Тридцать дней

— Так нельзя, Скай. Ты тоже должен отдыхать, иначе даже твои силы иссякнут.

— Буду спать днем в седле, — отмахнулся упрямец.

— Это не лучшая затея, — сказала я и замолчала, пытаясь ухватить какую-то ускользающую мысль.

Или же это было очередным воспоминанием? Я поморщилась, потерла лоб и негромко выругалась. Что-то важное сейчас мелькнуло в моей голове, а затем…

— Скай! — воскликнула я. — Скай!

— Что, Ирис? — с усмешкой спросил водник усаживаясь напротив. — Ты бы не орала ночью в горах. До тригов ты однажды уже докричалась.

— Помолчи, — велела я и, потянувшись, накрыла рот Аквея ладонью, потому что он уже готов был возмутиться. — Лучше слушай. Ты ведь сумел создать свою маленькую реальность…

— Вот именно! — вдруг взвился Аквей, нарушая собственное предупреждение. — Я думаю об этом целый день. Я случайно создал водяную сущность, способную мыслить, есть, охотиться. Создал реальность, которую уничтожил рыжий. Создал переходы в подводную пещеру, также как ты создала болото под ногами Вечного, как он создал огненную пропасть. Почему я могу делать то же, что и вы? В кого я превращаюсь? Ты говорила, что твой отец учил тебя, что любая стихия может создать форму, способную выжить, а земля оденет ее в плоть. Но Венн и есть такая невероятная, по своей сути, форма жизни. Совсем как сказал твой отец. Кто я, Ирис? Кем я становлюсь? Ни один стихийник не способен создавать новые формы жизни. Никто, Ирис — это закон. Морок, да. Временную сущность, которая исчезнет, как только выполнит задачу, заложенную в нее, да. Но не Венна же! Тьма, я оживил мертвую крысу!

— Созидающий, — тихо ответила я то, о чем думала сама ни один раз за прошедший день, но не стала пока произносить вслух.

Скай был прав, никто из магов не способен сотворить то, что сделал водник в порыве гнева. Он сотворил новую форму жизни, я одела ее в плоть, наделив именем, вдохнул в мертвое тело жизнь и сумел управлять реальностями, создавая свой собственный ход событий. Только как обычный, пусть и самый сильный, маг-стихийник может стать тем, кем можно только родиться? И я не могла изменить его сущность. Не таким образом, потому что это врожденный дар, из ничего он не появляется.

— За какой Тьмой я Созидающий? — вопросил Аквей.

— Ну, за какой-то, — глубокомысленно ответила я.

— Кто такие Созидающие? Что они еще могут? Почему о них ничего неизвестно? Куда делись? Почему? Что такое Грани, и что, в конце концов, ты собиралась мне сейчас сказать? Начинай с последнего, — милостиво разрешил водник и, наконец, угомонился, вновь усевшись напротив меня и изобразив живейшее внимание.

Я, хмыкнув, покачала головой. Я бы тоже не отказалась, если бы кто-то мне дал ответы на эти вопросы. Наверняка, их знал Вайтор, но его спрашивать совершенно не хотелось. Тем более, после ответов он снова убьет меня, и что тогда толку от его признаний, если я все равно ничего потом не вспомню? Вздохнула и начала отвечать с конца, как и велел мой разбушевавшийся спутник.

— Я хотела сказать о сотворении фальшивой реальности. Ты можешь заложить в ее основу особые условия, и тогда в ней ты сможешь делать то, чего не можешь сделать в реальности истинной, то есть здесь. Если тебе подвластно Созидание, значит, ты из тех, кого называют творцами, так говорил мой отец…

— Ты — творец? — Скай округлил глаза.

— Ну… наверное, — усмехнулась я. — Если судить по тому, что говорил папа, то я — творец.

— А рыжий? У него ведь тоже есть тот мир с горящим замком, и он меня реальность с холмом и мою реальность тоже.

— Он — разрушитель, — улыбнулась я. — Я не знаю, как он создал свой замок, но меня он возрождал при помощи своей крови. Кровавые ритуалы творцы не проводят.

— Да, — Скай согласно кивнул, — Искру я оживил без крови.

Теперь кивнула я, подтверждая его слова. Глаза водника сверкнули, кажется, у него прибавилось вопросов, на которые у меня пока не было ответов. Впрочем, после того, что я сказала Аквею, вопросы появились и у меня. И первый из них, откуда взялась реальность с холмом и домом, где меня ждал отец? Кто ее создал и зачем? И почему Вайторис до сих пор не уничтожил ее? И еще. Папа оттолкнул меня, он почувствовал приближение Вечного, может ли это являться условием, заложенным в основу маленького мирка?

