я. — Не пытайся защитить себя от внешнего потока, прими его, пропусти через себя.

Аквей остановился, закрыл глаза. Я видела, как подергиваются мышцы его лица, будто Скай пытается сопротивляться непривычному ощущению.

— Так и с Гранями? — спросил он чуть хрипловато.

— Да, похоже, — ответила я и накрыла его плечи ладонями. — Просто расслабься, это не страшно.

— Договоришься, ягодка, — проворчал Аквей, вдруг судорожно вздохнул и распахнул глаза, сиявшие энергетическими всполохами.

— Не пытайся удерживать, просто пропусти поток сквозь себя, — шепнула я.

И мой водник расслабился. Он встряхнулся, вновь ощущая себя свободно, и произнес только одно краткое:

— Уф.

Уже входя в каменный круг, я продолжала думать об энергетических потоках, заполнивших пространство. Нужно будет изучить это место из подпространства, если, конечно, Скай позволит мне это. Такой выброс неспроста…

— Оэн, — позвала я, всё еще находясь во власти размышлений.

— Я здесь, ясноокая Ирис, — айр вынырнул перед нами со Скаем.

— Почему вы выбрали это место для Советов?

Крылатый недоуменно посмотрел на меня. Он пожал плечами и оглянулся назад, словно искал ответ на лицах своих товарищей.

— Что тебя смущает? — тихо спросил Аквей.

— Пока не знаю, — ответила я. — Но такой мощный поток чистой энергии должен иметь смысл. Нужно подумать… Любопытно, это единственная точка выхода силового потока наружу, или же имеются подобные источники?

— Это может быть важно?

— Не знаю, но… Меня терзают сомнения, только я пока не могу облечь их в форму, — я выдохнула и потерла виски. — Подумаю после. Сейчас у нас иные заботы.

Аквей кивнул, соглашаясь, но сам еще некоторое время прислушивался к токам силы, о чем-то напряженно раздумывая. И когда началось представление элдров и тригов, явившихся с вожаком, пришлось заставить себя собраться и оставить размышления. И все-таки рассеянность не отпускала. И пока Скай держал слово, в который раз повторяя то, что мы уже говорили магам, пока выслушивал мнения собравшихся, я вновь погрузилась в свои размышления…

— Любое сотворение, естественное или намеренное, имеет начальную точку. — Папа держит на коленях широкую дощечку, на которой закреплен лист бумаги. Он снова будет писать свои формулы. Эту часть наших занятий я не люблю, но строгость моего учителя не позволяет увильнуть. — Смотри, малыш, перед нами чистый лист

— ничто. Мы можем нарисовать на нем дом, можем нарисовать цветы, можем нарисовать звезды. Но любой рисунок начнется с начальной точки, который превратит ничто в нечто. — Я наблюдаю за тем, как отец ставит в центре чистого листа точку. Грифель упирается в маленькое черное пятнышко и начинает движение. Папа рисует лепесток, затем второй, еще и еще, и вот уже в центре листа расцвел простенький цветок. Отец поднимает на меня взгляд. — Теперь мы можем двигаться дальше и продолжить наш рисунок. — У цветка появляется ножка, на ней листики. Затем рядом вырастает еще один цветок. — Понимаешь, что мы сейчас делаем? Мы развиваем наш нарисованный мир, дочь. Так же и с Сотворением. Собираемся ли мы создать отдельную особь, ложную реальность или целый мир. Всегда необходима изначальная точка.