— Но рыжий создал пропасть в мире с холмом, — выдернул меня из размышлений Скай.

— Он не создал, он разрушил часть того мира, как и твою реальность с рекой, — отмахнулась я. Вдруг прикрыла рот ладонью, осознавая, что: — Он не может уничтожить мир с холмом! Когда я обернулась, дом стоял на прежнем месте.

— Он пытался остановить тебя…

Я мотнула головой и вскочила на ноги. Прошлась туда-сюда, пытаясь поймать ускользающую мысль. Вайтор появился прямо перед домом, помешав встрече с папой, нодом остался не тронут, зато он смог превратить вершину холма в обрыв. Если этот мир создан еще во времена, когда был жив мой отец, значит, я возвращаюсь туда не просто так. Отец — ключ к моей памяти, и что-то внутри меня согласно с этой догадкой. Я уже дважды оказалась там, не осознавая этого, стало быть, догадка верна. Нечто ведет меня в реальность с холмом снова и снова. А раз так, значит, Вайтор знает о ней, но! Но папа всё еще ждет меня. И тогда выходит, что Вечный не может пробить защиту… или просто не видит дом? Видит. Иначе не вмешался бы, когда я уже готова была войти внутрь… своих воспоминаний. А ведет его наша кровная связь. Да, так. Бесконечный Хаос! Но ведь часть мира уничтожил… или нет? Имеет ли он власть в мире моего детства? А если это всего лишь случайность, и в следующий раз он не придет, и я смогу выслушать отца? Нужно попробовать…

— Ирис! — я резко обернулась и непонимающе уставилась на Ская.

— Я должна вернуться туда, — сосредоточенно произнесла я.

Схватила водника за руку и дернула за собой, вынуждая сесть на траву. Ненадолго выпустила его из захвата и сжала виски ладонями. Нужно вернуться и так, чтобы не попасться Вечному, если он теперь следит за мной. Не попасть и не притащить за собой в истинную реальность. Тьма… Тьма! Вскинула взгляд на Аквея, он с тревогой следил за мной. Заметив, что я снова смотрю на него, водник осторожно спросил:

— Что задумала? Глупость?

— Ага, — кивнула я, радостно осклабившись. — Но нужно ее сначала подготовить, и это сделаешь ты.

— Меня гложет подозрение, что ночка опять будет жаркой, — Аквей остался задумчив, и сомнения в моем разуме явно читались на его лице, а это я даже еще не огласила, что задумала. Наконец, водник вздохнул и велел: — Говори.

С готовностью кивнув, я огласила:

— Мы вместе создадим с тобой еще одну реальность, наше место, которое должно стать защитой от Вечного. Пусть мы рядом с ним пока, как котята рядом с драконом, но совместно мы сможем усилить изначальные условия, и защиту он сломать сразу не должен. Мне хватит времени, чтобы спрятаться в нашем мире и оттуда перебраться в истинную реальность. Но сначала нужно проговорить условия для основы, чтобы действовать слаженно.

— Куда собралась? — мрачно спросила меня Скай.

— В мир с холмом, хочу проверить свои догадки, — легкомысленно ответила я.

— Я буду рядом. Не наблюдать со стороны, я пойду вместе с тобой, или же усыплю прямо сейчас и отправлю в свою собственную реальность, где главным условием станет — ты рыба.

Я возмущенно округлила глаза, и водник твердо повторил, не позволяя даже заподозрить шутку:

— Холодная лупоглазая рыба.

— Какой ты гадкий, — я передернула плечами.

Скай многозначительно промолчал. Я вздохнула и сдалась. Пусть идет, заодно посмотрим что и как воспринимает Аквей в реальности моего отца. В следующие полчаса мы обговаривали изначальные условия для основы фальшивой реальности, куда войти могли только мы с водником. После того, как пришли к соглашению. Честь творить мирок выпала Скаю, просто я опасалась, что мне не пока не хватит сил, а водник уже начал интуитивно понимать, что ему нужно делать.

Если сказать по чести, Скайрен Аквей восхищал меня. Своей сметливостью, умением увидеть ценное среди шелухи. Он быстро соображал, быстро реагировал. Умел рисковать, действуя по наитию. Я всё еще не помнила каким был Торн Айер, как мы с ним познакомились, и как родились взаимные чувства, но если он хоть немного походил на Ская, то понять свою безграничную любовь к нему мне было несложно.